В какой-то момент доносятся шум и крики. Радостные, кажется. Почему они веселятся? А почему я грущу? Как же всё это достало. Хочется кричать, но сил нет. Даже подняться не могу. Да и плевать, будто бы и не хотелось.
— Наставник… Настя… Насери… Неужели всё это правда? Но всё было иначе… Или… — бормочу себе под нос.
Память кружит перед глазами: вспоминаю старые образы наставника, но они накладываются на новое, незнакомое. Картины, где он добр и спокоен, растворяются в красках, которых я не помню. Всплывает образ смуглого мальчишки с дурацким именем Насери. Когда наставник взял его в ученики, тот даже по-русски почти не говорил. Чем он приглянулся мастеру, для меня навсегда осталось загадкой. Обычный ребенок, но вскоре стал частью моей жизни. Моей новой семьи.
Теперь в мои воспоминания о странствиях и тренировках вклиниваются образы девушки, чуть младше меня — Анастасии. Настя. Красивая и умная. Я порой не мог оторвать от неё глаз, а она смеялась. Наставник говорил, что её смех «дурной», а мне нравилось.
Мы год провели вместе, пережили многое. Бывало, оставались вдвоём на заданиях, когда нам приходилось полагаться друг на друга. И она держала дистанцию. Я тогда ничего не замечал. Не понимал почему, она сторонится меня.
Но однажды Насери, уже не мальчишка, а юноша, пришел и сказал, что из комнаты наставника доносятся крики и вздохи. Он уже понимал, что там происходит. Я тоже понял, но всё равно не мог поверить. Пока не увидишь сам — чужие слова ничего не значат. Так я считал, так и продолжаю считать.
А потом наставник, будто нарочно, в тот день был жесток на тренировке, хоть я и выполнял всё, как он велел. Оскорблял Настю, причем ни за что. Что-то во мне надломилось. В тот вечер я всё-таки пришел к нему. Они оба спали, измотанные после тренировок и близости. Вижу их рядом. Ненавижу себя. Ненавижу их. А потом делаю то, что навсегда ломает меня. Никого не пожалел. Насери… Его мне жаль больше всего. Он был ни в в чем не виноват…
В какой-то момент, должно быть, я задремал, а когда проснулся, за повозкой уже царил вечер. Скоморохи сидели у костра, смеялись и болтали, обмениваясь короткими репликами и улыбками. Я лежал внутри повозки и смотрел на них издалека. Чувство пустоты медленно отступило, и я почувствовал в себе силы. Не знаю еще, для чего они мне, но само это ощущение принесло какое-то облегчение.
— А он взял, да стал вверх ногами… — хохотал Аксель, держась за живот, а остальные ему вторили. Обстановка выглядела такой уютной, и в этом теплом кругу я чувствовал себя лишним. Может, лучше уйти?
— Не дури. Садись, поешь, твоя порция осталась. — услышал я голос Матрёны. Она протянула миску с тушеным мясом. Видимо, заработали они сегодня неплохо. — На ближайшее время хватит. Кушай давай.
Аппетита не было, но, как оказалось, он и вправду приходит во время еды: откусил немного, оказалось, вкусно. Потом еще немного, а вскоре с удивлением осознал, что съел всё.
— Как прошло выступление? В каком мы сейчас городе? — спросил я.
— Да всё прошло хорошо. В Вятке зрители чудесные. — отозвалась Надежда. — Чем дальше от столицы, тем к нам теплее относятся.
— Вятка? Мы не могли… Не такое расстояние… Ах, да, Аномальные скакуны… Хм, интересно. И как вы их приручили? — подался я вперед.
— А кто тебе сказал, что мы их приручаем? — с улыбкой спросил Панфил. — Просто попросили о помощи, и они откликнулись.
— Не знаю… — протянул я, — у них ведь ранг маловат для такой осознанности. Способности интересные, но, насколько мне известно, умом они особо не блещут…
Я замолчал, заметив взгляды, обращенные на меня. Недружелюбные.
— Имперская канцелярия же не зря выдает им классы и ранги. Они ведь действуют скорее как животные. — оправдываюсь я.
— Учёные из канцелярии и представить себе не могут, что на самом деле происходит. — фыркнула Надежда, отвернувшись. — Если всё воспринимать как добычу: убийство, исследование, подчинение…
— Тише, тише… — мягко сказал Аксель, проводя рукой по ее волосам. — Со всеми можно договориться, просто уметь нужно. Понять их, и они ответят тебе.
— Вы научите меня? — задаю вопрос, который меня по-настоящему волнует. Ребята вокруг улыбаются, но Димитрий смотрит серьезно:
— Как только будешь готов.
— Так я готов!
Мне не терпится начать. Вспоминаю всё, через что пришлось пройти. Иногда всё еще потряхивает, в памяти всплывают моменты прошлого, но в остальном я в порядке.
— Ты не понял. Готовность определяется не желанием, а навыками. Сейчас у тебя нет даже основы. Мы только подготовили твою душу к взаимодействию, промяли её, сбили закостеневшую оболочку. Но тренировок ты даже близко не начинал. — вздыхает он, слегка качая головой. — Ария, он готов. Можешь забирать его и обучить тому, о чём мы договаривались. Главное, не спешите.
— Хорошо, отец! — девочка бодро подпрыгивает и бежит к масляной лампе висящей на повозке.
Пока девочка зажигает фитиль, я обращаюсь к Димитрию:
— Мы опять пойдем за пределы зоны братства? Ты просто так отпускаешь её в ночи? — удивляюсь его спокойствию. Я бы свою внучку ни за что не отпустил бы одну.
— Ты ведь пойдёшь с ней и защитишь её, если потребуется. Или она тебя. Тут уж как ночь покажет… — Димитрий улыбается. — Не думай, что я безответственный отец. Я слежу за всеми и помогу, если будет нужно. А теперь иди.
Принимаю его слова на веру и следую за Арией. Она сначала шагает медленно, освещая нам путь, но скоро ускоряется и вскоре мчится вперёд во весь опор, время от времени оглядываясь с искоркой в глазах. Неужели она считает, что я отстану? Или споткнусь? С моей печатью Восприятия ночь и день одинаковы. Шесть чувств подстраховывают друг друга, когда у тебя стоит нужная печать — а иначе только долгие тренировки и медитация могут развить такое чутьё.
Мы покидаем зону братства, и я словно начинаю дышать легче, свободнее. Ария тут же останавливается.
— Ну что, начнем? — девочка улыбнулась и поставила лампу на землю. — Слияние. Самая простая техника души. Её все учат, когда начинают постигать себя.
Она вдруг задумалась, её лицо приняло рассеянное выражение. А после она заливисто рассмеялась.
— Я хотела показать тебе, как Слияние работает, когда оно отточено… И поняла, что ты ведь этого не замечаешь. Видишь меня всегда без всяких проблем… Хм…
— Получается, то состояние, когда вас никто не видит, это и есть Слияние? — пытаюсь помочь ей уточнением, и она оживлённо кивает. — Понял. А как мне использовать Слияние?
— Нужна опора. Не зря техника называется Слияние. — объясняет она. — Ты должен соединить свою душу с чем-то и стать её частью. Попробуем. Вот это дерево…
Девушка подходит к стволу и касается его ладонью. Для меня ничего не изменилось, пришлось перекрыть все каналы восприятия, кроме визуального, и тогда стало заметно, что она будто растворилась в деревьях, стала одним из них. Ещё одно дерево, на которое не обратишь внимания, даже если захочешь.
— Теперь ты. Попробуешь?
Киваю, подхожу к дереву и так же, как она, кладу ладонь на ствол, ожидая дальнейших указаний. Сейчас важнее не внешняя форма, а то, что должно произойти внутри.
— Открой душу. Прими дерево, а после позволь дереву принять тебя.
— Что за бред? — кажется, это я произнёс вслух. Упс. Неудобно получилось. Но девочка даже не обратила на мою грубость, хоть какого-то внимания.
— Ты ведь даже не попытался. Больше терпения и усилий! — девочка внимательно смотрит на меня. — Давай, у тебя получится.
Глава 8. Души порывы
Что можно сказать о тренировке, когда тебя учит девочка лет двенадцати-четырнадцати? Обучать она не умеет. Подбадривает, строит рожицы, порой витает в облаках, но в плане помощи — пусто. Полный ноль.
Четыре часа я стою у этого чёртового дерева, пытаясь хоть как-то задействовать душу. Пробовал всё, что только мог придумать, даже пытался использовать её, как энергию из духовного плана. Но душа — это не пустыня, как когда-то говорил мой наставник. Душа — это сфера, и её просто так с места не сдвинешь. Вообще не сдвинешь, во первых, не поддается, а во вторых, затягивает в воспоминания. Вообще забавно что каждая попытка прикосновения к душе только загоняла меня в воспоминания, порой полностью проваливая в прошлое.
Чувство, конечно, интересное: заново проживаешь весь спектр того, что засело в глубине, — но ведь цель совсем не в этом. Да еще и пару раз пришлось пережить интересные моменты моей прошлой жизни. Даже поймал приступ ностальгии. Но это был короткий миг и я смог взять себя в руки.
— Все будет хорошо, только не злись, у тебя всё получится! — говорила Ария, улыбаясь, а я как дурак пытался хоть немного сдвинуться с мёртвой точки. Без толку. И с чего она думала, что я злюсь? На текущий момент, я вообще спокоен. Как удав! Словно вернулся в юные годы, когда неделями тщетно искал путь к силе. Бесит!
Сторонний наблюдатель сказал бы: «Видишь, ты ведь и сам понимаешь, что это твой путь. Его нужно пройти снова». А я бы ответил, что уже не малец с горящими глазами, чтобы стоять и трогать это дурацкое дерево. Злит, что с моим опытом я не могу добиться хотя бы малой толики того, на что способны эти скоморохи. Ненавижу быть беспомощным! Меня бесит это чертово дерево! Это дрянная душа, что не хочет меня слушаться! Достало! Разорвать бы все, голыми руками! Сдалась мне эта душевная сила! Я без нее, любого на тот свет могу отправить!
— Не злись! — раздался крик сбоку, и я очнулся от наваждения. Ария стояла, сжав маленькие ручки у груди, словно защищалась. Она боялась меня. Я понял это и успокоился. Пришлось для этого глубоко подышать, но отогнать наваждение удалось.
— Прости, Ария. Я не сдержался. Может быть, ты подскажешь, чтобы хоть что-то начало получаться? — опустив голову, тихо прошептал я. Она услышала, я знал. Шёпот помог ей расслабиться. Моя любимая техника в управлении человеческими мыслями. Психология!
Девочка медленно опустила руки, шмыгнула носом и подошла ближе.