– Что мне делать? Ведь тот, кто выдвинул условия, непременно возникнет еще раз. – Я сидела на кровати, по-турецки поджав ноги, и ела дыню, заливая руки ароматным соком.
Алекс лежал у меня в ногах, закинув за голову руки, и, глядя в потолок, о чем-то думал. Казалось, что вопроса он не расслышал.
– Ты ешь-ешь, – рассеянно пробормотал он.
– Не могу больше, – простонала я, вытирая руки полотенцем. – Слушай, а мы долго будем вот так взаперти сидеть?
– Сколько надо – столько и будем, – отрезал он, по-прежнему не глядя на меня. – И так наворотила тут, еще хочешь?
– Я наворотила?
– А кто? Зачем полезла?
– Это моя работа, я за нее, между прочим, деньги получала!
– Ах, деньги! Ну, тогда все ясно. – Он рывком сел, посмотрел наконец на меня так, что я съежилась, встал и вышел из комнаты.
Вернувшись, он бросил мне на колени кредитную карту и заявил безапелляционно:
– Вот. Здесь тебе лет на десять. И больше я не слышу, что ты имеешь какие-то контакты с «Золотой улицей». Поняла?
Я швырнула карту ему в лицо, оскорбленная таким поведением.
– Кто ты такой, чтобы давать мне деньги? Ты мне никто, и ты сам так решил. На жизнь я в состоянии заработать сама. И еще у меня есть муж.
– Муж? – На губах Алекса заиграла презрительная усмешка. – Никчемный мямля, который приходит сюда ночевать?
– Ты не смеешь… – вспыхнула я, но он перебил:
– Смею. Я – смею. Потому что ты принадлежишь мне – что бы ты там себе ни думала. Я позволяю ему быть рядом с тобой – пусть будет доволен.
Высказавшись, он ушел, а через десять минут хлопнула входная дверь, и в замке повернулся ключ – значит, меня заперли снаружи, и выйти я не смогу. Слова, сказанные Алексом, убили меня. Он до сих пор так и не понял, что сделал со мной тогда своим исчезновением. И до сих пор считал себя вправе распоряжаться мной, командовать, унижать. Нет, я несправедлива. Он помогает мне, решает за меня какие-то трудные вопросы, защищает меня – он, а не Рома, мой законный муж. Значит, я небезразлична ему – иначе зачем? Вокруг него крутятся такие женщины, что подумать страшно, – а он тратит свое время на меня, больную, проблемную и ничем особо не выдающуюся. И я уже не знаю, радоваться мне или огорчаться.
…Он вернулся только через два дня. Все это время я просидела взаперти, так как Рома в моменты, когда появляется Алекс, мгновенно испаряется и перемещается к родителям в Подмосковье – от греха подальше. Мне порой дико обидно и очень хочется, чтобы Рома хоть раз в жизни повел себя как мужик – ну, взял, допустим, и жестко сказал Алексу, чтобы тот убирался вон. Но Рома никогда не решится. Мне кажется, что даже если он застал бы нас в постели – чего, разумеется, никогда не произойдет по ряду причин, – то и тут просто извинился бы и ушел в соседнюю комнату за компьютер, да еще постарался бы не шуметь, чтобы не помешать. Господи, как я с ним живу, действительно?
Я часто задумывалась об этом и всякий раз не находила ответа. Возможно, я просто привыкла. Или боялась, не знаю. Все-таки новые отношения таят в себе массу подводных камней, каждый раз нужно менять что-то в себе, подстраиваться, приноравливаясь к характеру и привычкам другого человека. А Рому я знаю давно, никаких неожиданностей. Да, жить с ним в бытовом плане очень трудно, потому что как глава семьи он не состоялся и уже вряд ли состоится, но в каких-то вещах я могу рассчитывать на него полностью. Много раз он помогал мне, поддерживал, всячески наставлял и направлял. Но ведь для женщины важно чувствовать крепкое мужское плечо – мужское, а не просто дружеское…
Вернувшись после двухдневного отсутствия, Алекс вел себя как ни в чем не бывало, словно и не уходил никуда, а просто вышел в булочную. Я не расспрашивала, а он не рассказывал, где был.
Назавтра он разбудил меня рано утром, безжалостно запихнул в душ и объявил:
– Ты идешь на работу.
– Куда?! – От неожиданности я слишком резко повернулась, захлебнулась водой, которая мощной струей била из душа, закашлялась.
– На работу идешь. В «Золотую улицу».
– Алекс…
– Все, я тебе сказал. Собирайся. Мне пора в аэропорт.
Вот так… Ничего не объяснил толком, не сказал, где был и что делал. Все просто: «Мне пора в аэропорт». И ни слова о том, когда возникнет снова – и возникнет ли вообще. Всякий раз, когда он уезжал, я не знала, увижу ли его вновь…
На работу я вернулась. Дела в фирме шли плоховато, продажи стремительно падали вместе с улетучивающимся доверием клиентов. Журналисты лили грязь ведрами, я не знала, с кем и в каком тоне разговаривать в первую очередь. Пробовала выйти на нашего с Ромой общего приятеля Илью, сотрудника крупного финансово-экономического еженедельника. Но он никак не желал, прятался, не брал трубку, выходил из офиса, возле которого я, отчаявшись, караулила, через черный ход – словом, ясно давал понять, что иметь со мной дел не желает. Зато исправно выдавал скандальные статьи о «Золотой улице». Информацию, как я смогла выяснить окольными путями, он получал непосредственно в прокуратуре, искажал ее в рамках разумного, но так, чтобы это было в интересах заказчиков, и номера еженедельника разлетались, как пирожки. Босс ежедневно разносил меня в пух и прах на «летучках», но что я могла? Прекратить информационную войну, развязанную с ведома прокуратуры? И как прикажете…?
Я пыталась донести до своих приятелей-журналистов мысль о том, что судебного решения до сих пор нет, а потому босс не может считаться виновным в чем-либо – но кому это интересно, когда вот они, «жареные» факты о махинациях, взятках и коррупции? На фоне скандалов фирма стремительно теряла доверие партнеров, банков, и единственной темой для обсуждения с сотрудниками «Золотой улицы» было именно это уголовное дело.
Я прекрасно понимала, с чего, собственно, вся эта свистопляска. Босс, свято уверовавший в свою недосягаемость, расслабился, а один из его замов вдруг в обход меня дал интервью, в котором чуть ли не открытым текстом заявил, что начальник собирается стать монополистом в области атомной энергетики. Само собой, подобное заявление обеспокоило некоего очень высокопоставленного чиновника – ну, а как же? И он придумал простой, но действенный выход – через подставных лиц обратился в прокуратуру одного из районов, где размещались кое-какие наши объекты. А там, как водится, пылились килограммы компромата на всех поголовно бизнесменов, работавших в этом районе. Ну, и на босса, само собой. Ему вменили «махинации с земельными участками», предложили заплатить отступные – но босс по своей наивности отказался, думая, что решит все без помощи денег. Куда там…
После попытки захвата офиса его начали таскать на допросы, выматывая нервы, сливали журналистам материалы о ходе дела, пытались даже изъять компьютеры фирмы, но тщетно – служба безопасности наконец отреагировала и не пустила посторонних на территорию, несмотря даже на подогнанные к стенам бронетранспортеры: босс был на месте.
Я не понимала, как удалось Алексу вывести меня из ситуации с шантажистами, но была благодарна. Меньше всего я хотела быть втянутой еще глубже.
Однако меньше – не получилось. Мы не вольны распоряжаться чужими мыслями, не можем управлять чужими желаниями и резонами.
Я возвращалась из офиса далеко за полночь – готовила релиз для одного крупного издания. Оставив машину в переулке, я зашла в круглосуточную аптеку за таблетками, голова раскалывалась, нужно было что-то делать с этим. На ходу сунув в рот капсулу, я начала рыться в сумке в поисках ключей от дома. Ну, так и есть – я кинула их на сиденье машины и там благополучно оставила.
– Ну, за что, господи?! – простонала я вслух и обреченно побрела к парковке. До машины оставалось три шага, когда я поняла, что в ней кто-то сидит. Да, сидит на водительском месте и копается в замке зажигания. Ноги приросли к асфальту, я понимала, что обнаруживать себя нельзя – мало ли. Надо бы сделать пару шагов в тень, хотя бы к кустам, растущим вдоль невысокого заборчика, но страх парализовал меня, я не могла пошевелиться. Машина вдруг взревела и сорвалась с места, сильно вильнув в мою сторону и задев крылом. Я отлетела, ударилась боком о забор, содрала кожу на колене и сильно подвернула ногу. Машина уже скрылась за поворотом. Прекрасно – теперь я осталась без средства передвижения и вдобавок без ключей от квартиры. Хорошо, если это просто случайный угон – а если нет? Тогда у похитителя есть еще и адрес, а это значит – жди гостей. Совсем хорошо…
Охнув от боли, я поднялась и, хромая, побрела домой. Дались же мне эти ключи, ведь дома муж, открыл бы! Да, машины лишилась бы – но хоть сама бы не покалечилась.
Рома, открыв дверь, остолбенел:
– Рита, ты где была? Что с тобой?
– А не видно? – зло буркнула я, бросая сумку на пол и присаживаясь на полку для обуви. – Машину у меня угнали только что.
– Машину?! – Рома моментально пришел в себя и начал стенать по поводу «новых незапланированных трат, когда денег и так нет».
– Господи, да замолчи ты! – не выдержала я. – Машина! Спросил бы лучше, что со мной, как я себя чувствую!
– Ты пришла домой на ногах, значит, все хорошо, – огрызнулся он, набирая номер милиции.
Я поднялась и решительно отобрала у него трубку:
– Не надо звонить. Никто не найдет машину, да и искать не будут, скорее всего. Сколько угонов по городу ежедневно…
– Ты сдурела?! – взревел муж. – Она стоила денег!
– Да – тех, что я заработала.
Рома развернулся вдруг и ударил меня по лицу, а потом набросил куртку и туфли и ушел, громко шарахнув дверью. Понятно – пойдет сейчас и напьется.
Я потрогала пальцами щеку, словно проверяя, на месте ли она, и побрела в ванную. Под душем я расплакалась от обиды – ну, как можно так глупо лишиться машины? Теперь придется ездить на работу, как все люди – в метро. Ну, ничего, привыкну…
Я уже лежала в постели и даже задремала, когда зазвонил мобильник.
– В следующий раз в тачке окажешься ты. Посмотри эсэмэску, – сказал глуховатый мужской голос и тут же пропал, сменившись гудками.