Но, успокаивая брата и утешая мужа, сама Маргарита сильно ощущала горесть своей утраты. Об этом, в частности, может свидетельствовать одно из ее писем к маршалу Монморанси.
Благодарю Вас за Ваше сочувствие. Вы помогаете мне переносить бремя, которое без помощи Божией оказалось бы гораздо тяжелее, чем я думала.
Через год пришлось переживать новую утрату – умерла Луиза Савойская. Последние годы она болела все чаще и серьезнее. Начиная с 1527 года в переписке Маргариты встречаются уже опасения за состояние здоровья матери. Вероятно, в одну из тех тяжелых минут, когда призрак смерти встал особенно ярко перед ее умственным взором, Маргарита сказала, что «боится, не суждено ли ей остаться последней из их троицы». Франциск узнал об этих словах и понял их превратно – будто сестра желала его смерти. Может быть, какой-то услужливый царедворец «помог» недоверчивому Франциску перетолковать ее слова. В суеверном страхе король разозлился на сестру и упрекнул ее. Маргарита в одном из писем (написано раньше сентября 1531 года) так оправдывается, объясняя ложно понятое:
Государь, Вы очень хорошо знаете, что не в моей власти не только что-нибудь от Вас утаить, но даже умолчать; ибо всю жизнь я говорила с Вами без всякого страха, заявляя Вам свои желания открыто, как брату, получая Ваше приказание или совет, как от отца, как от того, кому я обязана всем, чего могу желать в этом мире. Для Вас я почитала жертву собственной воли – свободой, для Вас я почитала свою жизнь – счастливой, свою смерть – славной.
Но, Государь, если даже Богу и угодно было, чтобы Вы не поняли моей мысли… и приписали мне нечто такое, одно упоминание о чем причиняет мне нестерпимую боль, – то, умоляю Вас, не заставляйте меня проходить еще через чистилище и сделайте мне честь верить: если я и сказала, что опасаюсь остаться последней, то только потому, что боюсь получить на свою долю высшую меру несчастья, которую Господь может послать своему творению! И если бы мое желание совпадало с моим страхом, я бы постаралась охранять мою жизнь и здоровье несколько старательнее, чем я это до сих пор делала.
Я уверена, Государь, что Вы все это сознаете так же ясно, как я сама. Но те слова, которые Вы мне сказали при отъезде, что, может быть, Богу угодно, чтобы я пережила Вас и мою Мать, так тяжко отозвались в моем сердце, что я не могла не написать Вам этого письма. Ибо у меня нет другой цели, желания и намерения, как жить и умереть Вашей преданной и покорной подданной и сестрой.
Вероятно, после этого между братом и сестрой наладились отношения, так как не сохранилось никаких указаний о продолжении этой ссоры.
Луиза Савойская (Люксембургский сад. Париж)
В сентябре 1531 года Маргарита находится в Фонтенбло, где ухаживает за больной матерью. В очередном письме она просит у Франциска разрешения перевезти мать куда-нибудь в другое место, полагая, что ей будет полезна перемена воздуха. И через несколько дней они уже покинули замок Фонтенбло, но, едва отъехав, вынуждены были остановиться в маленькой деревеньке Грец. Луизе внезапно сделалось очень худо, и 22 сентября 1531 года она скончалась, как пишет А. Лефран, «вдали от любимого сына, который покинул ее, убегая от свирепствовавшей тогда чумы и не думая, что близок смертный час его матери».
Маргарита описала этот трагический момент в своей поэме «Темницы» (Les Prisons), о которой мы уже упоминали. Поэма была написана вскоре после смерти короля Франциска и пронизана тяжелым настроением Маргариты, поглощенной мыслью о смерти. Она любовно и подробно описывает последние часы близких и дорогих ей людей, как бы черпая силу и спокойствие в этих грустных воспоминаниях и как бы готовясь также спокойно, как они, покинуть мир, который уже больше не представлял для нее ничего радостного и заманчивого.
Смерть Луизы высвобождала Франциска из-под влияния человека, не повиноваться которому он не мог. Все, что исходило от этой энергичной и властной женщины, подавляло его – ее любовь к нему, ее немалые административные способности и все те качества, которые у самого Франциска отсутствовали: трудолюбие, настойчивость и упорство в достижении намеченной цели. Другой вопрос – верно ли намечала она себе эти цели, правильно ли понимала государственные нужды и бескорыстно ли работала на благо родины? Большинство историков отвечают на это отрицательно. Все, что она делала, она делала для Франциска, а не для Франции, не опасаясь жертвовать интересами королевства ради выгод короля: так поступила она в деле освобождения Франциска из мадридского плена, предписывая послам отдать Бургундию, так же вела она дело и в 1529 году при заключении так называемого «мира Дам»[62] в Камбре, подписав унизительные условия для Франции – лишь бы вызволить своих внуков, «для которых воздух Испании был губителен». Страстная, слепая любовь Луизы к сыну может послужить если не оправданием, то хотя бы объяснением ее поступков.
Глава 9Интимный круг
Генрих Наваррский обращал большое внимание на военные силы своего королевства, во-первых, твердо надеясь добиться возвращения ему от Испании другой части своих наследственных владений, а во-вторых, стараясь защитить оставшуюся часть на случай очередной агрессии. Для этого он принимал всевозможные меры: строил новые крепости, исправлял старые и укреплял пограничные города. И на все это требовались крупные денежные суммы. Ежегодно содержание королевского двора обходилось также недешево, однако и это было необходимо – по мнению Генриха, для поддержания королевского достоинства и славы дома д'Альбре, увеличившейся с тех пор, как в него вошла Маргарита, сестра великого французского короля. Маргарита, не изменяя себе, находила возможным по-прежнему помогать поэтам, художникам и ученым, всем гонимым за веру или даже за неверие. «Никто в XVI веке не занимался с большей заботливостью и практичностью устройством больниц и убежищ, чем сама королева, – пишет о ней А. Лефран. – Она основывала их в Париже, По, Неракте, Эссэ и Алансоне». Благотворительность в широких размерах ложилась тяжелым бременем на бюджет королевы, но она, по утверждению Ш. де Сент-Марта, не считала себя вправе хоть немного сократить эту все разраставшуюся статью расхода, как не считала возможным уменьшить ежегодную трату на подарки, сверх жалованья, своим служащим. Вообще отношение Маргариты к подданным носит те же черты, которые так прославили ее великого внука – французского короля Генриха IV.
Через несколько лет с бюджетом стало еще труднее. Это случилось тогда, когда Франциск, забрав Жанну д'Альбре у родителей, поселил ее в замке Плесси-де-Тур и потребовал, чтобы она имела приличный двор. Правда, он обещал давать половину нужной суммы от себя, но и этого обещания, подобно многим другим, никогда не выполнял.
Королева Наваррская носила простое черное платье, подбитое горностаем, и небольшой головной убор. Она не любила роскоши (что не исключало ее любви ко всему изящному и красивому) и всячески урезывала расходы на себя лично.
В 1860-х годах вышла интересная книга графа Гектора де ла Феррьера, составленная целиком по вновь открытому им документу – «Приходо-расходной книге королевы» (Marguerite d'Angoulême. Son livre do dépenses. 1540–1549). Эта монография, охватывающая период в 10 лет, основана на ежегодных записках ее любимого секретаря Жана Фротте. Прежде всего поражает то, что в учетной книге почти нет страницы, которая бы не была отмечена какими-нибудь дарами или пособиями Маргариты. Королева скупа только по отношению к себе самой, зато она помогает изгнанникам, содержит в университетах стипендиатов, вознаграждает художников и артистов, учреждает приюты для заброшенных детей, дает приданое бедным девушкам, прощает долги и пени, делает разные подарки своим многочисленным знакомым и приближенным, покровительствует ремеслам и промышленности.
Маргарита была бедна, но она не стыдилась своей бедности и не скрывала ее. Так, в одном из писем к брату она выражает благодарность, что он прислал ей денег, и говорит:
Хотя у меня и нет земель, которые я могла бы продать, чтобы служить Вам, и хотя все, что я имею в этом мире, дано мне Вами, однако, видя положение Вашихдел, я предпочла бы лучше продать свою мебель, купленную на Ваши же деньги, чем лишний раз просить и обременять Вас. Мне писали, Государь, что Вам угодно назначить мне пенсион… если Вы хотите оказать мне эту помощь ради того, чтобы я лучше справлялась со своими расходами, то мне было бы приятнее, если бы Вы соблаговолили приказать передавать мне его в виде дара, а не ежегодной пенсии, дабы не вменять его Вам в обязательный расход. А те десять тысяч ливров, которые Вам угодно ныне мне подарить, я употреблю на свое путешествие к Вам. Но если бы я могла занять где-нибудь такую сумму, я бы ни за что не взяла ее из Вашей казны, ибо наступает время, когда деньги Вам очень понадобятся, и я очень сожалею, что была всегда так нерасчетлива и не сумела сберечь то, что Вы мне дарили, чтобы теперь послужить Вам своими сбережениями…
Главной резиденцией королевской четы считался город По, столица графства Беарнского. Правда, этот город походил больше на деревню, а старинный феодальный замок был лишен всех тех даже примитивных удобств, которые уже в эпоху Ренессанса предъявлялись всякому жилищу как необходимейшие: он был мрачен, темен и приспособлен больше для осад, чем для мирной жизни. Маргарита, полагая, что ей и ее супругу нужно иметь дворец, достойный их положения, в котором бы она с честью могла принимать передовых людей и который бы соответствовал ее эстетическому вкусу, активно принялась за усовершенствование своего жилища. Она выписала из Италии художников и других мастеров, которые за несколько лет превратили некрасивый средневековый замок в изящный дворец. С террас, обращенных к Пиренеям, открывался прекрасный вид на высокие снежные цепи гор, а вокруг всего дворца причудливо раскинулись тенистые сады с гротами, водопадами и фонтанами, с таинственно журчащими ручьями и источниками… Эти сады долгое время славились на всю Европу.