Уловка сработала, капкан захлопнулся.
Ружья и пистолеты посыпались на землю, а кокон повис, болтаясь на высоте пяти метров, подвешенный за верхушку тонкой пальмы кокколоба. Из сетки торчали перепуганные головы бандитов и собак, чем привели обезьян и енотов в неописуемый восторг. И те и другие скакали под сеткой, хохотали, тыкали в Педро и его людей пальцами, дергали собак за хвосты и при этом сильно гримасничали, издавая невероятный шум.
Катапульта для гринго и их собак
Мальчик, ставший воином, спрыгнул вниз и поднял лежавший на земле пистолет.
— Что это? — Пват коснулась оружия.
— Не знаю, — Маракуда пожал плечами. Он никогда не видел такого оружия и даже не знал, как этот предмет называется. В соседней деревне было старое, ржавое ружье, из которого никогда не стреляли и даже не знали, как это делается. Оружие нашли в джунглях, а кто и когда его там бросил — так и осталось тайной.
— Наверное, опасная штука?
Блеск вороненой стали и ощущение тяжести придали маленькому войну некую уверенность в том, что он разберется с этой игрушкой. Маракуда покрутил неизвестный ему предмет и догадался, что рукоятку надо вложить в ладонь и сжать, а указательный палец опустить на маленький крючок. Большой палец сам лег на храповик, приводящий в движение боёк. Маракуда интуитивно провернул его, взведя курок. Щелчок, барабан провернулся — и патрон ушел в ствол.
«Кажется, я сделал всё правильно», — подумал Маракуда. Именно так эту штуковину держал тот человек, что стрелял в Онку, а сейчас болтался перед ними в пяти метрах над землей.
— Ну, что вояки, пришло время расплаты, — Маракуда поднял пистолет и навел его на Педро, чувствуя указательным пальцем, как напрягся курок.
— Эй, мальчик, не балуй! — крикнул Педро, думая, что его все понимают, — Положи пистолет, а то он может ненароком выстрелить! Пистолет «бах, бах», — капрал сморщился и закрыл глаза.
— Слышал? Он назвал эту штуку бах-бах, — Пват ткнула пальцем в оружие чужеземцев.
— А мне больше нравится название «сверкающая молния», — Маракуда посмотрел куда-то вдаль. — Молния, поражающая пришельцев.
Друзья видевшие, как Педро стрелял в ягуара, одобрительно закивали. Грохот выстрела всегда сопровождался пламенем, после чего что-то вылетало из палки и несколько раз чуть не попало в Онку. И это «что-то», когда пролетало сбивало сучья и ломало ветки, и, если бы оно попала в ягуара он, наверное, бы умер.
— Давайте отомстим им!
— Внимание! — Пват подняла руку. — Пошли! — рука описала полукруг — и с соседнего дерева на сетку прыгнула стая обезьян.
Все знают, что у пальмы кокколоба самый прочный и гибкий ствол. Коснувшись земли, сетка замерла и задрожала. Ствол изогнулся, вибрируя от напряжения: он пытался выпрямиться и скинуть то, что притягивало его к земле.
От нахлынувшего на них счастья, что наконец-то эта безумная погоня закончилась, одна из собак радостно завиляла хвостом, несколько раз попав капралу Педро по лицу. Как только сетка ударилась о землю, Педро сразу понял, что задумал мальчик с бирюзовыми глазами.
— Нет! Только не это! — прокричал капрал, представляя, что будет с ними, когда они приземлятся.
— Запускай!
— Поехали! — Пват еще раз махнула рукой — и обезьяны дружно спрыгнули на землю. Ствол выпрямился, и сетка взлетела в небо.
Чертя по воздуху «сверкающей молнией», Маракуда поймал в прицел то, что соединяло пришельцев с пальмой, и нажал курок. Раздался выстрел, пистолет изрыгнул пламя, выплюнув маленький свинцовый шарик.
Пуля перебила веревку.
Ничем не удерживаемая сетка вместе с солдатами и собаками со свистом ушла в небо.
Finita la commedia[97]
Пока подчинённые гонялись за мальчишкой, командор сидел в ванне, наполненной горячей водой. В отличии от своей банды Гонсалес купался не в озере, а в огромном металлическом корыте с железной печью и водяными трубами. На печи стояла бочка с водой, вода нагревалась и по трубам текла в корыто.
Сильвер сидел возле печи и ворошил угли, поддавая жару. Люк созерцал языки пламени, думая о геенне огненной[98] как о неизбежном наказании за грехи тяжкие. Причем к тяжким грехам монах относил всё, кроме стяжательства, алчности, зависти, гнева, осуждения, воровства и убийства дикарей. В чём был замешан — то и оправдывал.
В тот самый момент, когда Гонсалес, закрыв глаза, намыливал свои кучеряшки, до его слуха донесся странный звук, как будто что-то тяжелое падало с неба.
— Что это пищит? — монах повернул голову на бок, чтобы лучше слышать.
— Насколько я разбираюсь в баллистике, так свистит снаряд, выпущенный катапультой…
В разгар поучительной речи, которую произносил командор, в центр палатки ударила сетка с Педро и его невезучей командой.
Треск брезента, хруст столбов, клубы пыли, вопли от разлетевшихся углей и опрокинутая ванна стали финалом неудачной охоты на Маракуду.
План Гонсалеса, или Как забрать золото, не напрягаясь
Ближе к вечеру закончили обустраивать лагерь.
Палатки для начальства и солдат, загон для скота и рабов, места для хранения продуктов и оборудования, шесты для сушки белья и рыбы, столы для еды и сортировки сокровищ — всё было вкопано, установлено, прибито и привязано.
Уставшее солнце опустилось в озеро, уступив место ночному светилу. Небо засияло, замерцало звёздами. Огромный лунный диск навис над джунглями, заливая их серебристым цветом.
Под крики ночных птиц Люк отслужил молебен.
Присутствовала вся команда во главе с командором. Монах обошел с крестом нестройные ряды головорезов, благословляя рабочих на «доброе дело», пиротехников — на «удачу», а охранников — на «заботу» о пленных индейцах.
После монаха слово взял капитан Ортега: коротко, без многословия, пообещал оторвать голову всякому, кто не захочет работать. Потом говорил Рошель об исторической роли динамита. Говорил долго, нудно, словно читал лекцию в университете. Из всего, что наплел француз, люди поняли одно: им здорово повезло, что у них такой умный инженер.
Устав от профессорской болтовни, Гонсалес грубо прервал говоруна и, взяв слово, произнес всего одну фразу. Но какую!
— У меня есть план, как забрать золото всё до сантима и очень быстро. — После этих слов командор взвился в небо, подбрасываемый ликующей толпой…
План Гонсалеса был прост.
Для того чтобы добраться до золота, надо было всего лишь осушить озеро. Методика, представленная Рошелем, содержала всего три пункта: первый — строительство плотины, которая временно перекроет сток воды из озера; второй — проведение сухих работ по расширению и углублению русла Медовой реки; третий — закладка динамита в основание плотины и его подрыв. После чего «вселенский потоп» в масштабах одной конкретно избранной территории обеспечен, что, собственно, и приведет к сбросу воды.
Останется собрать сокровища, взвесить, упаковать, доставить в Париж и там продать с аукциона. Миллионы, а может, и миллиарды долларов были почти в кармане. Не хватало самого малого — всё это реализовать.
Как истинный лидер, который знает, чего хочет, Гонсалес разделил отряд на четыре неравные части: первая прочесывала окрестности в поисках рабов, вторая сторожила «Гончего пса», третья охраняла лагерь возле озера, а четвертая вела инженерные работы.
От озера до сожжённой деревни Маракуды, возле которой стоял пароход, был день пути. Немного, если идти налегке, но для многотонного насоса и буровых машин требовалась дорога.
За три дня Рошель с помощью своих механизмов и сотен индейских рук очистил от корней и поваленных деревьев старую тропу муисков. Она вела от лагеря к «трем сестрам», поднималась до вершины, на которой совсем недавно стоял Маракуда, и уже оттуда спускалась с холма, теряясь в джунглях. Пришлось послать пленников на вырубку просеки, по которой носильщики могли бы уже таскать оборудование.
Рабочие на баржах вьючили на спины индейцев ящики, коробки, бочки. Несчастных пленников строили рядами, считали, маркировали, рисуя номера прямо на спинах, и длинными вереницами отправляли в горы.
Десятки рабов под присмотром наемников тащили станки, инструменты, запчасти, непонятные механизмы и бочки с горючим. После прошедшего накануне дождя дорогу размыло, и по ней навстречу носильщикам текли потоки раскисшей красной глины. Вдоль всего пути — сначала вверх, а потом вниз — стояли кресты, на которых висели те, кто отказывался работать. Стоны, крики несчастных, свист бичей, ругань, выстрелы головорезов Гонсалеса — вот та музыка, которая пришла в джунгли, сменив мелодию леса на звуки войны.
Золото муисков
В палатку вошел Рошель с кувшином в руках.
Кувшин был из темного нефрита, с золотым ободом, покрытый ромбовидными рисунками, выполненными позолоченными красками. Инженер перевернул сосуд и высыпал на стол его содержимое: колье, бусы, кольца, браслеты и драгоценные камни. Француз подошел ко входу и отдернул полог. Как только лучи солнца коснулись сокровищ, комната сразу преобразилась, и на лице Гонсалеса появилась хищная улыбка.
— Вот оно, золото муисков, — командор взял со стола перстень и стал рассматривать изящную гравировку в виде маленьких человечков, плывущих на лодках.
— А скажите, достопочтенный господин инженер, какие есть предположения по поводу количества этих сокровищ? — У монаха, который присутствовал при этом, вытянулось лицо.
— По моим оценкам, несколько сотен тонн золота и драгоценных камней находятся только в прибрежной зоне. Что же касается всего озера, то там их не счесть.
— А как бы побыстрей всё достать?
— Что, святой отец, потянуло на жареное, не терпится приступить к дележу? — Гонсалес сгреб всё на весы. Стрелка качнулась и замерла на отметке в пять килограммов.
— Я только поинтересовался, как идут дела. — Монах отвернул голову, но не взгляд, который он так и не