Нас отвели прямо к Абу Адилю. Так быстро я не мог увидеть даже Фридлендер Бея.
Реда Абу Адиль оказался толстым грузным стариком. У него было Папочкино свойство — отсутствие возраста. Я знал, что ему было по меньшей мере сто двадцать пять лет. Меня не удивило бы даже известие о том, что он ровесник Фридлендер Бея. Абу Адиль носил свободное белое облачение и не пользовался никакими украшениями. Серебрились сединой аккуратно подстриженные борода и усы, а из густой белой шевелюры торчал серого цвета модди с двумя включенными дэдди. Я был профессионалом в этой области и обратил внимание, что у Абу Адиля не было выступающего гнезда, как у меня; его программное обеспечение подключалось к розетке в форме щитка.
Абу Адиль лежал на больничной кровати с приподнятым изголовьем и во время разговора мог наблюдать за нами. Он был укрыт роскошным одеялом ручной вышивки. Высохшие старческие руки он вытянул поверх одеяла. Веки были полузакрыты, словно он дремал или еще не вышел из наркотического транса. Пока мы стояли в ожидании, Абу Адиль морщился и часто стонал. Мы ждали, пока он заговорит.
Реда молчал. Вместо него заговорил человек помоложе, стоявший около его ложа.
— Шейх Реда приветствует вас в своем доме. Мое имя Умар Абдул-Кави. Вы можете обращаться ко мне как к представителю шейха Реда.
Умару с виду было лет пятьдесят. Проницательные недоверчивые глаза светились на лице, с которого, казалось, никогда не сползала кислая гримаса. Он был дороден и носил дорогое, шитое золотом облачение и голубой кафтан с металлическим отливом. В отличие от хозяина, его голова была не прикрыта. В редеющих волосах тоже виднелся модди. Мне Умар не понравился с первого взгляда.
Я понял, что встретил равнозначную мне фигуру. Умар Абдул-Кави выполнял для Абу Ад идя ту же работу, что и я для Фридлендер Бея, хотя — я был уверен в этом — он занимался ею дольше и лучше знал рычаги власти в империи своего хозяина.
— Если сейчас, мы не вовремя, — сказал я, — мы можем зайти попозже.
— Да, это не самое удачное время, — сказал Умар. — Шейх Реда страдает от рака в последней стадии. Но, сами понимаете, в другой раз его состояние может и не улучшиться.
— Мы молимся за его здоровье, — сказал я. Едва заметная улыбка скривила губы Абу
Адиля.
— Аллах изаллимак, — ответил Умар. — Да благословит вас Аллах. Что же привело вас сюда?
Это было сказано, непростительно прямолинейно. В мусульманском мире не принято спрашивать посетителя о деле. Обычай обязывает, чтобы сначала хотя бы минимально были соблюдены правила гостеприимства. Я ожидал, что нам предложат кофе или угощение. Я взглянул на Шакнахая.
Казалось, он ничуть не смутился.
— Какие общие дела могут быть у шейха Реда с Фридлендер Беем?
Вопрос этот не на шутку встревожил Умара.
— Нет никаких общих дел, — торопливо сказал он, разводя руками.
Абу Адиль издал долгий болезненный стон и зажмурился. Умар даже не обернулся к нему.
— Значит, шейх Реда никоим образом не общается с ним? — спросил Шакнахай.
— Никоим. Фридлендер Бей большой и влиятельный человек, но его интересы лежат в совсем иной части города. Оба шейха никогда не обсуждали деловых вопросов. Их интересы никак не пересекались.
— Значит, Фридлендер Бей — не помеха планам шейха Реда?
— Посмотрите на моего хозяина, — сказал Умар. — Как вы думаете, какие у него планы?
В самом деле, Абу Адиль выглядел совершенно беспомощным на своем одре. И зачем лейтенант Хайяр дал нам такое дурацкое поручение? — пронеслось у меня в голове.
— Поступила информация, которую мы обязаны проверить, — вкрадчиво произнес Шакнахай. — Так что прошу прощения за вторжение.
— Вы действовали правильно. Все в порядке. Камаль проводит вас.
Лицо Умара оставалось непроницаемым. Абу Адиль сделал попытку поднять руку, чтобы проститься или благословить нас, но она мягко упала на одеяло.
Мы последовали за слугой к двери. Когда мы снова оказались на улице, Шакнахай засмеялся.
Ну и представление! — сказал он. Какое представление?
— Если бы ты прочитал дело до конца, то зная бы, что у Абу Адиля нет рака. И никогда не было.
— Значит…
На лице Шакнахая появилась презрительная усмешка.
— Ты когда-нибудь слышал о Прокси Хелл? Это компания психов, они носят контрабандные подпольные модди, записанные в чужих спальнях. Это записи импульсов мозга обреченных людей.
Я был обескуражен.
— Так вот что сделал Абу Адиль! Включил модификатор человека в последней стадии рака?
Шакнахай кивнул, открывая дверцу автомобиля и забираясь внутрь.
— Он включил чужие боль и страдания. Ты можешь приобрести любую болезнь или недомогание на черном рынке. Таких мазохистов там пруд пруди.
Я сел рядом с ним.
— А я-то думал, что девушки и дебютантки на Улице просто неправильно употребляли модди. Это придает новый смысл слову извращение.
Шакнахай завел машину и, обогнув фонтан, выехал в ворота.
— Сейчас вводят новые технологии, и, несмотря на то, что они приносят пользу многим людям, всегда найдется сукин сын, использующий их не по назначению.
Я думал об этом и о собственных проблемах, пока мы ехали в участок по жуткому району, населенному верноподданными Реда Абу Адиля.
Глава 6
На следующей неделе я провел в патрульной машине столько же времени, сколько прежде за компьютером на третьем этаже полицейского участка, После своего первого опыта дежурства в полицейском патруле я чувствовал себя гораздо лучше, хотя стало ясно, что мне предстояло еще многому научиться у Шакнахая. Мы разбирали домашние свары и расследовали ограбления, но таких Драматических происшествий, как нелепый террористический акт Аль-Мунтакима, не было.
Подождав несколько дней, Шакнахай решил повторить визит к Реда Абу Адилю. Он догадывался, что не кто иной, как Фридлендер Бей велел лейтенанту Хайяру поручить это дело нам, хотя Папочка по-прежнему притворялся, будто вовсе не заинтересован в расследовании. Наше начинание было бы куда успешнее, если бы мы знали конкретно, что нам надо раскрыть.
Кроме того, я думал и о других проблемах. Однажды утром, когда я оделся и Кмузу принес мне завтрак, я сел и задумался о том, что же мне предстоит сделать сегодня.
— Кмузу, — сказал я, — попробуй разбудить мою мать и узнай, не хочет ли она поговорить со мной. Я хочу кое о чем ее спросить перед отъездом в участок.
— Конечно, яа Сиди. — Он посмотрел на меня с опаской, словно я привел еще одну беспутную женщину. — Вы хотите видеть ее немедленно?
— Как только она приведет себя в порядок, если, конечно, сможет это сделать. — Я поймал неодобрительный взгляд Кмузу и умолк.
До возвращения Кмузу я успел сделать еще несколько глотков кофе.
— Умм Марид будет рада увидеться с вами, — сказал он.
Я был удивлен:
— Она же никогда не встает до полудня.
— Когда я постучал к ней, она уже была на ногах и одета.
Может, она решила начать новую жизнь, но я так и не дослушал Кмузу. Я схватил куртку, дипломат.
— Забегу к ней на минуту, — бросил я. Так лучше: узнаю сам.
Кмузу, не сказав ни слова, последовал за мной в другое крыло, где была предоставлена квартира Эйнджел Монро.
— У меня личное дело, — напомнил я Кмузу, когда мы подошли к ее двери. — Подожди в коридоре. — Я постучал в дверь и вошел.
Она полулежала на диване, одетая весьма странно: бесформенное черное платье с длинными рукавами, какие носят самые консервативные мусульманки. Большой шарф скрывал ее волосы, но край паранджи, спадающей на лицо, приподнят и переброшен через плечо. Мама курила кальян. В нем был крепкий табак, но это не исключало возможности, что недавно там не побывал гашиш или не появится снова.
— Доброе утро, мама, — сказал я.
Похоже, мое вежливое приветствие застало ее врасплох.
— Светлое утро, о шейх, — ответила она, наморщив лоб.
Она смотрела на меня из дальнего утла комнаты, словно ждала объяснения причины моего визига.
— Тебе здесь удобно? — спросил я.
— Вполне. — Она затянулась, и кальян забулькал. — А ты преуспел. И как тебе привалила такая роскошь? Выполняешь личные поручения Папочки? — Она криво ухмыльнулась.
— Вовсе не то, что ты думаешь, мама. Я помощник Фридлендер Бея по административной части. Он принимает деловые решения, а я выполняю их. Вот так.
— И одним из его деловых решений было сделать тебя копом?
— Именно так.
Она пожала плечами:
— Что ж, пускай. Значит, ты решил поселить меня здесь? Забеспокоился о здоровье своей старой мамочки?
— Это была Папочкина идея. Она засмеялась:
— Ты никогда не был внимательным сыном, о шейх!
— Тебя тоже трудно назвать заботливой матерью. Вот я и подумал, почему это ты нагрянула сюда так внезапно.
Мать снова затянулась.
— В Алжире скучно. Я прожила там почти всю свою жизнь. После того как ты навестил меня, я поняла, что надо уезжать. Я снова захотела приехать сюда, в город.
— И повидаться со мной, мамочка? Она опять пожала плечами:
— Конечно.
— И с Абу Адилем? Ты у него впервые или уже навещала в его дворце?
У полицейских это называется «выстрел в темноте». Иногда попадаешь, иногда нет.
— Я больше не имею ничего общего с этим сукиным сыном! — почти прорычала она.
Шакнахай мог бы гордиться мной. Свои чувства и выражение лица я держал под контролем.
— Что сделал тебе Абу Адиль?
— Паршивый ублюдок. Не обращай внимания» тебя это не касается. — Несколько секунд она не отрываясь смотрела на свою трубку.
— Ладно, — сказал я. — Я уважаю твои чувства, мама. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Все просто великолепно. Иди и разыгрывай свою роль защитника невинных. Рассказывай сказки какой-нибудь бедной девушке из рабочей семьи и вспоминай почаще обо мне.
Я открыл рот, чтобы сказать что-нибудь резкое в ответ, но вовремя опомнился.
— Когда проголодаешься или испытаешь другую нужду, обратись к Юсефу или Кмузу. Пусть дни твои будут радостны!