Флибустьер повторял, словно убеждая себя в собственной победе и славе: «Они стреляют ядрами! Ядрами!»
Он обернулся и кликнул Шерпре. Когда помощник встал рядом, Лефор приказал:
– Отсалютуйте в ответ ядрами и поднимите два вымпела, чтобы капитан Лашапель и капитан Сен-Жиль последовали нашему примеру.
Вскоре палуба задрожала под ногами у искателя приключений. Он был в своей стихии. Лефор оживал. В ноздри ему ударил запах сгоревшего пороха.
Про себя он повторял клятву, которую сейчас произносили тысячи колонистов, офицеров и солдат:
«Мы обещаем и клянемся генерал-губернаторше госпоже Дюпарке, как верноподданные ее величества и истинные католики, служить ей честно и верно, признавать приказы Адмиралтейства, адмиралов, вице-адмиралов, капитанов и других поставленных над нами командиров, уважать их и повиноваться им, а также в точности исполнять правила и ордонансы, принятые по поводу нашей службы. Помоги нам Бог…»
Тыльной стороной ладони он вытер нос, потом обернулся, сложил руки рупором и заорал:
– Эй, монах Фовель! Эгей! Святой отец! Приподнялась крышка люка, показалась тонзура монаха.
– Прикажите высушить порох, гром и молния! – крикнул Лефор. – И попросите команду спеть песню, ну, ту…
– Хо! – с улыбкой вскричал монах. – Они разучили новый мотивчик в Сен-Пьере. Сейчас услышите!
Сотни голосов грянули песню, подхваченную ветром. Зазвучала креольская народная песня, простенький напев негритянок из Сен-Пьера, полюбившийся матросам:
Когда дружок ко мне вернется,
Его я крепко обниму.
Ах, как же счастливы мы будем
Во все оставшиеся дни!