– Вы, как я слышал, друг майора Мерри Рулза? – спросил шевалье, стараясь улыбнуться как можно приветливее.
– Бог мой! – с простодушным видом откликнулся Ив. – С тех пор как мы оказались в этих краях, мы весьма друг друга занимаем! Как вспомним один о другом, так сон бежит прочь…
– Я счастлив встретить верного друга этого очаровательного человека! – вскричал Виллер. – Никогда, никогда, сударь, не доводилось мне встретить более симпатичное существо! Наш майор и прямодушен, и честен, и деловит!
– Да уж, деловит, тут вы правы, шевалье, – безо всякого выражения проговорил Ив, хотя внутренне напрягся.
– Это человек заслуженный! – продолжал настаивать Виллер.
– Что бы вы ни сказали, в моих глазах вы его не перехвалите, – берясь за трубку, заверил Ив.
Бельяр переводил потухший взгляд с шевалье на флибустьера, подливая вина в их кружки и не забывая о себе.
– Вы давно с ним знакомы? – спросил Виллер.
– Э-эх! – выдохнул Лефор, воздев огромные ручищи к небу. – Не один год! А вы?
– Правду сказать, встретились мы недавно. Должен признаться, что я путешествую в свое удовольствие. Впрочем, это не совсем точное выражение. Слава Богу, у меня достаточное состояние и я свободно могу прожить во Франции на свои доходы. Но эти края влекут меня к себе. В прошлом году я сел на голландское судно и побывал в Мексике, во Флориде, где мы пополнили запасы воды, посетил Ямайку, многие другие острова. Я искал подходящий земной уголок, куда бы я мог удалиться… и поразмыслить о сущем, – прибавил он, помолчав, с выражением целомудренной девицы.
– Примите мои поздравления! – проговорил Лефор, прикуривая от фитиля, который протягивал ему Бельяр.
– Вот как случилось, что около двух недель назад я попал на Мартинику. И был немедленно принят в высшем обществе. Надобно заметить, что у меня рекомендательные письма, которым многие могли бы позавидовать. Его величество оказывает нашей семье огромную честь своим вниманием. Граф де Граммон – мой крестный отец. Ребенком я играл с Гишем и Бражелоном… Короче говоря, приняв во внимание эти рекомендации или же благодаря моей наружности, меня приняли в Сен-Пьере прелюбезно. В особенности майор Мерри Рулз.
– А вы встречались с губернаторшей Дюпарке? – стараясь выглядеть равнодушным, спросил флибустьер.
– Разумеется, я видел эту даму, еще в глубоком трауре. Она даже передала со мной письмо для отца Фейе, когда узнала, что я собираюсь вернуться во Францию на том же судне.
Лефор глубоко кашлянул, взял кружку и пригубил вино.
– Эта дама, как мне рассказывали в Сен-Пьере, в прошлом прославилась многими добродетелями и удачными начинаниями, – сказал Виллер. – Не знаю, – помолчав, продолжал он, – могу ли я быть с вами совершенно откровенным, да и мое суждение, возможно, ошибочно, ведь я видел госпожу Дюпарке лишь мельком, но должен признать, что она не соответствует возложенной на нее великой задаче…
– Хм! Несомненно, Мерри Рулз, на ваш взгляд, более подходит для этой должности? – предположил Лефор.
– Точнее не скажешь! Кстати, вполне возможно, что именно его король назначит преемником предыдущего губернатора, Дюпарке. Обещаю, что приложу к этому все силы! – хитро улыбнувшись, прибавил он. – Дружеские чувства его величества по отношению к моей семье помогут мне предпринять шаги в пользу Мерри Рулза. Какого черта! Какое отношение права наследования имеют к этому вопросу? Генерал Дюпарке был не монарх, насколько я знаю, а его сын – не дофин!
Флибустьер почувствовал, что дрожит с головы до пят. Огромным усилием воли он взял себя в руки и спокойно выговорил:
– Значит, вы решили поселиться на Мартинике, после того как исполните свою миссию в пользу майора?
Он намеренно подчеркнул слова «свою миссию». Это не ускользнуло от шевалье, и он лицемерно улыбнулся:
– Вижу, мессир, мы отлично друг друга понимаем. Вы – умный человек. Речь, конечно, идет о миссии… Да-да, скоро я обоснуюсь на Мартинике. С помощью майора куплю плантацию рядом с Фон-Куе…
– Знаю, – кивнул флибустьер. – Отличное место для выращивания тростника и табака. Однако я полагал, что в Фон-Куе все давно занято?
– Да, конечно. Но это можно уладить. Майор обещал мне помочь.
– Ну, если майор обещал…
– Он отлично понял, кто я и какие услуги могу оказать ему во Франции.
– Вы объяснили это отцу Фейе? – спросил Ив. Виллер подскочил как ужаленный:
– Что вы говорите?! Отец Фейе – сообщник генеральши! Ведь он отправляется к королю, чтобы тот утвердил решение Высшего Совета о назначении ее на должность покойного мужа до тех пор, пока ее сын не достигнет совершеннолетия! А для блага колонии необходимо, чтобы вместо генеральши был назначен майор! Госпожа Дюпарке, кстати, для начала вызвала всеобщее недовольство, ее популярности, достигнутой на какое-то время, приходит конец…
Лефор взял кружку и опорожнил ее одним махом, после чего поднялся.
– Очень сожалею, капитан, – извинился он, – что не смогу долее ждать отца Фейе. Я был бы рад с ним поболтать, но то, что я узнал от этого дворянина, вполне меня удовлетворяет. Я вынужден вас покинуть: неотложные дела призывают меня в форт.
Он обернулся к шевалье и продолжал:
– Был счастлив познакомиться; желаю вам приятного путешествия. Мне бы хотелось побыть с вами еще на этом судне, однако боюсь, что командор де Пуэнси был бы против. А ведь я так давно не видел родину!
Виллер тоже поднялся и с поклоном отвечал Лефору:
– Капитан, мне было приятно с вами познакомиться. Надеюсь, нам еще представится возможность увидеться во Франции или здесь, когда вернусь.
Оба собеседника раскланялись, сняв шляпы с плюмажем, и разошлись.
Капитан Бельяр проводил флибустьера до верхней палубы. Лефор уже занес ногу над релингом, но вдруг остановился и сказал на прощание:
– Капитан! Если бы вы знали, какую огромную услугу мне оказали!
– Ох-ох, подумаешь! Мы же оба моряки, верно? – ответил тот, не совсем понимая, что имел в виду Ив.
– Передайте все-таки отцу Фейе, что я заходил с ним повидаться и очень сожалею, что не застал его на месте… Но могу поклясться, что еще вернусь до того, как вы поднимете якорь!
И он заскользил вниз по веревочной лестнице.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯУ командора Лонгвилье де Пуэнси
Не теряя ни минуты, Лефор направился обратно в крепость. В обычное время он не преминул бы заглянуть в таверну «Конь-работяга». Но сейчас он слишком долго сдерживался, и ему было необходимо дать выход накопившейся злости, возбуждению, наконец, возмущению.
По дороге он размахивал руками и громко разговаривал сам с собой.
Лефор размышлял о шевалье де Виллере и про себя говорил: «Впервые вижу в этих краях человека, который путешествует ради собственного удовольствия. Ну и заливает! Что за радость путешествовать по морям, наводненным морскими пиратами, и по островам, кишащим сомнительными авантюристами да дикарями-людоедами?! Да, черт возьми, дорого бы я дал, чтобы узнать, с каким поручением этот хлыст явился на Карибские острова!.. А Мерри Рулз! Довериться ему, подкупить его, пообещав плантацию, если тот переубедит короля в его пользу!.. Ну, эти двое мошенников, готовые обобрать сына генерала Дюпарке, забыли про меня!..»
У Лефора был настолько грозный вид, когда он прибыл в форт, что охранники поспешно перед ним расступились. Он пересек двор огромными шагами и пошел по коридору, который вел к лейтенанту Лавернаду. Подойдя к двери, громко забухал в нее кулаком.
– Войдите! – послышался из-за двери сердитый голос.
Ив повернул ручку, но не успел он войти в кабинет, как замер, услышав обращенные к нему слова лейтенанта:
– Что за манеры? Вы что же, забыли, где находитесь? Стучите так, словно я глухой.
Ив скрестил руки на груди и глубоко вздохнул. Он считал замечание лейтенанта совершенно неуместным, так как из-за него они теряли драгоценные минуты.
Он уверенно проговорил:
– Лейтенант! На мое счастье, вы не глухой!
Лавернад заговорил прежде, чем узнал капитана. Вглядевшись в великана, он покачал головой и продолжал несколько мягче:
– А-а, это вы, Лефор!.. Нет, капитан, я не глухой, но послушать командора, так я мог бы им стать! Когда я пересказал ему вашу историю, он буквально вошел в раж, что, вообще-то говоря, совершенно ему несвойственно.
– На это я и надеялся, – признался довольный Лефор.
– К несчастью, – продолжал Лавернад, – его гнев обратился не в ту сторону, на какую вы рассчитывали.
Глаза флибустьера метнули молнии, однако лейтенант этого не приметил, так как решил договорить, хотя настроение у него тоже испортилось, и он не сумел этого скрыть:
– Нет, командор рассердился не столько на Мерри Рулза, сколько на всех флибустьеров вообще. Эх, Господи! Да после того как вы сами поведали мне о своем подвиге с этим голландцем, я не могу его осуждать. Вы, в конце концов, преступаете грань дозволенного: и вы, и Лашапель, и Граммон, и сотня других! Если однажды попадетесь губернатору, который прикажет вас повесить, так вам и надо! Жалобы поступают к нам каждую неделю. Из Гваделупы, где команды, получившие патент командора, занимаются недопустимыми поборами; из Сен-Пьера, из Фор-Руаяля. Даже от английского наместника на Ямайке, где ваши товарищи имели наглость поджечь фрегат – в самом Фор-Руаяле! Флибустьеры зачастую ведут себя как обыкновенные пираты. Так пусть потом не удивляются, если с ними обходятся, как с разбойниками!
– Лейтенант! – грубо перебил Лавернада Лефор. – Я пришел сюда не за тем, чтобы выслушивать слова, которые с удовольствием засунул бы назад, туда, откуда они исходят, если бы их говорили не вы! Я хочу видеть командора…
– Не советую беспокоить его сейчас. Если, конечно, вы не хотите лишиться патента…
– Я хочу видеть командора, и немедленно.
– Не рассчитывайте, что я вас к нему отведу…
– Я действительно рассчитывал на вас, лейтенант. Раз так, я пойду один…
– Он вас не примет.