Лефор несся по набережной большими прыжками, не обращая внимания на палящее солнце, которое выжимало из него крупные капли пота и заставляло то и дело утирать лицо отворотом рукава.
Перед глазами у капитана стоял лес мачт, но он скоро отыскал судно, которое ему было нужно. Он остановился, чтобы получше его рассмотреть, и простоял довольно долго, приставив к глазам руку козырьком. Он разглядел на борту человека лет шестидесяти, который стоял, опершись на релинг, покуривал трубку и сплевывал в воду, наблюдая за разбегавшимися кругами. Флибустьер тоже вынул трубку, набил ее и закурил, чтобы придать себе сходство с обычным зевакой, миролюбивым и бесхитростным. Когда он подошел к «Маргарите» на такое расстояние, что его мог услышать капитан Бельяр, он вынул изо рта трубку и окликнул:
– Эгей, хозяин «Маргариты»!
Капитан Бельяр подскочил так, словно его внезапно разбудили, прервав сладчайший сон. Он поднял голову и поискал взглядом невежу, который нарушил течение его мыслей.
На Лефоре была шляпа с тремя перьями – голубая, украшенная лиловыми лентами, трепетавшими от малейшего ветерка, а иногда с легкостью колибри опускавшимися ему на плечи. Он был одет в камзол без рукавов зеленоватого цвета, на котором водяная пыль и морские брызги оставили причудливые разводы более светлого тона. На камзоле не хватало пуговиц, и на уровне живота он был небрежно перехвачен кожаным шнурком; зато сапоги у моряка были редкого качества. Они закрывали колено и сияли на солнце сизоватым блеском, а их толстые твердокаменные подошвы при каждом шаге их хозяина припечатывали корабельную палубу, словно деревянные колотушки.
Бельяр лишь крикнул в ответ:
– Эгей!
– Эгей! Капитан Бельяр? – повторил Ив свой вопрос.
– Эгей! – будто насмешливое эхо, отозвался капитан.
Однако офицеру было не до смеха. Выглядел он флегматиком, будто засыпавшим на ходу. Ив постарался скрыть раздражение, которое у него вызывало это вялое существо, а про себя подумал: удосужился ли старый морской волк научиться говорить по-французски. Разлюбезнейшим тоном он опять осведомился:
– Эгей, капитан! Вы отправляетесь во Францию?
– Да!
– Когда снимаетесь с якоря?
Ив отчетливо увидел, как тот неуверенно пожимает плечами; на сей раз моряк не издал ни звука.
Лефор почувствовал, как кровь ударила ему в голову, и сердито заявил:
– Ах, черт! Не знаю, из каких краев вы родом, капитан, но уверен, что мы с вами не земляки!.. У вас все такие неразговорчивые?
– Когда как.
Ив затянулся глубже и скрылся в облаке дыма, после чего снова спросил:
– Нет ли у вас на борту монаха, отца Фейе?
– Есть такой.
– Он сейчас на судне?
– Нет!
– Когда вернется?
То же неуверенное пожатие плеч в ответ.
– О дьявол! – прошипел флибустьер. – Сейчас возьму шлюпку и сам вытяну слова, которые не хотят выходить из вашей глотки. Здесь у меня с собой, – продолжал он, похлопав рукоять шпаги, – лучший штопор, какой только есть на свете. Слово Ива Лефора – это лучшее средство, для того чтобы либо развязать язык, либо его отрезать…
– Неужто вы Лефор, капитан «Атланты»? – спросил Бельяр.
– Да! – передразнивая ужимки собеседника, бросил Лефор.
– Это вы прибыли нынче ночью вместе с «Принцем Генрихом IV» капитана Лашапеля?
– Так точно.
– Значит, не вы собираетесь во Францию?
– Да нет, черт возьми!
Бельяр вынул трубку изо рта, выбил пепел и спрятал ее в один из бездонных карманов штанов, который она успела протереть, что можно было заметить по заплатке, наложенной неловкими пальцами.
– Раз так и вы хотите только поговорить, – заметил капитан «Маргариты», – можете взять шлюпку и – ко мне. У меня тут арпажонское вино и ром с Ямайки, где я чистил подводную часть судна… Родом я из Нормандии, и в наших краях поговорить любят не меньше, чем в любом другом месте!
Ив отвязал шлюпку, покачивавшуюся на волнах у берега, и прыгнул в нее. Несколько взмахов веслами – и он оказался рядом с «Маргаритой». Проходя вдоль борта парусника, он приметил веревочную лестницу, конец которой болтался в воде, благодаря чему она не раскачивалась под ветром. Лефор ловко вскарабкался по ней наверх, немало удивив старого моряка. Как только Лефор ступил на палубу, тот медленно пошел ему навстречу.
– Ну, здравствуйте, командор, – приветствовал его Лефор, знакомый с обычаями и понимавший: ничто не может так порадовать капитана торгового судна, как правильное к нему обращение.
– Здравия желаю! – ответил Бельяр. – Рад наконец познакомиться с вами лично! Я уже давно о вас слышал столько историй, что готов был поверить: вы существуете разве что в воображении здешних жителей! А правда, что вам довелось в одиночку поставить на место пушку, сорвавшуюся с лафета?
Ив горделиво выпятил грудь, подкрутил усы и, положив руку на шпагу, описал ею внушительный круг.
– Черт побери! – вскричал он. – Да это было не однажды, а раз десять или даже двадцать! Такое случается каждый день на военном судне…
– Мне также говорили, что вы можете приподнять лошадь, упершись спиной ей в брюхо…
– Подумаешь! – небрежно бросил Ив. – Дайте мне оседлать доброго коня, да еще взвалите мне на плечи толстое бревно. Спорю на кошель с пистолями, что подниму животину одними руками и ногами!
Бельяр восхищенно присвистнул. После того что он слыхал об этом человеке, у него не было причин сомневаться в его словах.
– Раз так, – сказал он, – буду счастлив выпить с самым сильным человеком, какого мне удалось встретить за свою долгую жизнь!
– У меня, – благодушно признал Лефор, – все сообразно. Чем человек сильнее, тем больше он пьет. Это нормально. Гальюнный матрос имеет право на три галеты, когда капитан берет основную часть…
– Идемте, идемте, – пригласил Бельяр, скрываясь в коридоре.
Оба собеседника вскоре пришли в капитанскую каюту, где стояла невыносимая духота, на которую ни тот ни другой не обратили ни малейшего внимания. Бельяр вытащил из скрытого за переборкой шкапчика пару немытых оловянных кружек с жирными краями и грязным дном, а к ним – бутылку вина приятного розового цвета.
– Капитан Лефор! – объявил он. – Вы упрекнули меня в том, что я неразговорчив. Нет человека болтливее вашего покорного слуги; но если бы я заговаривал с каждым, кто проходит по этой чертовому берегу в Бас-Тере, где ни одного кнехта не найдешь, чтобы пришвартоваться, моя лапочка «Маргарита» превратилась бы в Ноев ковчег. Ежедневно тридцать – сорок прохвостов хотят уехать во Францию… И у всех находится убедительная причина, чтобы убраться из этих широт! Да еще вчера пришлось выделить место для этого шевалье де Виллера с Мартиники, как и отец Фейе, к которому у шевалье было срочное дело… Он привез письмо ее превосходительства губернаторши Мартиники к этому святому отцу, вот я и согласился принять его в общую каюту с матросами!
– Как видно, я ошибся, – заметил Ив, понюхав вино в кружке, которую ему протянул капитан Бельяр. – Каждое ваше слово стоит многих речей. Черт побери! Вино у вас – чистый бархат! Что же до этого шевалье де Виллера, хотел бы я знать, о чем он мог рассказать отцу Фейе… Ну и вино, капитан! Нектар! Две кружки такого вина – и я, пожалуй, смогу согнуть ваш брамсель или бом-брамсель…
– Да, вино и впрямь неплохое!.. А этот шевалье… Не знаю точно, чем он занимается. Как я сказал, у него было письмо госпожи Дюпарке к отцу Фейе, но, признаться, я его не читал… Из всех пассажиров ему больше всех не терпится поскорее отправиться в путь. Опасаясь опоздать на судно, он его не покидает. В ожидании отправления он живет в каюте. Пишет, рисует что-то…
– А что собой представляет этот письмоносец?
– Боевой петух, мессир. Петух, потерявший шпоры! Голова у него свешивается набок, словно он получил обухом по физиономии, а нос похож на малый кормовой парус, когда ветер дует.
– Неотразимый соблазнитель! – опорожнив кружку, бросил Лефор. – Десяток таких красавцев в Сен-Пьере, и майор может быть уверен, что ноги моей никогда там не будет! А что отец Фейе?
– О! Отец Фейе охоч до старых дев, сбежавших из монастыря! В каком-то смысле я рад иметь его на судне, потому что хоть он и ест за десятерых, но только он может служить мессу. И по правде сказать, делает это мастерски. Это весьма ценно, когда попадаешь в штиль, а также в случае мора. А с моей командой, состоящей сплошь из португальцев, никогда не знаешь, чего ждать. Однажды во время циклона они, к примеру, связали моего юнгу по рукам и ногам и бросили на съедение акулам, чтобы усмирить волны… Но зачастую бывает достаточно одной молитвы, чтобы успокоить этих людей…
– Хотел бы я повидаться с отцом Фейе! Жаль, что его сейчас нет. У меня на Мартинике много друзей, я был бы счастлив расспросить о них… Есть, например, некий майор по имени Мерри Рулз, который в настоящее время занимает все мои мысли…
– За этим дело не станет, – вдруг раздался суховатый голос. – Я расстался с ним меньше недели назад…
Лефор порывисто обернулся. На пороге, благо дверь оставалась открытой для проветривания тесной каюты, появился молодой человек лет тридцати.
– А-а! – воскликнул капитан Бельяр. – Шевалье де Виллер!.. Входите, шевалье. У меня есть еще кружка, выпейте с нами за компанию!
– С удовольствием, – кивнул новоприбывший. – С кем имею честь, сударь? – вопросительно глядя на Ива, спросил он.
Флибустьер встал, тряхнув перьями на шляпе, и звучным голосом представился:
– Капитан Ив Лефор.
– Очень рад! – с вежливым поклоном ответил молодой человек.
Тем временем Ив успел его рассмотреть и убедился, что Бельяр описал его довольно точно: боевой петушок, потерявший шпоры. С одной стороны его голова была будто стесана, подобное можно увидеть на лицевой стороне старых истершихся пистолей, с другой представляла собою будто слишком выпуклый барельеф. Казалось, кто-то влепил ему увесистую пощечину, от которой все лицо перекосилось на одну сторону. Но главное, несмотря на изысканные манеры и любезное обращение, взгляд у шевалье был бегающий, беспокойный и к тому же умный, что вызывало к нему еще большее недоверие.