– Миртиль!.. – продолжала королева, вероятно, его и не слыша. – Моя соперница!.. Миртиль, моя дочь!.. Вот он – страх и ужас моих смятенных мыслей: у меня есть дочь, единственный ребенок, появившийся на свет в результате моих многочисленных страстей!.. Да, Миртиль – дочь Маргариты Бургундской и Ангеррана де Мариньи!.. Однако же я любила по-настоящему лишь одного мужчину во всем мире – Буридана!.. И надо ж такому было случиться, чтобы Буридан повстречался с моей дочерью… полюбил ее!.. Чтобы оказался любим ею!.. Мать и любовница, я поражена необъяснимой фатальностью в материнстве и любви!.. Как мать, я испытываю лишь страх к моей дочери, так как она есть живое доказательство того, что Мариньи был моим любовником! Как любовница, я испытываю к дочери лишь ненависть и ревность, так как ее любит Буридан!..
– Госпожа, – молвил Страгильдо с преисполненной кроткой свирепости улыбкой, – к чему так беспокоиться о вещах, совсем того не заслуживающих?.. Так уж вышло, что среди тех лучников, которые пойдут на штурм Двора чудес, у меня есть свои люди. Как только они получат от вас приказ избавиться от этой девушки, Миртиль будет мертва, Ангерран де Мариньи, ее отец, умрет от боли и отчаяния, – таким образом, вы избавитесь сразу от двоих… Подумайте об этом…
Королева дрожала. Ее обезумевшее сердце разрывалось между ревностью и любовью.
Она уже видела Миртиль мертвой… и это ужасное видение внушало ей еще более ужасную радость…
Чудовищную радость матери, ставшей соперницей своей дочери!
Она видела мертвым Буридана… и тогда к горлу подступали рыдания.
– Ну же, – настаивал Страгильдо с фамильярностью слуги, коему ведомы страшные тайны, – самое время действовать! Теперь, госпожа, вам нужно смотреть уже не на Двор чудес! Буридан обречен! Его ничто уже не спасет – ни его самого, ни его приятелей, всех этих безумцев, что решили противостоять самой могущественной силе в мире!..
– Да, это так! – пробормотала Маргарита с неким пылким восхищением. – Их история… история Буридана… была невероятной историей героизма и отваги! О, какой вызов они бросили Ангеррану де Мариньи, первому министру! О, сколько смелости ему, моему Буридану, потребовалось, чтобы отвести к подножию виселицы Монфокон дядю короля, графа де Валуа!..
– Буридан пощадил Валуа, но сам от Валуа пощады не дождется! – ухмыльнулся итальянец. – Можете добавить, госпожа, что неслыханная дерзость этих разбойников дважды едва не стоила вам, а вместе с вами и мне, жизни! Можете добавить, что в Пре-о-Клер они сражались сразу с четырьмя королевскими полками! Наконец то, что они держали графа де Валуа в плену, как и то, что ваш Буридан посмел скрестить шпагу со шпагой короля!.. Говорю же вам – их уже ничто не спасет!
Тяжелый вздох вырвался из груди Маргариты.
Голос Страгильдо сделался более глухим, более ироничным:
– Где те счастливые времена, когда в вашем сердце не было места любви, госпожа?.. Всё тогда происходило тихо, спокойно, и ваша жизнь, как и моя, безмятежно протекала среди удовольствий… Когда какой-нибудь дворянин… или буржуа… или молодой виллан, студент, даже разбойник… когда, повторюсь, этот человек становился избранным, когда на него падал ваш взгляд, вы подавали мне знак… и в одну из ночей он познавал опьяняющие тайны Нельской башни!
– О, мои угрызения совести! – прохрипела Маргарита, закрывая лицо руками. – Призраки этой башни любви и ужаса!..
– А утром, – продолжал итальянец с дьявольской улыбкой, – утром этот избранный счастливец познавал тайны смерти!.. Прочный мешок в качестве савана перелетал через перила платформы – и на этом всё кончалось. Сена продолжала течь дальше, спокойная и улыбающаяся солнцу!..
– Замолчи, демон! – прорычала Маргарита.
– Хорошо. Я умолкаю, королева! – усмехнулся Страгильдо. – Но время уходит! Будьте настороже!.. Да, будьте настороже, госпожа! – продолжал итальянец с уже более мрачными интонациями. – Будьте впредь настороже, так как в одну из таких ночей… ночь роковую… ночь проклятий… когда мешок улетел далеко за перила… Я сам его перевязал, и очень крепко, клянусь вам… В тот раз в мешке было двое человек, а не один!..
– Филипп д’Онэ!.. Готье!..
– Да, два брата! Мешок тот упал в Сену, но рядом оказался этот проклятый Буридан! О, должно быть, ему пришлось изрядно повозиться там, под водой! Но так уж случилось, что братья д’Онэ выжили, госпожа!.. До Готье д’Онэ нам нет никакого дела, так как он во Дворе чудес вместе с Буриданом, а все обитатели Двора чудес вскоре умрут!.. Но вот Филипп, госпожа, Филипп!.. Говорю же вам: пора действовать!..
Маргарита провела рукой по залитому холодным потом лбу, растерянно взглянула вдаль, в направлении королевства воров и нищих, но сумерки стали уже непроницаемыми для взора. Ни единого огонька не светилось в Париже. Только мрак, из глубин которого поднимался глухой шум.
Тогда взгляд ее вновь обратился на Страгильдо.
– Так что ты там говоришь? – пробормотала она.
– Говорю, госпожа, что вы приказали схватить Филиппа д’Онэ. Говорю, что по безумной неосторожности вы приказали бросить его в темницу Лувра!.. Говорю, что королю только что стало известно, что Филипп д’Онэ содержится в Лувре как узник, и он желает его видеть, допросить его!.. Говорю, что стоит Филиппу сказать лишь слово – и вам конец!..
– Тут ты прав, прав! – пролепетала королева. – Ох! Пусть же он тогда умрет! Пусть он умрет, этот человек, который преследует меня своей призрачной любовью! Он всегда был мне ненавистен… Я чувствовала, что он принесет мне только несчастье!..
– Подумать только, госпожа: этот человек знает все тайны Нельской башни! И он любит вас отчаянной любовью! Кто знает, к чему его может подтолкнуть ревность? Кто знает, не расскажет ли он королю, вашему супругу, как и почему его опустили в мешок, который затем перевязали и бросили в Сену? Не расскажет ли, что видел, что слышал?.. Ах, госпожа! Говорю же вам: пора действовать!..
Быть может, последнее колебание поднялось из сердца Маргариты к ее губам, так как почти нежным голосом она прошептала:
– И, однако же, этот человек меня любит!.. Никто и никогда не смотрел на меня взглядом более мягким и умоляющим, чем он!.. Филипп д’Онэ – единственный мужчина, который действительно любил меня!..
Маргарита Бургундская забыла короля Людовика, который боготворил ее со всей пылкостью своей юношеской и искренней страсти, – мужа она в расчет не принимала.
– Ну, так как, госпожа? – не унимался Страгильдо.
– Что ж, – пробормотала Маргарита. – Спрашиваю еще раз: ты готов?..
Итальянец привычным жестом отвел в сторону полу плаща, продемонстрировав кинжал, и прошептал:
– Филипп д’Онэ, которому известны все ваши тайны, смог, благодаря этому чертову Буридану, выбраться из вод Сены… но от кинжала Страгильдо ему не уйти… достаточно будет и царапины… так как всякий, кого уколет острие этого кинжала, через час умрет!.. Я жду, госпожа, жду, когда вы мне наконец скажете, в какой камере находится д’Онэ!..
– Что ж!.. Ступай же! – глухо пробормотала Маргарита Бургундская. – Ты найдешь Филиппа д’Онэ в камере номер 5…
Страгильдо зарычал, словно спущенная наконец на преследуемого зверя собака.
– Да поможет мне дьявол явиться вовремя! – прошептал он. – Вы так долго колебались, госпожа…
И, быстрый, безмолвный, скользящий в сумерках, он бросился к лестнице башни, выскочил на улицу, переправился через Сену и устремился к Лувру…
Проходя по подъемному мосту, Страгильдо увидел короля, пересекавшего двор в сопровождении факелоносцев и жандармов…
– Король? Куда это он? – хриплым голосом спросил итальянец у одного из лучников. – Неужто на штурм Двора чудес?
– Нет, – отвечал лучник. – Допросить узника, который находится в камере номер 5.
– Проклятье! – сквозь зубы буркнул Страгильдо.
Оставшись одна на вершине Нельской башни, Маргарита Бургундская вновь попыталась рассмотреть что-либо во мраке или разобрать хоть один из тех далеких шумов, что доносились из Двора чудес. Быть может, она даже забыла про Филиппа д’Онэ и угрожавшую ей опасность. Быть может, в этот момент в ее безумном воображении находилось место лишь для одного образа – Миртиль и Буридана…
Для женщины, находящейся во власти ревности, единственной, истинной опасностью является счастье ее соперницы.
Вскоре стих даже шум, похожий на бряцание оружием. Над городом повисла глубочайшая тишина. Париж спал крепким сном.
Маргариту пробила нервная дрожь. Все вдруг стало казаться ей угрожающим. Чуть рассеявшийся сумрак наполнился призраками, которые, подобно ночным птицам, принялись летать вокруг платформы. В тишине она различала мольбы и глухие проклятия.
Королевой овладел страх.
Она бросилась к выходу на лестницу… и вздрогнула. Перед ней возникла женская фигура!.. Возможно, то был один из этих летающих призраков, неожиданно обретших плоть, чтобы преградить ей дорогу… так как фигура эта, казалось, и впрямь носила маску смерти на своем трагическом лице.
Однако после секундного потрясения королева издала вопль радости – она узнала призрака.
– Мабель!
– Да, моя королева…
– Да хранят и благословят тебя небеса! Ты всегда приходишь ко мне в момент опасности, и, кажется, одним лишь дыханием, взглядом разгоняешь все опасности одну за другой.
– Стало быть, королева действительно испытывает хоть какую-то признательность к своей покорной и верной служанке?.. – спросила женщина с некоторой поспешностью.
– Ты в этом сомневаешься? Могу ли я забыть все то, что ты для меня сделала? Без тебя король давно бы узнал, какие тайны скрывает эта башня, на которую он порой смотрит с задумчивым видом из окон своего Лувра? Могу ли я забыть, что в тот злосчастный день, не явись ты вовремя, король, ставший теперь крайне подозрительным, возможно, догадался бы, почему я не могу предъявить ему те два изумруда, которые он когда-то мне подарил, и тогда бы меня уже ничто не спасло?
Мабель не сводила с Маргариты пристального взгляда, словно пытаясь заглянуть как можно глубже к ней в душу.