Чела с ужасом посмотрела на микрофон. Ноги ее как будто приросли к асфальту. Еще немного — она переступила бы порог больницы… Но что-то оказалось на этот раз сильнее ее. Резким движением оттолкнув от себя человека с микрофоном Чела бросилась бежать — прочь от этих демонстрантов, от больницы, где ее уже ждал врач.
— Хорошо, что ты этого не сделала, — выслушав сбивчивый рассказ подруги, сказала Мариелена. — Ты растеряна и не знаешь, что делать.
— Да, в тот момент я почувствовала себя преступницей, Мариелена.
— Не переживай, дорогая. Вот когда родится ребенок…
— Нет! Он не должен появиться на свет! — вскричала Чела. — Нет, ни за что!
— Чела, это дитя имеет право на жизнь, это твой ребенок…
— Нет, Мариелена, нет. Он не должен родиться, нет не должен, — не желала и слушать Чела.
— А кто ты такая, чтобы решать это? — рассердилась Мариелена. — Ты не имеешь права решать, должен кто-то родиться или нет…
— Мариелена…
— Нет, выслушай меня, — горячо заговорила Мариелена, — ты всегда была доброй, отзывчивой, неспособной причинить зла даже дворовой собаке… А сейчас ты хочешь убить собственное дитя.
— Замолчи, — Чела зажала уши руками.
— Нет, — еще громче заговорила Мариелена, ты — будущая мать. Внутри тебя крохотный комочек, но он уже чувствует, он переживает твою нелюбовь, твое неприятие. Не делай этого Чела, не отнимай то, что ты сама уже дала ему, — право на жизнь.
— Но если он родится, Мариелена, то будет обречен на страдания. У него не будет отца, — снова заплакала Чела.
— А ты поговори с Камачо. Постарайся по-хорошему с ним поговорить, а не так, как тогда. Он должен почувствовать свою ответственность за этого ребенка…
— Ты думаешь? — с надеждой глядя на нее, спросила Чела.
— Попытайся, Чела. — Мариелена положила руку на плечо подруги. — Уверена, в конце концов Камачо полюбит этого ребенка.
Глава 11
Тельме нравилась Рейна. Она испытывала симпатию к этой бедной девушке, одинокой и гордой, неистовой в своих чувствах и безрассудной. Такой же когда-то была и она сама, Тельма.
Но не меньшую нежность испытывала она и к Леону. Она давно знала его. Ей нравились его отзывчатость, доброта, необузданность его натуры. Кроме того, ее собственный сын, которого она от безвыходного положения еще в младенчестве отдала в руки неизвестных родителей, был того же возраста, что и Леон.
Она часто, особенно в последнее время, вспоминала о своем мальчике. Тео ни за что не соглашался рассказать ей, в чьи руки он отдал ее сыночка. Он уверял, что парень вырос в прекрасной, добропорядочной семье, где его любят как родного, где мать и отец не делают разницы между своим разницы между своим сыном и приемышем. Но назвать имя родителей, усыновивших ее ребенка, категорически отказывался.
Тельма видела, что отношения между Рейной и Леоном не просты. Рейна для Леона не просто девка, с которой можно время от времени приятно провести время, а нечто большее. Это было опасно. Она боялась как за Леона, так и за Рейну.
— Послушай, Леон, — сказала она ему однажды, когда он в очередной раз пришел навестить Рейну, — ты зашел слишком далеко.
— Но в чем дело, Тельма? — не понял Леон. — Мне нравится Рейна. Очень нравится. Я прихожу, когда еще нет клиентов. Какие у тебя ко мне претензии?
— Я занималась этим многие годы, — начала объяснять ему Тельма, — и никогда никем не пользовалась и никого не обманывала. И в моем деле можно сохранять некоторую порядочность… Я никогда тебя не обижала, не так ли… И вот хочу спросить тебя прямо, Леон: чего ты хочешь от Рейны? У тебя с ней действительно так серьезно?
— Очень, — ответил Леон. — Клянусь, Тельма, никогда я не знал такой женщины, как она. Я даже сон потерял, думаю о ней день и ночь. Она нужна мне. Я на все готов, лишь бы быть с ней.
— Но ведь ты не женишься на ней?
Этот вопрос удивил Леона.
— Но Рейна и не просила меня об этом, — сказал Леон, — и потом, я помолвлен. Мече очень хорошая девушка. Ее семья дружна с моими стариками. Ты знаешь, что я им обязан многим. Когда умерли мои родители, Тео и Фуча подобрали меня, дали мне дом, вырастили, как своего родного сына. И я им очень благодарен…
— Я знаю, поэтому и решила поговорить с тобой откровенно. — проговорила Тельма. — Я не хочу, чтобы ты потерял все это — семью, невесту, людей, которые тебя любят, мать…
— Мать, — мечтательным голосом перебил ее Леон, — как жаль, что я ее совсем не помню, мою настоящую маму. Вот бы она была жива… и была бы похожа на тебя…
Тельма немного смутилась и перевела разговор на другое.
Вечером она завела разговор о Леоне с Рейной.
— Мы будем вместе, — взорвалась Рейна, — я не позволю, чтобы между нами кто-то встал, даже ты, Тельма.
— Но ты не можешь запретить мне говорить с Леоном, давать ему советы, — сказала Тельма.
— Советы! — фыркнула Рейна. — Конечно, против меня?
— Этот парень симпатичен мне, и я не хочу, чтобы ты причинила ему вред!
— Посмотрите на нее! — расхохоталась Рейна. — Спасительница нашлась! А теперь послушай, что я тебе скажу, — лицо у Рейны сделалось мрачным, — Леон — мой единственный шанс выбраться отсюда. Шанс иметь мужчину, который бы меня содержал. Шанс иметь мужа, который бы дал мне семейный очаг.
— Ты и правда надеешься, что Леон пойдет на это ради тебя? Спустись с небес. Рейна, — взмолилась Тельма. — С Леоном у тебя ничего не выйдет…
— Выйдет! — сверкая глазами, угрюмо сказала Рейна. — Если только ты не станешь вмешиваться.
— Этот мужчина не для тебя, — увещевала ее Тельма. — у Леона есть невеста, он женится на ней, заедет детишек…
— Я тоже смогу родить ему детей, — проговорила Рейна.
— Ты? Ты на это способна?..
— Ради Леона я способна на все. Смогу забеременить или заставить поверить его в это. Я уверена, что он сойдет с ума от радости, узнав, что я беременна!
— Прошу тебя, не делай этого, — пораженная неистовостью чувств Рейны, глухо произнесла Тельма.
— Да в чем дело Тельма? С каких это пор ты оказываешь покровительство Леону? — надменным тоном спросила Рейна.
— Он всегда был симпатичен мне, — призналась Тельма. — Я с нежностью отношусь к этому парню. И мне больно видеть его таким потерянным, утратившим ориентацию в жихни… Оставь его, Рейна, умоляю тебя!
Рейна несколько секунд, как бы завороженная словами Тельмы, молчала. Ей не хотелось огорчать Тельму, но она не умела лукавить.
— Ни за что, — тихо произнесла Рейна. — Нет. Ни за что. Я люблю этого человека.
Перед началом воскресной проповеди Фуча подошла к священнику и вручила ему свою петицию.
Отец Иларио надел очки, прочитал исписанные крупным почерком листки бумаги и сказал:
— Это очень серьезные обвинения, Фуча.
— Но это же правда, падре, все правда! Я давно уже знаю Тельму. Она из того же поселка, что и мы с мужем. Она еще в детстве была бесстыдницей, грешницей…
— Фуча, Фуча, — попытался урезонить разбушевавшуюся женщину падре Иларио, — один Бог решает, кто грешник, а кто — нет. К тому же я не наделен полномочиями кого-то изгонять из нашего квартала. Мое дело помочь людям найти дорогу к Богу…
— Но мы нуждаемся в вашей поддержке, падре, — перебила его Фуча.
— А ты, Кармела, тоже согласна с этой бумагой? — спросил отец Иларио молчавшую Кармелу.
— Сеньор, я христианка, — запинаясь, произнесла Кармела.
— Но прежде всего ты сострадательная женщина, великодушная, не способная причинить людям зло, — продолжал отец Иларио. — Я хочу знать, что думаешь ты, Кармела.
— Честно говоря, мне не нравится, что в квартале есть такое место, — проговорила Кармела, — но мне не хотелось бы осложнять положение тех несчастных женщин…
— Кармела, ради Бога! — воскликнула Фуча.
— Лучше бы попытаться направить их по правильному пути, по христианскому, — высказала свое мнение Кармела.
Фуча иронически посмотрела на нее.
— Это как? Отправимся все в бар и будем обучать их катехизису? Еще скажем: перестаньте грешить, сеньориты, а то попадете в ад…
— Почему нет Фуча? — кротко заметила Кармела.
— Потому что эти женщины только посмеялись бы над нами! Их не волнует ни грех, ни Бог. Они атеистки.
— Атеистки? Но ты недавно встретила одну из них в церкви! — поймал на слове священник Фучу.
— Тельма всегда старается ошиваться среди достойных людей, чтобы казаться сеньорой, а на самом деле она — ничтожество, — горячилась Фуча. — Приходя в церковь, она оскорбляет Бога, вы не должны позволять ей этого делать!.. Вы…
— Двери церкви открыты для всех, дочь моя, — попытался остановить ее падре.
— Но вы… Падре, вы на чьей стороне, на ее или на нашей?.. Ответьте нам, падре Иларио! Священник покачал головой.
— Я на стороне Бога, дочь моя, — внушительно произнес он.
Клаудия сидела в кресле на краю бассейна и с завистью смотрела на Ольгу, беспечно плескавшуюся в воде.
Счастливица эта Ольга! Сердце ее свободно от мук неразделенной любви, от страданий, которые таит в себе не слишком удачное замужество. Она живет так легко, так свободно, может позволить себе экстравагантные выходки! Недавно сестры все вместе отмечали день рождения Ольги в окружении молодых мужчин. Один из приглашенных даже продемонстрировал им мужской стриптиз — Ольге очень хотелось поразить сестер, и она добилась своего!
— Иди ко мне, — позвала ее Ольга.
— Не хочется, — уныло ответила Клаудиа.
— Ну что там у тебя еще стряслось? — спросила Ольга. — Ведь ты, кажется, перестала подозревать секретаршу в связи с твоим мужем?
— Да, но у него все равно кто-то есть! — в отчаянии сказала Клаудиа.
— А я бы не стала сбрасывать секретаршу со счетов, — возразила Ольга. — Жених — это еще не муж. Скорее всего это она. Ведь они вместе проводят целый день.
— Нет-нет, — перебила ее Клаудиа. — Я уверена в Мариелене, и ты была бы уверена, что она тут ни при чем, если бы увидела ее жениха.
— Но почему ты думаешь, что кто-то у него есть?