— До свидания, — отрезала она и забрала серьгу.
— Ой, ну что ты, голубушка? — заюлил Тамани. — Давай договоримся. За твой голосок могу накинуть еще три кредита.
— А если грудь покажу, еще пять? Нет! Найду другого скупщика, — Мари развернулась.
— Ну постой, прелесть моя! Где же ты еще кого-то найдешь?
— А вы разве про Хари не слышали? — Мари ляпнула первое, что пришло в голову. Деловым хитростям она давно на работе научилась. — Он недавно в городе был. У Вейца останавливался. Говорят, скупал все подряд. На какую-то Землю переправляет товар. Так что мне выгодней подождать его следующего визита.
Купился! Тамани оббежал Мари и сногсшибательной улыбкой обнажил свои тонкие, острые зубки.
— Сколько хочешь? — примирительно спросил он.
— Тридцать!
— Договорились! Только тебе надо обождать. Ты в баре посиди, выпей чего-нибудь. Я своего бухгалтера вызову, и мы рассчитаемся. Украшения же у тебя с собой?
Мари побоялась говорить правду.
— Не совсем. Только одна серьга. Остальное у моего бухгалтера. Он тоже скоро подойдет.
— Вот и отлично! — Тамани схватил ладонь Мари обеими ручищами и крепко пожал.
Она спустилась в паб, заказала стакан холодной воды и заняла столик в углу зала. Ее ноги заныли от усталости, мозоли зажгло огнем. Морщась от боли, Мари потягивала воду и смотрела в окно. Паб располагался у остановки, где жители поселка ждали аэробус.
— Так зачем тебе столько кредитов? — услышала она и вздрогнула. Мари показалось, что вопрос предназначался ей, но ошиблась. Это разговаривали здешние клиенты.
— Ты слышал, что Полукровка замок под горой продает? — спросил второй, отхлебнув из кружки.
— Так он за него пятьдесят кредитов просит. А замок вот-вот развалится.
— Да не-е-ет, не слушай никого. Я был там. Стены добротные. Кое-где крышу подлатать надо и пол. А западная башня вообще в идеальном состоянии. Он там живет.
«Вот скотина!» — подумала Мари. Она в гамаке вонючей мастерской ночевала, а Шеймас в мягкой кроватке!
— Зачем тебе замок? Не оправдает он себя! — продолжал спорить выпивоха.
— Ничего ты не понимаешь, темнота трейсовская! Там земля! Полукровка ее выжигает, а я засею. Я с первого урожая вдвое больше заработаю, чем потрачу. Там даже семена в амбаре лежат и трактор есть.
— Ну и где ты возьмешь столько кредитов?
— Он предоплату в тридцать просит. Остальное можно частями, со временем. Десятку я уже нашел. Двадцать хочу у Тамани одолжить.
В паб вбежал мальчишка в шляпе и с сумкой через плечо.
— Газеты! Газеты! — оповестил он. — Свежие новости! Найденная невеста императора Опретауна сослана в Трейс!
Мари будто кипятком окатило. Она инстинктивно опустила лицо и обеими руками сжала стакан.
— Что за невеста? — спросил один из клиентов.
— Ты разве не слышал? Вроде палал. Неделю или две назад нашлась. Да какая нам разница до их зажравшихся персон! Мне замок покоя не дает. Упущу — локти кусать буду.
Мари приподняла голову и подозвала почтальона:
— Мальчик, можно тебя?
Он подбежал к ее столику и закопался в сумке.
— Есть бумажные газеты, журналы. Есть накопители, они дороже, но…
— Мне газету, — попросила Мари, доставая из кармана монеты.
Купив свежий выпуск, она проводила мальчишку взглядом и опустила его на первую полосу. На странице маячило два фото: одно — ее, на втором улыбалась Лейсандра под руку с Луисцаром. В самой статье сообщалось о том, что Мариэль — хранительница памяти расы палал обвинена в измене против Ордена и сослана в Трейс, а ее запечатленный жених Луисцар объявил о своей скорой помолвке с давней любовью — Лейсандрой. Мари стало так горько, что она снова отвернулась к окну. Нельзя сказать, что на снимке Луисцар светился от счастья. Он был удручен. Но новость! Как он мог?!
— Вас Тамани зовет, — сказал ей подошедший к столику бармен.
Мари не сразу сообразила, о чем ей говорят. От предательства ей стало тяжело дышать сдавленной грудью.
— Да, я иду, — пробормотала она и, посидев еще немного, отправилась на второй этаж.
В кабинете Тамани ее ждал не только скупщик, но и его бухгалтер — высокий, худощавый зроу. Он напомнил Мари о Нэиме, и на ее душе стало еще сквернее.
— Ваш помощник принес товар? — улыбнулся Тамани, сидя за столом.
Мари вытрясала содержимое карманов, оставшиеся монеты и жетон вернула обратно, а украшения брезгливо подвинула скупщику. Теперь ей не было жаль даже кольцо.
Глаза зроу запылали. Он не сдержал довольной улыбки и кое-как оторвал взгляд от драгоценностей.
— Вы условились на тридцати, — проговорил он, протягивая Мари мешочек. — Сколько бы дал вам Хари?
Мари было уже все равно, что Тамани рассказал тому о выдуманном ею Хари.
— Тридцать пять, — на автомате ответила она и, развернувшись, на ватных ногах покинула кабинет.
Выйдя из паба, Мари прислонилась к столбу и заплакала. Последний раз она чувствовала себя никому не нужной в детском доме. Потом она соткала себя из ничего, создала себе красивую жизнь и была уверена, что никто и ничто не отнимет у нее выстраданную стабильность. Но время свело ее с мужчиной, в которого она влюбилась до беспамятства в считанные дни, а потом закинуло в мир-тюрьму, где единственный близкий человек — выскочка, тупица и нарцисс.
Вдали показался аэробус, предвещавший о своем приближении звучным гулом. Мари вытерла слезы и направилась к остановке. Но путь ей внезапно преградили те двое, что пили за соседним столиком. Один выхватил мешочек с деньгами, второй толкнул ее в плечо. Они заржали, когда Мари тщетно замахнулась, чтобы отнять кредиты.
— Сколько тут, дуреха?
— Не хватит, чтобы сделать тебе пластическую операцию по улучшению морды лица, — огрызнулась она. — Отдайте немедленно, иначе пожалеете! — Мари погрозила пальцем, но это вызвало еще один смешок.
— Эй, тут кредитов тридцать, не меньше, — восхитился тот, что вскрыл мешочек. — Возьмешь меня в партнеры, отдадим Полукровке предоплату и заживем!
— Верните!
Мари снова оттолкнули.
— Вали в свой шалаш, бродяжка!
Никто из проходящих мимо и стоявших на остановке даже не попытался вступиться за нее. Мари очередной раз признала, что находится среди осужденных заключенных. Кто-то из них был ложно обвинен, но чтобы выжить в Трейсе, свыкся с новой жизнью и карабкался, как мог.
Мари опять замахнулась и опять получила толчок. Запнувшись о бордюр разбитого тротуара, она оступилась и повалилась назад. Но не упала, а уперлась спиной в крепкого прохожего. Резко обернувшись, она увидела Шеймаса. Он затянулся сигаретой, бросил на землю окурок, затоптал его носком ботинка и медленно выпустил струю сизого дыма. Размяв шею и пальцы рук, он улыбнулся уголком губ и спокойно сказал грабителям:
— Верните ей мешок или следующий месяц проведете в подвальном лазарете окружного изолятора.
— Да это наш мешок, Саймус! — запротестовали те. — Она у нас сперла его! Мы тебе предоплату несли. Зашли к Тамани выпить. Эта шлюха околачивалась там…
— Как ты ее назвал? — С лица Шеймаса сошла улыбка. Он рукой отодвинул Мари в сторону и шагнул вперед.
— Ш… Ш… — парни попятились.
Шеймас сжал кулаки и, сорвавшись с места словно дикий зверь, с ревом кинулся на грабителей. Мари вскрикнула и, закрыв лицо руками, отвернулась. Она слышала стоны, крики, хрипы, хруст и глухие удары и была уверена, что от Шеймаса сейчас и мокрого места не останется.
— Держи!
Он взял ее за руку и сунул в нее мешочек. Мари неуверенно подняла лицо. На Шеймасе не было ни царапинки, зато его противники поверженными тушками валялись на дороге.
— С-спасибо, — кивнула она.
— Я же предупреждал, берешь деньги и валишь. Какого хрена ты тут со столбом обнималась? Я понимаю, отсутствие мужского внимания и все такое, но…
— Луис объявил о помолвке с Лейсандрой, — ответила она. — Постой. Ты что, следил за мной?
— Сдалась ты мне! Конечно следил!
Мари открыла рот на полуслове и засмеялась.
— Выпить не хочешь? — улыбнулся Шеймас.
— Мне надо на аэробус, — перестав смеяться, ответила Мари.
— Ах… Он уже ушел, — он посмотрел туда, где машина медленно превращалась в точку на небе. — Следующий через два часа. Могу поохранять тебя.
— Ладно.
Они вошли в паб, заказали две кружки эля и сели за столик. Мари посмотрела на Шеймаса и теперь видела не дикаря, а отчасти джентльмена. Луисцар не вступился за нее даже перед колкой на язычок Лейсандрой, а его брат полез в драку.
— Почему они назвали тебя Саймусом? — спросила она, не зная, о чем поговорить, чтобы нарушить тягостное молчание.
— Это на трейсовском диалекте. Шеймас-Саймус, — ответил он, отпив глоток напитка.
— Ты правда замок продаешь?
Шеймас взял в руки газету и усмехнулся:
— Это не он.
— Что? — не поняла Мари.
— Не Лу объявил о помолвке. Это Тальина. Очевидно же.
— Я не хочу говорить о нем, — сникла она. — Я у тебя про замок спрашивала.
— Да, он мне не нужен. Хочу в город перебраться. Надоело в пустоши болтаться, — Шеймас стал листать газетные страницы.
— Там плодородная земля?
Он поднял на Мари заинтересованный взгляд.
— Да-а-а.
— Много?
— Много.
— Ты просишь пятьдесят кредитов?
— Допустим, — кивнул Шеймас.
Мари протянула мешочек Шеймасу и сказала:
— Здесь тридцать. Двадцать отдам после уборки первого урожая. Может, раньше, если одна идейка выгорит.
— Зачем тебе замок?
— Луис не вытащит меня отсюда, — произнесла Мари, потупив взгляд на кружку. — Я здесь навсегда. У меня есть опыт в руководящей должности. На мне весь офис держался. Отремонтирую замок, сделаю там отель. Разобью ферму и засею поля. Это перспективней работы в прачечной.
— Ты серьезно? — поразился Шеймас.
— Более чем, — она посмотрела ему в глаза. — Продашь мне замок в ипотеку?
По лицу Шеймаса тенями поплыли вопросы от «Ты свихнулась?» до «Как скоро ты выплатишь долг?». От волнения Мари прикусила губу. Пристально смотря на нее, Полукровка все сильнее напрягался. Его брови съезжали к переносице, и на лбу углублялась вертикальная морщина. Не отводя взгляда от Мари, Шеймас отложил газету, которая слетела с края столика и рассыпавшимися листами-крыльями расстелилась где-то рядом на пыльном полу. Чем дольше он молчал, тем меньше уверенности оставалось в самой Мари. Ее начали терзать сомнения. Она не знала, сколько лет Шеймас прожил в замке, но вдруг задалась вопросом, почему он сам не пустил его в дело? На это должна быть причина, и лучше узнать о ней до того, как Мари отдаст все, что у нее есть.