— Мари, ты подписываешь себе приговор, — прошептал Луисцар.
— Чем? Тем, что говорю правду? Я начинаю подозревать, что Орден замешан в уничтожении моей расы. И чтобы окончательно смести нас с лица Вселенной, меня хотят оставить без детей! — Не успел Луисцар ответить, как Мари заявила: — Мы возвращаемся!
Тяжело вздохнув, он накинул рубашку, активировал капсулу, и через минуту они телепортировались в приемный зал в императорской резиденции. Их уже ждали флиомы и вся вражеская троица, плотоядно глядящая на Мари.
— С возвращением! — осклабился Нэим. — Как вовремя. Я только что получил уведомление из Междумирья. Совет вызывает вас на слушание.
— Зачем? — осторожно спросил Луисцар, держа Мари за руку и боясь самого страшного.
Зроу улыбнулся еще шире:
— Мариэль обвиняют в измене против Ордена.
Глава 13. Полукровка
В этот раз Мари не наряжалась для членов Совета, а Луисцар не брал с собой бластер. За те недолгие мгновенья, что они телепортировались в Междумирье, он с мольбой в глазах просил Мари следить за речью и покориться Ордену. Но внутри нее все протестовало.
— Луис, они хотят разлучить нас.
— Мы что-нибудь придумаем, — он сказал это с присущей ему сухостью, больше похожей на отговорку.
— Мы могли бы сбежать. Например, на Землю. Я знаю тамошний уклад жизни…
Они переместились в приемную Ордена, и Мари умолкла под самодовольными взглядами Тальины и Нэима, прибывших сюда в другой капсуле.
— Мне очень жаль, — с притворной грустью сказала несостоявшаяся свекровь. — Уверена, это какая-то ошибка.
— Мама, — одернул ее Луисцар. — Тебе не жаль. Хватит кривляться.
Тальина сжала губы и пронзила Мари колючим взором.
Крокодилообразные громилы осмотрели их на наличие оружия и пропустили в зал заседаний. Идя к злосчастному ромбу, Мари смотрела на членов Совета со злостью и желанием послать их в пешее эротическое путешествие. А когда они заговорили, она демонстративно скрестила руки на груди и сжала губы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь грубость.
Нэим и Тальина остановились где-то позади, а Луисцар занял соседний ромб в нескольких метрах от Мари. И она чувствовала, что он не сводит с нее обеспокоенного взгляда.
Члены Совета дали всем прослушать записанные обвинения Мари в их адрес, а потом выдвинули обвинение:
— Итак, основываясь на предоставленных информационным отделом фактах измены, мы обязаны задать вам, Мариэль из Палалии, несколько вопросов. Признаете ли вы, что данные обвинения имели место?
— Признаю, — буркнула она, исподлобья косясь на допрашивающего.
— Вы считаете, что Совет подошел к принятию решения некомпетентно?
— Да.
— Обоснуйте.
— Вы не имеете права обвинять наших будущих детей в потенциальной измене против рас!
— Мари, — шепнул Луисцар, но она проигнорировала его.
— Вы считаете, что Совет поступил с вами несправедливо? — задали ей следующий вопрос.
Мари чуть не задохнулась от негодования.
— Конечно! Мы с Луисом запечатлены и любим друг друга! Что это за справедливость такая, из-за которой мы должны быть обречены на одиночество?!
— Тогда мы обязаны задать вам последний вопрос. Принимаете ли вы решение Совета о запрете на ваш брак с Луисцаром из Опретауна?
— Нет, не принимаю! — заявила Мари.
Члены Совета пошушукались и переключились на Луисцара, плечи которого отчаянно опустились.
— Луисцар, принимаете ли вы решение Совета о запрете на ваш брак с Мариэль из Палалии?
Мари замерла в предвкушении вопля Тальины, когда ее единственный сын ответит, что не бросит свою невесту, и они вместе будут сосланы в Трейс. Но Луисцар медлил, приковывая к себе всеобщее внимание. А потом и вовсе ответил:
— Да, принимаю.
— Что? — сипло выдохнула Мари, ощутив боль предательства, от которой у нее вмиг закружилась голова.
Луисцар не смотрел на нее, когда громче и внятнее повторял:
— Да, я принимаю решение справедливого Совета!
— Луис, — произнесла Мари, чувствуя, как от наступающих слез щиплет ее глаза.
— Мариэль, — снова обратились к ней, — ваш жених отрекся от вас. Вы по-прежнему настаиваете на своем мнении относительно нашего бесстрастного решения?
В ее голове все смешалось, мысли сбились в ком. Последняя неделя была самой счастливой в ее жизни. Она была любимой и желанной. Или ей казалось, что была, а на самом деле это лишь зыбкая иллюзия. Луисцар не был похож на подонка, пользующегося женщинами. Поэтому Мари никак не могла поверить в услышанное. Он только что отказался от нее!
— Мариэль!
Она оторвала взгляд от Луисцара и взглянула на обратившегося члена Совета.
— Да, — горько ответила она. — Я не возьму свои слова обратно.
— Мы вынуждены признать вас виновной в разжигании ненависти к Совету, в связи с чем вы представляете угрозу для всего общества развитых рас. Вам назначено наказание в виде ссылки в Трейс на пожизненный срок! Вы будете взяты под стражу в зале заседания и немедленно телепортированы в Трейс.
Двери распахнулись, и к Мари направились двое крокодилообразных приставов. Она сглотнула застрявший в горле ком и посмотрела на Луисцара. Он наконец поднял лицо. В его глазах блестела влага, а губы беззвучно шептали: «Я вытащу тебя, Мари. Я люблю тебя. Люблю».
Не дав волю чувствам, чтобы лишний раз не радовать Тальину и Нэима, все-таки сдержавшего слово и избавившего подругу от мозоли в облике Мари, она позволила отвести себя в соседнее помещение с установленным телепортационным каналом в центре. Ей даже не позволили попрощаться, не дали право на последнее слово. И эти садисты смеют называть себя развитыми!
Мари вручили небольшую коробку и приказали встать на подъемник.
— Эй, — дрогнувшим голосом вымолвила она, обратив на себя внимание приставов, механически выполняющих работу, — есть совет напоследок?
Те переглянулись.
— Выживай, — ответил один из них и, проведя манипуляции на сенсорной панели, опустил прозрачные стенки.
Мари оказалась в подобии стеклянной трубы, а услышав над головой металлический вой, напоминающий шум огромного вентилятора, прижала коробку к груди и зажмурилась. Она надеялась, что вот-вот в комнату ворвется Луисцар, ткнет в нос приставам бумажкой и скажет, что Мари свободна, или хотя бы просто перестреляет их и поможет ей сбежать. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого все вокруг растворилось в перламутровой дымке, и спустя полминуты Мари оказалась в тесной, затхлой комнате, где ее встретила троица незнакомцев. Они тоже были разных рас и имели свои отличительные физические особенности.
— Ха, мужики, вы мне проспорили! — хохотнул один. — Я же сказал, первой сегодня будет баба!
Не успела Мари оглядеться, как другой схватил ее за руку и грубо выволок из местной капсулы. Выставив перед ней пластину, он приказал:
— Приложи ладонь!
Мари догадалась, что им нужна ладонь с ее генным знаком, и, переложив коробку под мышку, повиновалась. Сканер снял отпечаток ее руки, и троица дежурных столпилась перед экраном.
— О-о-о! Палал! Разве вы не вымерли?
Мари не ответила, ежась и озираясь по сторонам. В углах комнаты колыхалась старая паутина, стены были покрыты грибком, по прогнившему полу ползали насекомые.
— Осуждена за измену, — зачитали парни. — Что натворила?
— Назвала членов Совета идиотами, — ответила Мари.
— Да ты не бойся нас. Разбойников и дезертиров мы держим в клетках. А тебе здесь дарована свобода. Мы все изменники.
Для Мари выбили жетон.
— Держи. В конце улицы найдешь пансион Вейца. Он даст тебе приют и работу. Если, конечно, не собираешься примкнуть к своим.
— К своим? — недопоняла Мари.
— Ну, к палал.
— Здесь есть палал?
— Один. Полукровка. Живет в замке у западного склона горы Жопы.
— Гора Жопа, — Мари повела бровями. — Звучит бесперспективно. Послала туда Лейсандру, а посыл вернулся бумерангом.
— Аэробус отходит туда через десять минут. Ты успеваешь. Только жетон всегда держи при себе. Он доказывает твою невиновность.
Мари вспомнила о том, что Тальина и флиомы говорили о Трейсе. Здесь своя система власти и вполне можно жить. Парни, встретившие Мари, конечно, выглядели неважно — грязные, дурно пахнущие, какие-то потрепанные, зато дружелюбные.
— Погодите, мне тут что-то дали, — Мари вскрыла коробку и заглянула внутрь. Сухой паек, полотенце, кусок мыла и несколько монет — все, чем снабдили ее в ссылке. С такой поддержкой здесь действительно можно только выживать. — Обнадеживающе, — проворчала она и, вытащив деньги, отдала коробку парням. — Надеюсь, мой брат-палал не даст мне умереть с голоду.
— Остановка на другой стороне улицы, — оповестили ее и, проводив до двери, напомнили: — Замок у западного склона Жопы. Скажешь водителю, он высадит тебя, где надо.
— Поняла, — кивнула Мари и вышла на улицу.
По глазам резко ударило яркое солнце. Кожу охватило огнем от духоты, в нос заполз песчаный жар. Переполненная разноцветная улица гудела голосами снующих туда-сюда трейсовцев. Здесь были мужчины, женщины, дети, старики — разного возраста и расы. Слева Мари увидела вибрирующий рынок, справа детскую площадку. В окнах многоэтажных домов колыхались занавески, под ногами путались мелкие зверьки. Мари разглядела остановку со знаком, изображающим летающий автобус, и успела подбежать туда как раз к приземлению ржавого аэробуса. Она вошла четвертой и последней. В салоне уже сидело не меньше десятка разморенных солнцепеком пассажиров, но для Мари сыскалось свободное место. Она заплатила водителю по тарифу, оставшиеся монеты сжала в кулаке и, попросив его высадить ее у того самого западного склона горы с нелепым названием, села.
Полет длился довольно долго. Частые остановки впускали и выпускали новых пассажиров, которые постоянно пялились на Мари. Она отличалась от остальных трейсовцев тем, что была одета в чистое дорогое платье, сверкала серьгами, кулоном на цепочке, кольцом и браслетом, болтала ногой в изящной туфельке и все еще была растеряна. Ее сердце болело от мысли о непростительном поступке Луисцара, но она не теряла надежду, что он сделал так ради нее. Оттуда ему будет легче помочь ей.