Он прекратил, но по-прежнему держал Мари на своих коленях и прижимался к ее лбу своей головой.
— Ты мог просто попросить меня отказать Вейцу, — наконец прошептала Мари.
Шеймас усмехнулся и, запрокинув голову на спинку сиденья, спросил:
— И ты послушалась бы?
— Вот попросил бы — и узнал, — улыбнулась она, разомлевшая и готовая к чему-то большему.
«Десять процентов заряда батареи двигателя!» — сообщил компьютер.
— До замка хватит, — произнес Шеймас, глядя на Мари.
— То есть мы просто вернемся?
— Я не хочу, чтобы наш первый раз был посреди пустыни, на заднем сиденье полусобранного свейха. Первый раз особенный. Он должен запомниться.
— Да ты романтик, — Мари вздернула бровь.
— Нет, я извращенец, — вполне серьезно ответил Шеймас. — И сегодня я тебя трахну. — У Мари мурашки по коже пробежали. Слова Шеймаса прозвучали как угроза, хоть и интригующая. Особенно после следующего уточнения: — Независимо от того, состоится у вас с Вейцом свидание или нет.
Глава 24. Свидание на троих
Мари плохо помнила, как высвободилась из тисков Шеймаса и вернулась в кресло. Также плохо помнила, как он отключал и убирал на место мини-станцию, а потом заводил свейх, и они возвращались в замок. Если во время полета Шеймас что-то и говорил, то Мари его попросту не слышала. Ее сковало не то возбуждение, не то страх, не то все это одновременно. Но это порочное чувство затуманило ее разум.
Она облизывала и покусывала только что целованные Шеймасом губы и бранила себя за то, что совсем недавно была готова поцеловать жабу, только не его. Целовался он, надо признать, пылко, чувственно и раскрепощенно. Он наслаждался этим процессом и дарил то же наслаждение Мари. Вероятно, безотчетно, стихийно. Сколько Мари помнила поцелуев, все они были механическими. В юности — лишь бы научиться и поскорее почувствовать себя взрослой. Позже, чтобы отточить навык. А потом поцелуи стали каким-то негласным правилом в прелюдии секса. И она, и ее партнеры словно забыли, что поцелуй — это искусство. Он должен быть чем-то независимым.
Украдкой взглянув на сосредоточенного на приборной панели Шеймаса, Мари покраснела и отвернулась к окну. Никогда в жизни не смущалась даже тех мужчин, с которыми спала, а тут вдруг застыдилась того, с кем просто поцеловалась! Шеймас явно знал толк в похоти. Мари даже удивилась, откуда у него такое мастерство, если последние десять лет он провел в Трейсе, а по словам Гильи, его любовниц в замке не бывало. Ответ находился один, и категоричный: гены! Не зря Тальина ревновала мужа даже к усопшей любовнице. Та была из палал — самой горячей расы во Вселенной. Для палал половой акт — творение. А творение подразумевает разгон для фантазии, отрешенность от суеты и полное погружение в этот созидательный процесс. Палал всем своим естеством источали совершенную привлекательность. Может, именно поэтому Мари все так легко давалось. Может, именно поэтому расу палал не только любили, но боялись и ненавидели. Она была способна завоевать Вселенную. И если бы подонок Нэим не уничтожил Палалию, то это наверняка случилось бы.
— Идешь?
Мари расслышала далекий голос Шеймаса и покрутила головой. Свейх стоял посреди двора и фарами освещал погруженный во мрак замок.
— Мы уже прилетели? — удивилась она.
— Если это не общий глюк, то да — мы прилетели, — ответил Шеймас.
Она, как опьяневшая, сошла на землю и поплелась к крыльцу. Шеймас догнал ее у двери.
— Похоже, Гилья нас не дождалась.
— Что? — переспросила Мари, осторожно ступая по темному холлу.
— Завтра в городе квартальная ярмарка. Гилья всегда ее посещает. Уезжает за день, чтобы закупиться с раннего утра, пока товар не расхватали. Так что мы тут одни, — осклабился Шеймас, открывая перед Мари дверь в западную башню.
— Нет, не одни, — облегченно выдохнула она, увидев стоявшего в дверном проеме гостиной Вейца с бокалом в руке.
Мари упросит Вейца переночевать в замке, что лишит Шеймаса желания хорошенько оттянуться.
— Привет! — обрадовалась она и, ускорив шаг, как можно быстрее приблизилась к Вейцу. Обняв его, Мари даже протрезвела. Он показался ей спасательным кругом.
— Мариэль, мы же договаривались, — с обидой произнес он, отцепив ее от себя. — Я думал, ты хочешь этого свидания.
— Вейц, прости, дружочек! Мы были в резервации флиомов, а на обратном пути у нас разрядился свейх.
— Место, куда я хотел тебя сводить, уже закрыто.
— Ничего смертельного. Мы поужинаем здесь. А в качестве моего извинения прими от меня приглашение остаться в замке на ночь.
На кухне Шеймас загремел посудой. Конечно, нарочно! Мари махнула рукой и шепнула Вейцу:
— Не обращай на него внимания. Располагайся. Я переоденусь и спущусь.
Не зная, как поднять Вейцу настроение, она подтянулась на носках и чмокнула его в щеку. Он расцвел, и Мари под его взглядом упорхнула к себе вверх по лестнице.
Уже в комнате сняв рубашку, она обратила внимание на свое плечо, воспалившееся от укуса. Оно было горячее и немного ныло. Но в целом рука не отнималась. Мари сменила белье, все еще влажное после купания, надела свое единственное парадное платье — то, в котором ее сослали в Трейс, и то, за которым Гилья трепетно ухаживала, причесалась и вернулась на первый этаж. Шеймас и Вейц сидели за обеденным столом посреди кухни и, что-то обсуждая, посмеивались. Стол был накрыт небрежно — видимо, Шеймасом. Даже хлеб был не нарезан аккуратными ломтиками, а разломан на куски. Тарелки стояли стопкой, а в них лежала куча столовых приборов. На краю — открытая супница, на другом — рагу. Мари тяжело вздохнула, покачала головой и быстро навела порядок на столе. Потом зажгла свечи, что всегда делала Гилья, и налила всем суп.
— Вейц, ты извини, я с тобой буду так разговаривать, хорошо? — уточнила Мари, начав жадно есть. — Я очень голодная.
— Я никуда не спешу. Вся ночь впереди. Кушай, не торопись, — ответил он, улыбнувшись.
Тогда Мари решила сначала набить желудок, а уже потом — за десертом — заговорить о делах. Мало ли, вдруг зроу отказали или выдвинули невыполнимые условия. Мари не очень-то хотелось подавиться. Однако под зорким взглядом Шеймаса все равно кусок в рот не лез. Мари ограничилась чашкой супа, отказала себе во втором и сразу перешла к холодному травяному чаю с воздушным пирожным.
— Ладно, докладывай, — прервала она молчание, устав от одиночных звуков бряканья ложек.
— Ну-у-у, — Вейц хитро посмотрел на Шеймаса, затем на Мари, — они согласились.
— Правда? — сперва не поверила она.
Вейц утвердительно покивал и улыбнулся.
— Конечно, часть тех культур, что ты назвала, мы даже не знаем. Наверное, они из того мира, где ты жила. Но в наших хранилищах достаточно разных семян, чтобы засеять поля. Зроу просят подробный план действий и список лиц, заинтересованных в спонсорской поддержке. Пока я назвал им себя, Тамани и Саймуса.
— Вот спасибо, — пробурчал Шеймас, жуя рагу.
— А разве ты не заинтересован в процветании Трейса? — пожал плечами Вейц.
— Скажи им, что флиомы с нами, — заговорила Мари. — Они помогут с материалами для строительства. Еще надо поговорить с начальниками транспортно-рейсовых служб. По поводу плана — я все пошагово распишу! Когда они хотят начать?
— На область надвигается дождевой циклон. Как только осадки смягчат землю, начнем обрабатывать поля. Сейчас они как камень, не продолбить.
— Работать придется круглыми сутками, — произнес Шеймас. — Пахать, сеять и прокладывать оросительные каналы. Иначе следующая засуха погубит все ваши ростки. У вас есть столько рабочих рук?
— Будем искать, — вздохнул Вейц. — По правде, — он с тоской взглянул на Мари, — люди отказываются. Не верят. Боятся, что их снова обманут.
— Они поверят! — уверенно заявила Мари. — Как только откликнется один, за ним пойдет второй, третий, пятый, десятый. Они примкнут к нам. Им надо время. А нам набраться терпения. Главное — зроу с нами! Нэим нам пока не страшен. Нельзя упускать такой шанс.
— Если все провалится, нас на куски порвут.
— Не провалится! Выше нос, парни! Это уже наша маленькая победа!
— Молчание Нэима не означает его бездействие, — внес ложку дегтя Шеймас. — Он даст о себе знать так, что вы пожалеете о задуманном.
— Придет день — и он пожалеет, что родился, — ответила Мари и встала из-за стола. Дойдя до шкафа, она отыскала в нем кувшин сделанного Гильей вина и улыбнулась: — Отметим?
Шеймас и Вейц переглянулись и, посмотрев на Мари, улыбнулись, неизвестно, кто из них шире и лучезарней. Она прекрасно понимала, что они оба грезили одним и тем же, каждый надеясь, что именно ему в эту ночь перепадет сладкое.
«Наивные», — подумала Мари, доставая бокалы.
— Возьмите фрукты, — попросила она, уходя из кухни.
Вскоре все трое расположились на диване в гостиной. Шеймасу было предоставлено право разлить вино, и он не жадничал. Бокалы наполнил доверху. Вот только любезностью он не болел, и Вейцу самому пришлось вставать, чтобы взять бокал. Мари же выпала честь получить свой из руки Шеймаса.
— Благодарю, — улыбнулась она, надеясь как можно скорее выпить, расслабиться, забыть их поцелуй и уползти в свою кроватку.
Шеймас обмакнул палец в вино в своем бокале и, склонившись над Мари, осторожно смазал укус на ее плече. Она вздрогнула от неожиданности и его очередного прикосновения.
— Снимет воспаление, — пояснил он, наслаждаясь испугом в ее выпученных глазах.
Уголок губ Мари неестественно дернулся в знак благодарности, и она поспешила замять конфуз.
— За что выпьем? — Мари подняла бокал и взглянула на рядом сидящего Вейца.
— За нас, — вздохнул он.
— За наше будущее, — уточнила она.
Они звонко стукнулись стеклом и сделали по глотку. Распробовав букет, они улыбками выразили свое восхищение умением Гильи и выпили еще.
— Сильно не налегай, — сказал Шеймас Мари, тоже усаживаясь на диван. — Я хочу, чтобы ты все помнила.