— Я благодарен вам, что вы сейчас вспомнили об этом, ибо я хочу считать это знаком доверия.
— Не сомневайтесь, это так и есть…
— Вы согласны положиться на мое решение?
— Я прошу вас принять любое решение, ибо я не знаю, на каком остановиться. Я думала, — добавила она неуверенно, — может быть, мне лучше покинуть Константинополь… отплыть к Морэ… или во Францию.
— Это будет бесполезно и опасно, — заметил князь. — Вы рискуете встретить английский флот и на этот раз не сможете избежать судьбы, которую уготовил для вас Кэннинг. Кроме того… возможно, что капитан Бофор сейчас уже покинул Монемвазию. Нам неизвестно, отправится ли он морем или сушей. Впрочем, на море нет ничего проще, как встретиться и не увидеть друг друга…
Все это было удручающе справедливо. Марианна опустила голову, чтобы князь не видел разочарования, которое она испытывала и которое слишком ясно можно было прочесть на ее лице. Она лелеяла все послеобеденное время идею поездки в Грецию, которая позволит встретиться с Язоном раньше…
Понимая, что она испытывает, Жоливаль поспешил задать следующий вопрос:
— Так что же ей тогда делать?
— — Оставаться в Константинополе, но, разумеется, покинуть этот дом. В Фанаре осуществить похищение слишком легко.
— А куда же мы направимся?
— Ко мне… В Бебек…
Он снова обратился к Марианне и, не давая ей времени произнести хоть слово, очень быстро продолжал:
— Я сожалею, сударыня, что вынуждаю вас к совместному проживанию, которое не может быть жела» тельным для вас и которого я хотел бы избежать, но это единственный выход. Вы могли бы, конечно, просить княгиню Морузи приютить вас в ее владении в Арнавю-Кои, соседствующем, кстати, с Бебеком, но опасность останется такая же. Именно там будут вас искать в первую очередь, и если сэр Стратфорд Кэннинг дошел до такой подлости, что добился от султана помощи против женщины, люди англичанина могут найти поддержку у гарнизона дворца Румели-Гиссар, до которого оттуда рукой подать.
— — Но он еще ближе к Бебеку, — возразил Жоливаль.
Улыбка князя открыла блеснувшие белизной зубы.
— Действительно… однако никому не придет в голову искать княгиню Сант'Анна в жилище Турхан-бея, этого богатого темнокожего купца, удостоенного дружбой султана…
Была в этих словах ирония, скрывавшая, быть может, горечь, но Марианна подумала, что с князем лучше не давать волю воображению, ибо совершенно невозможно определить подлинность его чувств или хотя бы впечатлений. В своей восточной одежде, безусловно больше подходившей ему, чем европейский костюм, он оставался таким, каким она запомнила его на палубе «Волшебницы»: великолепная статуя, которую даже бич не мог вывести из невозмутимости. Он относился к тем людям, что умирают, не издав ни звука… Но то, что он говорил сейчас, не было лишено интереса.
— Если вы согласны с моим предложением, завтра утром одна турчанка, сопровождаемая гребцом, открыто придет сюда с письмом к вашей хозяйке. Вы наденете ее одежду и, укрывшись вуалью и паранджой, покинете этот дом, и вас доставят в мою обитель. Будьте спокойны, это очень большой дом, которым, кстати, я обязан щедрости его величества… и он достаточно просторен, чтобы мое присутствие вас не стесняло ни в чем! Кроме того, вы получите уход, который, я надеюсь, будет вам приятен. Я имею в виду мою старую Лавинию.
— Донна Лавиния? Она здесь? — воскликнула Марианна, обрадованная внезапной возможностью снова увидеть старую экономку, которая при заключении их странного брака проявила к ней такую ободряющую симпатию и помогала советами во время трудного пребывания на вилле.
Тень улыбки промелькнула на лице князя.
— Я вызвал ее сюда, когда вы согласились сохранить ребенка, ибо, естественно, только она и никто другой займется этим. Она только что приехала, и я обещал привести ее к вам, потому что она очень хочет видеть вас. Мне кажется, что она вас любит…
— Я тоже люблю ее и…
Но Коррадо не хотел, без сомнения, позволить увлечь себя на слишком сентиментальный путь.
— Что касается господина де Жоливаля, — добавил он, обращаясь к виконту, — я надеюсь, что он окажет мне честь быть моим гостем?
Аркадиус поклонился, как подобает светскому человеку.
— Это доставит мне огромное удовольствие. Кстати, вы же знаете, князь, что я редко покидаю княгиню, которая видит во мне своего рода ментора и вдобавок имитацию доброго старого дядюшки.
— Будьте спокойны, имитация превосходная. К сожалению, вы будете вынуждены жить так же замкнуто, как и сама княгиня, ибо, если Кэннинг не особенно поверит, что она бежала без вас, он обязательно установит за вами слежку, в случае если вас увидят в городе. К счастью, я могу предложить вам превосходную библиотеку, очень хорошие сигары и погреб, который должен вам понравиться, не считая обширного сада, надежно укрытого от любопытных глаз.
— Все это будет прекрасно! — одобрил Жоливаль, — Я всегда мечтал об уходе на покой в какой-нибудь монастырь. Ваш мне абсолютно подходит…
— Отлично. В таком случае вы… пострижетесь в монахи завтра вечером. Чтобы попасть в Бебек, лучше всего будет, если вы перед закатом солнца придете во французское посольство, как вы часто делаете, чтобы сыграть партию в шахматы с Латур-Мобуром. Тогда вы оставались там ночевать, поскольку, кроме императорских, ни одно судно не имеет права пересекать Золотой Рог после захода солнца.
— В самом деле.
— В этот раз вы уйдете ночью. Я сам приду за вами в полночь и буду ждать на улице. Вам останется придумать какой-нибудь предлог. Скажете, например, что хотите провести ночь у друзей в Пере, или что вам придет в голову.
— Еще одна деталь… княгиня Морузи, если я могу себе позволить так о ней сказать.
— После отбытия вас обоих она поднимет самый большой шум, на какой способна… а это уже много…
Она будет жаловаться на вашу неблагодарность и бесцеремонность, с какой вы покинули ее дом в неизвестном направлении, даже не потрудившись предупредить ее.
Но не волнуйтесь, она будет прекрасно знать, в чем дело. Я доверяю ей полностью.
— Я в этом не сомневаюсь, — заметила Марианна. — И вы считаете, что Кэннинга обманут эти громкие крики?
— Да или нет, не имеет значения. В счет идет только то, что он не узнает, где вы находитесь. По прошествии нескольких дней он подумает, что вы испугались и уже далеко, и прекратит поиски.
— Вы, несомненно, правы. Но остается урегулировать еще одно обстоятельство: бриг!
— «Волшебница»? Она останется там, где есть… до нового приказа. Ее величество допустила ошибку, приказав поднять штандарт с вашим гербом. Это, конечно, милость, любезность, но все-таки ошибка. Необходимо, чтобы не позже сегодняшнего вечера этот штандарт исчез. На его место я подниму обычный знак моих кораблей.
— Ваших кораблей? У вас есть корабли?
— Я же говорил вам, что выдаю себя за богатого купца. И я им, собственно, и являюсь. Мои суда носят красное знамя со львом, который держит в лапе факел в виде буквы Т. Если вы согласны с этим, в высших сферах подумают, что вы продали корабль, чтобы добыть необходимые при бегстве деньги. И это никоим образом не помешает господину Бофору получить свое добро…
На этот раз Марианна ничего не ответила. Она открыла, что еще очень далека от того, чтобы познать все, что касается необыкновенного человека, чье имя она носит. Она и в самом деле замечала в стамбульском порту многочисленные суда, шебеки или шхуны, над которыми развевался странный флаг с пылающим «Т», но ей и в голову не приходило, что они могут принадлежать ее мужу. После всего, безусловно, будет интересно прожить некоторое время рядом с таким человеком, не считая обещанной безопасности и радости встречи с донной Лавинией.
Беседуя таким образом, они обошли сад и оказались в плотно увитой виноградом беседке, сообщавшейся с салоном. Осень украсила ее пурпуром, и зажигавшиеся повсюду в доме лампы сделали ее еще более красной.
Идущий из кухни коварный запах жареного мяса и лука лишил этот час драматического эффекта и вернул всех к реальности: подошло время ужина, и Марианна, естественно, ощутила волчий голод.
Когда старый длинноволосый слуга появился на пороге, сгибаясь под тяжестью зажженного канделябра, который казался больше, чем он, князь поклонился и на восточный манер коснулся рукой груди, губ и лба.
— Желаю вам доброй ночи, — сказал он тоном светской учтивости, — и надеюсь, что мы скоро увидимся.
Марианна слегка присела в реверансе.
— Это произойдет очень скоро, если будущее ответит моим желаниям, Турхан-бей! Вам также доброй ночи.
Старый слуга поспешил к двери, чтобы открыть ее, и князь стремительно пошел за ним, но, прежде чем переступить порог, он не смог удержаться от последнего совета:
— Если я могу себе позволить… постарайтесь ни в коем случае не встречаться со знатной дамой, которую вы знаете. Ее интерес нагнать на вас страх слишком очевиден, и она чересчур смышленая. Люди такого сорта — опасные друзья.
На другой день, вечером, закутанная в черную паранджу, с вуалью такого же оттенка на лице, Марианна покинула дворец Морузи. Высоченный албанец с большим, как абордажная сабля, кинжалом на животе тенью следовал за ней. Его длинные свисавшие усы делали его похожим на Аттилу, и он окидывал все вокруг мрачным и диким взглядом, который ни у кого не вызывал желания затронуть его. Но на набережных Стамбула встречалось много похожих на него албанцев, и его пестрый костюм ничем не выделялся в многоцветной толпе, кишевшей в сумерках после вечерней молитвы. И потом, он имел громадное преимущество быть немым…
Под его охраной Марианна дошла до небольшой незаметной фелюги, которая ждала, затерянная среди сотни ей подобных, у лестницы Айкапани. Спустя несколько мгновений она заскользила под мелким, больше похожим на туман, дождем по серой воде порта в направлении ее нового убежища.
ГЛАВА II. ВЕЛИКИЙ ГНЕВ АРКАДИУСА
Дождь! Он начался сразу после слишком мягкого Рождества и с тех пор больше не переставал — мелкий, назойливый, заволакивающий все вокруг. На другом берегу Босфора, азиатском, рыбачья деревня Кандили представлялась расплывчатой массой, над которой возвышался обязательный минарет величиной с карандаш. В этом жидком тумане яркие цвета лодок — розовых, желтых, зеленых — и белая окраска домов сливались в непроглядную серость, от которой не отличались даже черные кудели кипарисов. Босфор выглядел мрачно… Под пронзительными криками мечущихся птиц великая