– В чем дело? – недоуменно спросила она, снова выходя на крыльцо.
Наварро соскочил на землю и направился к Ребекке.
– Я так легко не сдаюсь. Бодин ни за что бы не оставил нас одних, пришлось сделать вид, будто я уезжаю. – Он поднялся на крыльцо и взял девушку за руки. – Ребекка, вы уверены, что все в порядке? Я очень за вас беспокоился.
– Все хорошо, – быстро сказала она. Только бы Наварро не заметил ее волнения. – Мне ужасно неловко, что я опьянела с двух стаканов черничного вина, а в остальном я чувствую себя прекрасно.
Шанс Наварро был очень красивым мужчиной, ему придавали особую привлекательность неотразимая улыбка, ловкость движений и живые зеленые глаза, в которых светился ум. Мысленно отметив все его достоинства, Ребекка решила лучше думать о нем, а не о Вольфе.
– Мистер Наварро, я впервые поставила себя в такое дурацкое положение, ради Бога, не думайте, что я всегда так себя веду.
– Мне бы это даже в голову не пришло! Кроме того, вы не ставили себя в дурацкое положение, напротив, вы были восхитительны. – Еще одна ослепительная улыбка, казалось, прожжет в ней дыру. – Я хотел убедиться, что шериф не злоупотребил вашим положением. Он так настаивал на том, чтобы проводить вас, хотя мы с мистером Причардом уже предложили свои услуги.
– Правда? Вы очень добры.
– Совсем не добр, – мягко возразил Наварро. Его сильная рука взяла Ребекку за подбородок с такой осторожностью, словно она была стеклянной. – Я исходил из своих эгоистических интересов.
На мгновение Ребекка растерялась под жарким взглядом зеленых глаз, потом спокойно отвела его руку и отступила на несколько шагов назад.
– Вы слишком торопитесь, мистер Наварро, – строго произнесла она, хотя губы сами складывались в улыбку.
– Да, есть у меня такой недостаток, – признался он. – Когда я вижу перед собой красивую женщину, к тому же умную и очаровательную, то должен показать ей, что я от нее без ума.
– Когда я вижу мужчину, который говорит столько комплиментов, у меня невольно возникает вопрос: чего он добивается? – в тон ему парировала Ребекка.
Шанс рассмеялся.
– Во-первых, я хочу, чтобы вы называли меня по имени, как это делает большинство моих знакомых. Во-вторых, хочу познакомиться с вами поближе. А если вы сомневаетесь насчет моей репутации, то вы еще умнее, чем я думал. Вы на верном пути. Скажу вам прямо, я – не образец добродетели, люблю переезжать с места на место, ненавижу повседневные обязанности, всякие предписания, разговоры о погоде. Люблю быструю езду, люблю просиживать ночи за карточным столом, танцевать с хорошенькими девушками, люблю, чтобы каждый день был не похож на другие. К тому же я человек с прошлым. Не всегда был игроком, как сейчас, а много чем занимался в жизни, был ковбоем, проводником, золотоискателем и нигде подолгу не задерживался. Выяснилось, что мое дело – не добывать золото, а выигрывать его, в этом мне везет гораздо больше. Всякий раз, когда я рискую в покер или рулетку… – Наварро усмехнулся, – …счастье улыбается мне снова и снова, риск всегда окупается, поэтому я и выбрал себе такое имя. – Внезапно он сдернул с головы шляпу и прижал ее к груди. – Хотя я не могу усидеть на одном месте, но, услышав о вас на городском собрании, уже неделями торчу в Паудер-Крике, чтобы с вами познакомиться. Вы взбудоражили целый город. Интуиция подсказывала мне, что вы не обычная женщина, отличаетесь от других. И знаете, Ребекка, – добавил он со смешком, – моя интуиция почти никогда меня не подводила.
На дереве затрещала сорока, ветер зашевелил ветки, тени переместились, луч солнца упал на блестящие черные волосы Шанса Наварро.
– Уж не знаю, что меня привело в Паудер-Крик: удача, рок или еще что-то, – но мне здесь понравилось. И я был бы во сто крат счастливее, если бы вы согласились поужинать со мной в городе завтра вечером.
Ошеломленная длинным монологом и его финалом, Ребекка лишь молча смотрела на него. Конечно, судя по рассказу Наварро, его нельзя считать надежным человеком, ему не стоит доверять. Однако в его обезоруживающей откровенности было нечто притягательное, и вопреки здравому смыслу девушка почувствовала симпатию к этому непостоянному, непредсказуемому мужчине. С Шансом Наварро ей было легче, чем с Вольфом, он не вызывал у нее столь противоречивых чувств.
– Хорошо… но при одном условии. За ужином вы расскажете мне, что произошло вчера вечером, начиная с того момента, когда шериф Бодин пригласил меня на танец, и до моего отъезда. Вы расскажете, о чем я говорила, что делала, все-все. Согласны?
– Согласен. – Шанс пожал ей руку и усмехнулся. – Вы слишком много думаете, красавица. Я так понял, вы слегка перебрали и теперь беспокоитесь, что подумают люди. Да какая вам разница? Женщина вроде вас имеет право делать все, что ей вздумается, и плевать на тех, кого это не устраивает.
Как у него все просто! Шанс Наварро вскочил в седло, помахал на прощание и ускакал. Ребекка стояла на крыльце, пока всадник не растворился в безбрежном море золотисто-серой бизоновой травы, и лишь потом вернулась на кухню мыть посуду. Неизвестно почему ее влекло к этому человеку.
«Он напоминает мне Бэра», – подумала Ребекка. У отца были те же взгляды на жизнь, он тоже не задерживался подолгу на одном месте, не любил обыденность, не желал подчиняться общим правилам. Его свободолюбивая философия чем-то близка и ей. Разумеется, этими принципами нельзя оправдать кражу чужих денег и остальные преступления, но с какой стати волноваться, что подумают о ней жители Паудер-Крика? Особенно Вольф Бодин. Он ничего для нее не значит. Ведь так?
Но все-таки он привез ее с танцев домой, пробыл здесь всю ночь, наколол дров, пообещал защитить от Нила Стоунера и других бандитов. И кое-что еще. Они чуть было не занялись любовью прямо во дворе.
Ребекка застыла с тарелкой в руке. Удивительно, что она сама этого хотела, не просила его остановиться, ничего не боялась, ни паника, ни отвращение не мешали удовольствию, которое она испытывала.
Даже в своих мечтах она не желала, чтобы Вольф Бодин раздевал ее, касался интимных мест или делал с ней то, что делают влюбленные мужчина и женщина. Да, она мечтала о поцелуях, мечтала услышать признание в любви, но и только. Дальнейшее представлялось ей весьма туманно, и в мечтах она никогда не доходила до того, что хотя бы отдаленно напоминало содеянное Нилом Стоунером.
Когда же ее ласкали опытные руки Вольфа, когда она целиком отдавалась его поцелуям, забыв обо всем и подчиняясь его желанию, она чувствовала лишь сладостное томление, а не ужас и отвращение.
Намыленная тарелка выскользнула из пальцев на пол и разбилась. Ребекка наклонилась, чтобы собрать осколки, но руки действовали механически, ее мысли занимало совсем другое.
«Ах, если бы он меня любил… Тогда бы у меня была какая-то надежда».
Ей незачем больше обманывать себя: она любит Вольфа Бодина, любит его всем своим бедным упрямым сердцем. И влюбилась она не в романтический образ, созданный детским воображением после той встречи в Аризоне, а в живого Вольфа из плоти и крови, человека, которого она встретила в Паудер-Крике, в сурового шерифа, пытавшегося изгнать ее из города. Она полюбила человека, которого нелегко понять, у него сложный характер: Вольф мог поддразнивать ее и одновременно защищать. Когда его мать пригласила ее на обед, он просто сбежал из дома, потом он спас ее от вальса с Уэйлоном Причардом, привез домой, когда она опьянела от черничного вина, наколол ей дров, пока она спала, а затем целовал до потери сознания… Вольф…
Может ли такой человек, как Вольф Бодин, полюбить дочь преступника? Может ли он испытывать к ней более глубокие чувства, а не обычную похоть?
Ребекка закрыла лицо руками, понимая, что не способна ответить на эти вопросы. Насколько она могла судить, Вольф Бодин никогда не полюбит ни одну женщину так, как любил свою покойную жену.
Впрочем, кое-что ей все-таки о нем известно. Вольф Бодин – порядочный человек, любит свою семью и свой город, презирает обман, высоко ценит закон и справедливость.
«Может, это не так уж мало, – робко прошептал внутренний голос, – может, того, что ты о нем знаешь, достаточно, чтобы понять его и заставить ответить на твое чувство».
Но Ребекка вовсе не была в этом уверена, зная только одно – что ничего не знает наверняка.
Глава 16
– Монтана, – четко повторила Ребекка. – Кто может произнести по буквам название нашей территории? Ну-ка попробуй. – Она ободряюще кивнула сидящему в третьем ряду Эвану Крэмеру.
На лице мальчика промелькнул испуг.
– Ман-та-на, – пробормотал он, покраснев от смущения.
Ребекка улыбнулась мальчику:
– Почти верно, но не совсем. Попробуй ты, Кара Сью.
– Мон-та-на, – гордо продекламировала девочка с косичкой.
– Отлично. А теперь, дети, кто ответит, как называются две самые крупные реки Монтаны? Посмотрите на карту, вот они. – Ребекка показала на две извилистые синие линии. – Кто знает? Может, ты, Билли?
– Миссури и Йеллоустон, – негромко ответил тот, и Мэри Брейди, тянувшая руку, согласно закивала.
– Хорошо. Теперь взгляните на доску, я написала здесь еще десять слов, вам нужно запомнить их правописание. Все эти слова имеют отношение к географии. Перепишите каждое из них по пять раз. Можно начинать.
Стояла пасмурная погода, со свинцового неба падали первые снежинки. Была только середина октября, но пейзаж за окном выглядел совсем по-зимнему, лужи покрылись тонкой корочкой льда, с гор дул пронизывающий ледяной ветер, свистя над застывшими долинами и пастбищами.
После занятий дети начали одеваться, закутываться в шарфы, натягивать варежки. Наблюдая за ними, Ребекка почувствовала комок в горле. Как могло случиться, что эти непохожие друг на друга ребята сделались ей так дороги? Она знала их всех, больших и маленьких, простоватых и очаровательных, сообразительных и тугодумов, и всех любила. Удивительно, ведь она проработала в школе всего несколько недель.