— А если я вообще не стану смотреть? — Он коснулся Ханны, провел по ее рукам, до плеч и обратно. Пальцы их переплелись. Медленно Зак притянул ее к себе и сжал в объятии, безрассудно жадном и опустошительном. Потом уткнулся лицом в нежную, трогательно-беззащитную точку на шее, где-то под ухом. — Вот, я на тебя не смотрю. Так лучше?
У нее не было ни воли, ни сил его оттолкнуть.
— Хорошо. Оставайся. — Пожав плечами, будто ей все равно, девушка повернулась и ушла к себе в комнату.
Там она села на кровать и уставилась на затворенную дверь. Ее сердце и ум никак не могли прийти к согласию относительно человека по ту сторону двери.
Через несколько часов Зака разбудили глухие рыдания, доносившиеся из-за двери спальни. За рыданиями последовал глухой стук. Толком не проснувшись, Зак соскочил с дивана, бросился в спальню и брякнулся на колени перед скорчившейся у кровати бесформенной массой.
— Ханна! — (Девушка неистово билась на полу, в темноте, завернутая в упавшее вместе с ней одеяло.) — Стой, погоди, я здесь, я сейчас тебе помогу! — Потребовалось всего несколько секунд, чтобы освободить ее, но после этого она, к удивлению Зака, вскочила на ноги.
Комната освещалась лишь тусклым сиянием луны, но Зак готов был поклясться, что Ханна яростно сверкает глазами и грудь ее вздымается от гнева.
— Ханна, что с тобой?
Зак щелкнул выключателем, и в следующую секунду пожалел об этом. Ханне явно приснился кошмарный сон. Рубашка у нее насквозь промокла и прилипла к телу, кожа на свету влажно блестела. Она обхватила себя поперек туловища, одновременно разя Зака уничтожающим взглядом.
— Ты! — только и выговорила она.
— Да, я. — Он все еще стоял на коленях. — Плохой сон приснился?
— Нет, не плохой! — Она откинула с лица волосы и перевела дух. Потом, продолжая сердито сверкать глазами, пронеслась мимо Зака. Дверь ванной с шумом захлопнулась, Зак вздрогнул.
— Ханна, ты что?
— Ты спишь голым! — донеслось из-за двери.
Да, действительно. Он и не подумал об этом, когда пулей помчался к ней, боясь, что случилось что-то серьезное.
— Я принимаю душ! — крикнула она сердито. — Холодный!
Теперь до него дошло, и польщенный Зак негромко рассмеялся низким, глуховатым смешком.
— Ага! Тебе приснился эротический сон. Про меня.
— Еще чего! Даже не думай вбивать это себе в голову. — Ее слова перекрыл шум воды.
Молодой человек с довольным видом уставился на закрытую дверь. О, он будет вбивать это себе в голову, и еще как!
Она по-прежнему его хочет!
Вскочив на ноги, Зак приблизился к двери ванной и негромко постучал.
Ответа не было.
Правда, она не потребовала: «Уходи!» Зак потеребил дверную ручку, которая вдруг легко повернулась под его рукой.
Она не заперла дверь!
Зак озадаченно помедлил и в конце концов расценил это как приглашение.
Ханна сказала неправду. Вода была горячей, очень горячей, и, стоя под острыми, упругими струями, она старалась привести в порядок спутанные мысли.
Но — увы! — безуспешно.
Горячий душ, бьющий по ее холодному, как ледышка, телу, изгонял из него озноб, согревал и размягчал, пока Ханна не почувствовала расслабленность, лень и негу. Руки привычно двигались, растирая тело, и постепенно Ханна начала ощущать себя как-то по-другому, становилась какой-то другой. Нескромной, что ли. Сексуальной. Ощутила вожделение. Будь проклят этот человек! Теперь она больше не могла думать ни о чем другом — только о том, как бы заняться с ним любовью.
А любовь с Заком — это было что-то невообразимое, потрясающее! В любви он был пылок, неукротим… и еще… о!., вопиюще, до неприличия сладострастен. Но при этом — что еще важнее! — несмотря на весь пыл страсти, они были близки и на каком-то ином, более глубоком уровне.
В этой плотской страсти участвовали душа и сердце.
Вздохнув, Ханна сильнее включила воду и закрыла глаза.
Душа и сердце.
Наверное, в этом вся беда.
Она услышала, как открылась дверь ванной, и в тот же миг занавеска отъехала в сторону.
— Это не холодный душ, — произнес Зак.
Ханна взвизгнула и попыталась было закрыться руками, но он уже шагнул к ней под душ, навис над ней, уперев руки в кафельную стену, тесня ее своим телом, своим пронизывающим взглядом, своим низким парализующим голосом.
— Прикажи мне уйти, и я уйду сию же минуту. Но только смотри мне в глаза, когда будешь это говорить, тогда я поверю. Потому что сейчас я знаю: мы должны быть вместе — до тех пор, пока вместе нам хорошо.
— Как ты сказал? Ты уверен, что…
— Что ты нужна мне! — ответил он. — А я нужен тебе!
— Нет, не то, другое! — помотала она головой, заставив себя встретиться с ним взглядом. — Насчет того, что мы должны быть вместе.
— Ты слышала. — Он придвинулся ближе, тесня ее сильнее, большой и сильный, полный несказанной мужественности. Как это случилось, что ее чувства к нему стали такими безмерными? Когда и почему?
Должно быть, он заметил написанный на ее лице страх.
— Ты не должна меня бояться, — прошептал он, ласково отводя с ее лица пряди намокших волос и нежно гладя ее по спине. — На этот раз я не сделаю тебе больно.
Он намекал на утраченную Ханной девственность.
— Мне не было больно.
Глаза у него блеснули.
— Нет?
— Нет, — прошептала она.
Их окутывал поднимающийся от воды пар, все казалось нереальным, призрачным, и Ханна чувствовала, как природные инстинкты берут верх, вступают в свои права. Тело ее затрепетало и выгнулось дугой навстречу Заку.
Зак наклонился и прильнул к ней губами в медленном, чувственном поцелуе. Она с готовностью отозвалась, изливая в ответ все, чем полнилась ее душа, и Зак не удержал стона. Он надавил сильнее, и поцелуй сделался еще настойчивее — грубым, яростным, необузданным. Ханна почувствовала, как сильные, чуть шершавые руки Зака движутся вверх по ее бедрам, почувствовала, как он затрепетал, добравшись до ее ягодиц, как его ладони ласкают ее тело.
Он поднял к ней лицо, на лице была написана глухая, всепоглощающая страсть.
— Я не могу перестать думать о тебе, о твоем смехе, твоем голосе, тво… обо всем. И хочу, чтобы ты чувствовала то же самое.
— Я чувствую то же самое, — прошептала она в ответ.
Он смотрел на нее несколько долгих секунд, в течение которых сердце ее билось сильными, болезненными рывками, судорожно вздрагивая в груди. Потом склонился к ней и поцеловал, наклонился ниже и захватил губами ее сосок, вынуждая Ханну беззвучно вскрикнуть и выгнуться всем телом. Зак шевельнулся, накрывая загрубелой ладонью другую ее грудь. И когда его рука двинулась ниже, через ее трепетно вздрагивающий живот, она едва это выдержала.
— Так нравится? А, Ханна? — Он приостановил свое волшебное воздействие, и она непроизвольно жалобно заскулила.
— Да, — выдавила она из себя. — Но только…
— Только что?
— В прошлый раз было темно.
— Но ты уже не раз видела меня в таком виде.
— Но… ты-то меня не видел.
— Я хочу тебя видеть, — сладострастно промычал он. — Я хочу видеть, как заливается краской твое тело, как затвердевают соски… как ты начинаешь трепетать, хватая ртом воздух, и смотришь на меня затуманенным от страсти взглядом. Ты доводишь меня до исступления, до сумасбродства, до полной распущенности, и я хочу видеть тебя всю.
Он уже опять прикасался к ней — легкие, воздушные прикосновения. Не в силах сдержаться, противостоять порыву, она вся скорчилась под его рукой, как от боли. Он сильнее прижался к ней, раздвигая ей ноги, которые обхватили его бедра. У Ханны закружилась голова.
— Зак…
— Я знаю. Знаю… А!
Он стал входить в нее — медленно, дюйм за дюймом, давая возможность телу Ханны приспособиться к его телу, усиливая ее лихорадочный жар, и наслаждение, и неистовую жажду. Вместе с глубоким поцелуем, он проник в нее до конца.
— О, детка! — прошептал он и вошел еще раз.
И в этом была такая мощь… такая грубая первобытность… и такое совершенство!
Ханна яростно и упоенно раскачивалась вместе с ним, вкладывая в этот необыкновенный миг все, чем давно полнилось ее существо. Она твердо знала: до этого момента она никогда по-настоящему не жила.
Вот она почувствовала его нетерпеливое содрогание, его жадный стон и одновременно внутри себя — мощную и гордую волну власти. Неужели это она смогла укротить этого сильного человека, сделать его слабым от вожделения?
— Давай же, со мной, скорее, — торопил он, сжимая ей бедра и перехватывая ее поудобнее. — Ханна… давай… сейчас… Я не могу больше сдерживаться…
Но это было уже неважно.
Ее чувства, ее разум, ее тело взорвались в сладчайшем, в самом безумном и диком наслаждении, какое только можно было измыслить, и из груди сам собой вырвался крик.
Это продолжалось еще и еще, до бесконечности, и Ханне показалось, что она сейчас не удержится и упадет, но Зак удержал ее, даже когда его собственный крик присоединился к ее крику, а тело принялось содрогаться в конвульсиях.
Глава двенадцатая
Ханна проснулась оттого, что у нее замерзли пятки. Просто заледенели. Замерзла и спина, и все обнаженное, ничем не прикрытое тело.
Еще через минуту она растерянно и смущенно обнаружила, что лежит ничком поперек кровати, без одеяла.
Она попыталась его нащупать и наткнулась на чье-то не менее ледяное тело. Тогда, разлепив глаза, Ханна увидела, что рука ее покоится на голом и замерзшем заду Зака.
Зак тоже был распростерт поперек ее кровати — именно там, где, как она теперь вспомнила, они свалились в изнеможении, выжатые как лимон после самой невообразимой ночи.
Глаза у Зака были все еще закрыты, и, к удивлению Ханны, у него на лице играла легкая улыбка.
Что-то внутри нее отозвалось, встрепенулось при одном лишь взгляде на Зака.
Вот это да!
Было совершенно ясно, что она в него влюбилась. И самым серьезным образом.
Зак открыл один глаз и, увидев Ханну, просиял улыбкой, потом потянулся к ней, обнял и привлек к себе.