— Дочь моя, это промысел Божий, который мы не в силах постичь своим умом. Но жизнь на этом не кончилась. Скажи все своему мужу.
— Нет, никогда, — закричала Иоли, — никогда я не смогу ему это сказать!
— Дочка, нет ничего хуже тайн, которые встают между супругами. Вы должны доверять друг другу.
— Нет, падре, нет. И вас я умоляю ничего не говорить ни Альфредо, ни моей маме…
— Но ты же не сможешь долго скрывать от них истинное положение вещей? — сказал отец Иларио.
— Да, конечно, — согласилась Иоли, — но пока… пока я буду молчать. И вы — обещаете, что не раскроете никому моей тайны?
Отец Иларио ласково провел рукой по ее волосам.
— Я священник, дочка. Я никогда не выдаю тайн своих прихожан.
От отца Иларио Иоли направилась к Хавьеру. Хавьер был потрясен. Совсем недавно перед Ним рыдала женщина, для которой беременность заключала в себе позор и ужас, и вот пришла другая, которая с ума сходит потому, что не может забеременеть.
Хавьер тут же затребовал результаты обследования Иоли.
Ознакомившись с ними, он сказал:
— К сожалению, все так, Иоли. У тебя не может быть детей. Но ведь жизнь на этом не кончается, — как будто повторил он слова священника.
— Для меня кончилась, Хавьер, — произнесла Иоли. — Я — конченый человек.
— Милая, у тебя муж, дом… Ты можешь вернуться на работу…
Иоли покачала головой:
— Для меня жизнь кончена, Хавьер.
— Иоли, найди в себе силы и расскажи все Альфредо. Ты должна это сделать, — настаивал Хавьер. — Должна ради вашей любви.
— Он разлюбит меня, Хавьер, когда узнает, что я не могу иметь детей, — убежденно сказала Иоли. — Но скажи… ты врач… неужели ничего, нельзя сделать?
Хавьер опустил глаза:
— К сожалению, нет дорогая. Нет Мне очень жаль…
С каждым днем Луис Фелипе все больше и больше привязывался к Мариелене.
Девушка не переставала удивлять и даже восхищать его. Мало того что она давала ему очень ценные советы. Мариелена втайне от своего шефа взялась подготовить один рекламный ролик самостоятельно, — в этот секрет она посвятила только Рене.
После просмотра ролика Луис Филиппе воздел руки и закричал на весь смотровой зал:
— Ура! На нашем рекламном небосклоне взошла новая звезда!..
Особенно окрыленным и гордым почувствовал себя Луис Филиппе, когда заказчик не только одобрил рекламу, сделанную Мариеленой, но и заказал новую. Луис Фелипе не стал скрывать от заказчика, кто автор ролика. Успех девушки очень радовал его.
Мариелена тоже чувствовала себя счастливой, но только тогда, когда могла отбросить мысли о Хавьере и своей семье, а это удавалось ей только на работе.
Она чувствовала, что рано или поздно их с Луисом Фелипе связь откроется и она станет притчей во языцех. Уже сейчас Сесилия предостерегала ее, что о них с Луисом Фелипе ходят разные сплетни. Путира заимела привычку в разное время заходить к Луису Фелипе под тем или иным предлогом — что-то вынюхивала.
Как-то Луис Фелипе выразил желание, чтобы они пообедали в своем гнездышке, и Мариелена спустилась в супермаркет, чтобы купить продукты. Сумка ее уже была полна всякой всячины, когда она столкнулась в Пуритой, забежавшей купить для офиса кофе и галеты.
— Ты что, собираешься стать поваром своего шефа? — полюбопытствовала Пурита.
— Нет, это я домой… — ответила Мариелена.
— Давай я подвезу тебя, — предложила Пурита. — О нет… — замялась Мариелне, — мне еще надо на работу…
— Но здесь мясо. Куда ты его денешь?
— У нас в офисе есть холодильник, — нашлась Мариелена.
Луис Фелипе и Мариелена замечательно проводили врем в своей квартирке, и Мариелена стала привыкать к такому положению вещей, что после работы они сразу поднимаются наверх.
Но она понимала, что это не может долго продолжаться.
Когда-нибудь у Клаудии лопнет терпение, с которым она каждый день ждет мужа после работы, а он является поздно вечером и старается всячески уклониться от выполнения супружеского долга — в этом Мариелена не сомневалась. Рано или поздно должно произойти объяснение Луиса Фелипе с женой, но вот чем оно закончится для нее, Мариелены?..
Летисия испытывала потребность в обществе Кике, и сама не отдавала себе отчет, что означает эта потребность.
— Я для вас как отдушина, — как-то сказал Кике.
Они в это время ходили по магазинам. Летисия отпросила Кике у своего мужа, для того, чтобы паренек помог ей нести пакеты.
— Вначале так оно и было, — призналась Летисия, — но теперь все иначе. Я чувствую себя счастливее, моложе, чувствую себя женщиной. Ты заставил меня вспомнить об этом.
— Вы не должны так говорить, сеньора, — стыдно заметил Кике.
— Почему, ведь ты мне как сын! Впрочем, к счасть, ты не мой сын! — воскликнула Летисия.
— Почему вы так говорите?
— Потому что тогда ты бы был со мной таким же грубым и эгоистичным, как мои дети, — объяснила Летисия.
— Мама нас воспитывала по-другому. Она всегда была очень ласковой, но в тоже время очень строгой. И ей не нравится, что вы все время пытаетесь что-то мне подарить. Да и мне это, признаться, беспокоит, — чистосердечно сказал Кике.
— Беспокоит? Почему? — не поняла Летисия.
— Что может сказать ваш супруг обо всем этом? Ему бы это не понравилось.
— А что ему может не понравится? В том как я к тебе отношусь нет ничего плохого. Наоборот.
— Ну раз вы так считаете, — вздохнул Кике.
— Конечно. Все хорошо. И мы с тобой друзья, — проговорила Летисия.
Знакомство Андреаса с Никонором Негретти оказалось не только полезным, но и приятным.
Это загадочный, уравновешенный, очень умный человек быстро завоевал симпатию Андреаса тем, что внимательно и терпеливо вникал во все его семейные неурядицы и давал хорошие советы.
Так, например, очень дельный совет дал Негретти в отношении Энди.
— По чему бы тебе не перевести его в наш университет? — как-то сказал он Андреасу.
— Да, но в Бостоне я учился сам… — начал было Андреас, но Негретти продолжал:
— Дело в том, что здесь тебе было бы удобно контролировать мальчика… Он был бы под твоим неусыпным надзором. Я мог бы переговорить кое с кем в университете, что бы его оформили переводом из Бостона.
— Спасибо нИканор, — с чувством сказал Андреас, — я подумаю. А что ты мне посоветуешь в отношении Мелиссы?
— А что Мелисса? — не понял Никанор. — Она прекрасная девушка. Я надеюсь увидеть Мелиссу женой своего сына.
— Разве Ники не отказался от этой идеи после того, что он увидел на приеме? — немного растерянно спросил Андреас.
— Напротив, этот случай помог ему понять, что он любит твою дочь. И она ответит емуна это чувство… со временем. Я уверен, если они проведут день на моей яхте, то обо всем договорятся. Энди, разумеется, тоже приглашен.
Вечером Андреас пригласил детей на семейный совет.
— Садитесь, — сказал он им. — Я хочу поговорить с вами. Вы уже не маленькие и должны работать на этот дом.
— Как это? — в один голос спросили Энди и Мелисса.
— Делать то, что устраивало бы всех, — объяснил Андреас и. обернувшись к сыну, сказал: — Я сегодня говорил о тебе с Никанором. Он убедил меня, что будет лучше, если ты будешь учиться в здешнем университете.
Энди даже подпрыгнул от радости.
— Да, — заметив его реакцию, продолжил Андреас, — только не думай, что и здесь ты будешь бить баклуши. Я стану следить за твоей учебой.
— Хорошо папа, с готовностью согласился Энди.
Андреас перевел взгляд на дочь.
— У Ники не пропало желание познакомиться с тобой поближе. Как это ни странно, — добавил Андреас. — Итак, он приглашает тебя на прогулку на яхте. Вместе с Энди.
— Папа, но я не переменилась по отношению к Ники, — проговорила Мелисса.
— Ты изменишь к нему свое отношение. Ники прекрасный парень, умный, воспитанный. — Андреас посмотрел на дочь взглядом, не предвещавшим ничего доброго в случае ее отказа, — в отличие от тебя. Будешь вести себя с ним как настоящая сеньорита. И имей в виду, я не потерплю больше от тебя подобных выходок.
— Хорошо, — согласилась Мелисса.
Когда отец ушел, Энди спросил сестру:
— Ты и правда будешь паинькой? Там, на яхте…
— Сам увидишь, — загадочно усмехнулась Мелисса, — у тебя же место в первом ряду…
Фуча сидела у Кармелы и занималась составлением кляузы.
«Как матери семейств и достойные женщины, — произносила вслух и усердно записывала свои слова Фуча, — мы должны объединиться, чтобы выбросить из квартала этот притон греховности, где устраиваются оргии…»
Она так увлеклась, что не замечала недоуменного взгляда подруги и Мече.
— Фуча, не преувеличивай, — наконец не выдержала Кармела, — это простой бар, где девушки обслуживают клиентов. И лично я не хочу вредить этой Тельме.
— Даже несмотря на то, что Тельма вредит всем? Что она совращает наших мужей и сыновей? — взвилась Фуча.
— Все можно уладить по-другому, стояла на своем Кармела.
— Нет-нет, мы обязаны подготовить это письмо и направить его властям, чтобы они убрали отсюда эту женщину, — не сдавалась Фуча.
— Я считаю, такую бумагу должен составлять адвокат, — подала голос Мече. Фуча не согласилась:
— Я напишу черновик, а потом его кто-нибудь проверит, добавит кое-что, исправит… Это можно поручить Кике.
— И все же мне это не нравится — покачала головой Кармела.
Возле больницы маршировала по кругу толпа митингующих женщин с плакатами в руках. Они дружно скандировали:
— Мы — против абортов! Мы — против абортов! «Против они, — злобно подумала Чела, — вы против, потому что ни одна из вас не была в моей ситуации».
Ей надо было срочно пробраться сквозь эту толпу, перекрывшую вход в больницу, потому что врач, с которым она договорилась, уже ждал ее.
У самого входа стоял человек с микрофоном и вещал в него:
— Мы ведем репортаж с демонстрации участников движения за запрещение абортов… Сеньорита, а что вы скажете по поводу запрета на аборты? Он сунул микрофон Челе.