Гонсалес был страшен и мерзок: голый, с выпученными ребрами, покрытый язвами и трупными пятнами. Вместо рук — что-то похожее на грабли, вместо ног — какие-то ходули. Единственное, что сохранилось неизменным, это сознание Мозг посылал команды, порождая нестерпимое желание защищать свое золото.
Раздав оплеухи, от которых несколько солдат полетели вслед за троном, Гонсалес двинулся по озеру. Громыхнувший ружейный залп, по мнению бандитов, должен был прервать его движение, превратив командора в решето. Но когда пороховой дым рассеялся, все замерли от увиденного. Гонсалес был цел и невредим, как будто в него никто и не стрелял.
— Это всё моё! — крикнул Гонсалес, и ему ответил дружный вопль ужаса, обуявший солдат. — Убейте всех! — Он обвел озеро рукой, и вслед за этим раздалось смачное хлюпанье тины и чавканье подсыхающей грязи. Сначала появились головы, потом плечи, а потом сами утопленники — верная гвардия короля смерти. Словно из преисподней, один за другим стали возникать мертвецы, начиная настоящую бойню. Крики ужаса, рычание, хруст костей и стрельба на какое-то мгновенье вытеснили все звуки, включая зарождающийся гул вулкана.
Через полчаса всё стихло, мертвецы разбрелись, пожирая трупы, а Гонсалес вспомнил, что в лагере у него осталось неотложное дело.
Вулкан просыпается
Из недр земли ударили грязевые гейзеры, плюясь и брызгаясь липкой раскаленной слюной. На темной поверхности озера появились тонки красные нити, которые росли, превращаясь в огненные ручьи, а ручьи — в пылающие реки. Это проснулся вулкан. Он с гротом выбрасывал в небо огненные болиды, вслед за которыми поднимались желтые клубы серы. Вся поверхность озера представляла собой мириады огненных трещин, из которых вытекала, переливаясь через край, мерцающая лава. Пепел и едкий дым заполнили воздух, не давая дышать.
Жар от лавы нагрел ил, и тот каменел на глазах, превращаясь в непробиваемый бетон. С хрустом, подобным горному обвалу, по кругу пробежала трещина, отсекая бандитов от берега. Все, кто еще сохранил человеческий облик, в панике бросились к ней, пытаясь с ходу перепрыгнуть через расходящуюся расщелину, из которой вылетали снопы искр.
Неудачное бегство профессора Рошеля
Рошель бойко прошел через склад и остановился возле огромного ящика с надписью «Динамит» и нарисованным черепом с костями. Инженер преобразился: не осталось и следа от той лихорадки, которая мучила его два часа назад. Одет он был в летный комбинезон: кожаные куртку и штаны, горные ботинки и шлем пилота. Рука в лайковой перчатке сжимала тяжелый саквояж из желтой кожи. Рошель поставил саквояж на пол, нагнулся и вытащил из-под ящика заранее приготовленную монтировку. Противный скрип вылезающих гвоздей абсолютно не беспокоил его. Профессор знал, что все, кто видел, как взорвалась плотина, не дожидаясь, когда полностью сойдет вода, кинулись собирать золото.
А он, вместо того чтобы бежать с ними, спокойно пошел на склад, где в заветном месте хранилось всё, что он успел припрятать за первые пару дней. Разломав ящик, Рошель откинул боковые стенки в виде сколоченных щитов и сдернул брезент. Перед ним стоял геликоптер — этакий рамный дельтаплан, у которого мотор располагался за спиной пилота, а винт прямо над головой.
Инженер переставил саквояж с пола в кабину. Взялся за поручни, забрался в геликоптер и уселся в кресло. Поерзал немного, устраиваясь поудобней, пощелкал переключателями, выжал сцепление, запуская двигатель. Он знал, что машина заправлена и горючего хватит, чтобы дотянуть до католической миссии Святого Иакова на Риу-Бранку. Там его будет ждать катер, который и довезет его до Манауса, а оттуда прямиком в Париж.
Винт раскрутился.
Поток воздуха сорвал заранее подрезанную палатку и откинул в сторону, открывая небо для взлета. Винт набрал обороты — и геликоптер пополз вверх, поднимаясь над лагерем. Радостный профессор высунулся из кабины, поднял руку и помахал, как бы прощаясь со всеми сразу.
— Адью, идиоты! Встретимся в другой жизни! — Рошель опустил руки на рычаги. Напоследок он решил пройти вдоль берега, чтобы еще раз посмотреть, в какую авантюру он вляпался.
Внизу, среди дыма и языков пламени, профессор увидел монстра, похожего на мумию. Уродище бродило по озеру в окружении толпы мертвецов и убивало всех, кто попадался на его пути. Рошель усмехнулся и надавил на рычаг, разворачивая конструкцию в бок. Он взяла курс на темные горы, не заметив, что стая изумрудных колибри пристроилась следом за тарахтящей этажеркой.
Внизу, под ногами профессора, проплыл перевал и «три сестры», переставшие плакать. Он повернул голову, с удивлением рассматривая пересохшие водопады. Слёз не было, они больше не текли по камням, и ничто не питало Священное озеро. Еще раз поздравил себя с тем, что сделал правильный выбор, решившись на побег с применением авиации.
Первая колибри, весело насвистывая, села на саквояж между ног у Рошеля. Он покосился на нее и ничего не сказал. Профессор Рошель знал, что колибри весит чуть меньше двух граммов и один незваный попутчик никак не сможет повлиять на скорость и высоту, набранную французом. «Даже сотня таких, как ты, меня не остановит», — хохотнул профессор, маневрируя над верхушками деревьев.
Вторая колибри села на приборную доску.
— Кыш отсюда, — сказал Рошель, ни на минуту не отпуская рычаги.
Третья птичка приземлилась на штурвал, четвертая — на шлем, пятая — на колено. И пошло-поехало. Шестая, седьмая, восьмая… и так до тех пор, пока своим весом они не заставили дельтоплан рухнуть на землю.
— Кыш, кыш, кыш! — орал Рошель, размахивая руками и брыкаясь.
Как только аппарат, перевозящий профессора, свалился в штопор, птички разлетелись, оставляя Рошеля наедине с возникшей проблемой. Геликоптер сделал замысловатый кульбит, перевернулся и рухнул в джунгли. Столб пламени от взорвавшихся бензобаков ударил в небо, освещая окрестности.
Восстание индейцев
Вайяма прислушивался к крикам, доносящимся с озера, и не мог понять, почему так неистово орет Маракуда. И вообще он ли это и почему его армии так долго нет? Молодой воин вставал, садился, ходил вдоль стен, припадая время от времени к щелям в грубо сколоченных воротах. «Ну где же они, где? — всё время твердил он себе. — Где, в конце концов, Пват, которая обещала прийти? Её отец умер, а она и не чешется», — думал Вайяма, переступая через лежащих вповалку индейцев. Он отвлекся всего лишь на секунду, пропустив основной момент атаки.
Как и планировал Маракуда, удар кабанов пришелся в центр лагеря.
Пустующие палатки наемников и несколько сараев, в которых сидели пленные индейцы, рухнули в один миг. Подняв тучу пыли, копытные пронеслись всеразрушающей волной, не причинив бандитам вреда.
Почему?
Да потому, что в лагере их не было. Даже солдаты, оставленные стеречь Пват, привязали девочку к столбу и побежали собирать золото.
Когда под ударом секачей рассыпалась стена, Вайяма понял: время пришло. Пват не обманула их, а Маракуда не подвел. Выскочив из душного сарая, индейцы похватали лопаты, кирки и мотыги и замерли от удивления. Лагерь был пуст.
Кабаны, олени и пекари ровными рядами стояли на обрыве и смотрели с него вдаль. Там, где раньше было озеро, пылала огненная чаша, из которой, словно из адова котла, пытались выбраться бандиты Гонсалеса.
Животные перешептывались между собой, и Вайяма с удивлением осознал, что не только слышит их, но и понимает.
— Что это?
— Они разбудили огненного демона.
— Сбылось великое пророчество.
— Какое пророчество, дядя Каливаку (Олень)? — маленький олененок боднул в бок старика.
— Давным-давно… — старый олень начал свой рассказ, но договорить не успел: то что, увидел Каливаку, увидели все стоящие на берегу.
Навстречу им брели полчища мертвецов.
Они болтали головами и руками, с которых от жара лоскутами сползала подрумяненная кожа. Мертвецы шли на крики людей, вмурованных в озеро. Дно озера было покрыто плотной коркой засохшего ила, из которого торчали тела бандитов, намертво влипшие в него. Люди махали руками, умоляли, плакали, орали, просили пощады — но, увы, только вой ветра, гул вулкана и смех мертвецов вторили им в ответ.
«Да что же вы так орете, они же идут на ваши голоса!» — подумал Вайяма, прежде чем пошел искать Маракуду и Пват.
Монстр возвращается
На берег вылезло существо, отдаленно напоминающее человека.
Заляпанный кровью монстр двинулся к центру лагеря, огрызаясь на кошачий рык. Все звери, стоящие вдоль обрыва, шарахнулись в разные стороны, стараясь быстрей спрятаться среди развалин лагеря.
Король тьмы шел, распугивая своим видом ягуаров, пум и пантер, не говоря уже про осторожных оленей и пугливых обезьян. В лагере он оставил то, что могло ему пригодиться. От всего человеческого у существа оставалась память. Командор вспомнил про девочку в палатке. Она нужна была ему как воздух. Мозг не подвел и подкинул Гонсалесу идею, как и с помощью кого переселить Макунайму в другое тело.
Пват стояла привязанная к столбу и могла лишь догадываться, что это за красные всполохи дрожат за стенами брезентовой палатки. Спросить было не у кого. Солдаты сбежали, а мертвецки пьяный Сильвер лежал на походной кровати и храпел.
Страшная, уродливая тень закрыла солнце.
— Я пришел за тобой, — раздался утробный рев, и когтистая рука отдернула занавеску. Непроизвольно Пват вздрогнула, увидев монстра. Она ожидала всего чего угодно, но только не Макунайму в теле Гонсалеса или Гонсалеса в теле Макунаймы.
Встреча с монстром
Маракуда был похож на пантеру: тело покрыто черным илом, в руке — копье, в глазах — огонь мести. Орудуя копьем, как шестом, мальчик опустился рядом с палаткой Гонсалеса.
— Останови его! — нечеловеческий рык мгновенно разбудил Сильвера и привел в чувство, выбрасывая из гамака.