Кто бы мог подумать, что эта тихоня такая ревнивая, удивлялась Клаудиа. Итак, начало очень хорошее. Уже сегодня Мариелена встретит Луиса Фелипе с недовольным лицом, не удержится от ревнивых упреков. А он этого не любит, очень не любит. И если такие мелкие стычки будут повторяться изо дня в день, — никакая страстная любовь не выдержит подобного испытания и станет медленно угасать.
Но после разговора с Мариеленой Клаудиа не собиралась покидать офис. Ей предстояло нанести один удар, довольно уязвимый и болезненный для соперниы. В фирме у Клаудии было немало друзей и приятелей. Кое с кем из них она спешила повидаться. В первую очередь с Энрикетой, женой Урбано. Энрикета сделает все, о чем она ни попросит. Не только из дружеского расположения, но еще и потому, что Клаудиа владела самым большим пакетом акций фирмы и, по существу, была ее главной владелицей.
— Я в курсе твоих проблем, дорогая, и очень тебе сочувствую, — начала Энрикета, когда они заняли столик в кафе и официант подал им два бокала белого вина. Она имела в виду конечно же историю с Татьяной.
Энрикета — решительная и властолюбивая супруга одного из владельцев фирмы — правила в ней по своему усмотрению. Урбано покорно выполнял все ее приказы. Это она распорядилась уволить Татьяну, что и было тут же исполнено. Клаудиа одобрила изгнание этой вертихвостки: другим неповадно будет покушаться на ее мужа.
— Ах, если бы меня волновала только эта модель, Энрикета. К сожалению, она не единственная женщина на пути Луиса Фелипе, — вздохнула Клаудиа. — Меня больше беспокоит его секретарша, а теперь ассистентка Мариелена. Она молода, красива и целый день у него на виду, с ним в одном кабинете.
— Так в чем дело, Урбано ее завтра же уволит, — недолго думая предложила Энрикета.
— Если бы все было так просто, — улыбнулась Клаудиа. — Луис Фелипе ни за что не позволит.
Он считает ее ценным работником. Но вы с Урбано можете мне помочь. Попроси мужа понаблюдать за Мариеленой. Нет безупречных людей. Я уверена, она тоже допускает ошибки. Хорошо бы устроить все так, чтобы она сама вынуждена была уйти из агентства.
Энрикета с полуслова поняла подругу и одобрила. Она сама поступила бы так же, если бы какая-нибудь красотка угрожала ее мужу.
— Рассчитывай на нас, Клаудиа, — торжественно заверила она. — Мы с Урбано добьемся, что девушка вынуждена будет уволиться по собственному желанию.
Клаудиа знала въедливый характер Урбано и настойчивость Энрикеты. С этой минуты Мариелена будет работать под неустанным придирчивым контролем. Любые ее ошибки, просчеты, даже опоздания Урбано станет отмечать и ставить ей в вину.
Клаудиа была довольна собой: уже в первый день после объявления военных действий она успела многое сделать и заметить первые результаты. Дух борьбы опьянил ее. Посмотрим кто кого, Мариелена!
Альфредо все-таки настоял на том, чтобы отправиться вместе с Иоли на прием к Хавьеру. Иоли нервничала и пыталась ему втолковать, что эти визиты к гинекологу очень интимны, поэтому мужья никогда не сопровождают к врачу своих беременных жен.
— Ничего, я подожду тебя в коридоре, а потом зайду к Хавьеру и поговорю с ним, — упорствовал Альфредо.
Иоли шла к Хавьеру со своими проблемами, Фредди мешал ей. Но как не дать им с Хавьером встретиться? Она тайком выскользнула из дома, когда муж еще допивал кофе, и помчалась в больницу. Иоли вовсе не походила на будущую мать. На лице у беременных женщин словно лежит печать спокойной, уверенной силы и счастья. Иоли же всегда была чем-то обеспокоена, раздражена. Наверное, поэтому Альфредо так хотелось поговорить с Хавьером о ее состоянии.
Иоли была рада, застав Хавьера одного, без коллег и больных, потому что разговор касался вовсе не ее здоровья.
— Прошу тебя, Хавьер, только ты один можешь помочь мне. — Иоли не скрывала, что ее план, похоже, проваливается. — Вчера Чела мне заявила, что не может отдать своего ребенка. Ее семья против. Мать смирилась с тем, что скоро появится нежданный внук.
— Это очень хорошо, — одобрил Хавьер. — Чела все равно рано или поздно опомнилась бы. Да и я не стал тебе помогать. Почему ты решила, Иоли, что сможешь всех обмануть, даже собственного мужа? Как ты собиралась изображать передним беременность? К какой бы лжи еще прибегла?
— Я готова на все! — как безумная повторяла Иоли. — Неужели ты бросишь меня в такой момент? Помоги мне найти другого ребенка. Наверное, здесь, в больнице, найдется женщина, желающая оставить своего ребенка?
Но тут в дверь робко постучали. Альфредо хватился жены и понял, что его обманули. Он был деликатным человеком и не любил навязываться, но что-то заставило его отправиться вслед за Иоли в больницу. Какое-то смутное предчувствие подсказывало ему, что с ней не все в порядке и она нуждается в его помопди.
— Мне можно войти? — робко спросил Альфредо. — Как дела, Хавьер? Прости, Иоли, но я догадался, что ты здесь. Мне очень хотелось узнать о результатах обследования, Хавьер.
Для Хавьера неприемлема была любая ложь, даже во спасение. Он ненавидел мелкие хитрости, увертки, умолчания. Сам он никогда не лгал и знал по опыту других, что ложь невыгодна: она рано или поздно открывается и приносит только горе и страдания. Глаза Иоли молили о пощаде. Хавьер заглянул в эти глаза и понял, в каком аду живет эта бедная женщина, запутавшись во лжи по вине своих близких. Он быстро принял решение. Как хирург скальпелем отсекает злокачественную опухоль, так он решил раз и навсегда покончить с ложью. Это будет мгновенная боль, зато потом наступить выздоровление.
— Альфредо, мне очень жаль говорить тебе об этом, но Иоланда не беременна. — сказал он, глядя прямо в глаза Фредди. И заметив, что тот онемел и не верит своим ушам, постарался смягчить удар: — Такие случаи бывают. Это называется «психологической беременностью», когда женщина так страстно желает иметь ребенка, что начинает вести себя, как будто она действительно беременна.
— Я все понял, — вдруг поник Альфредо. — Это мы виноваты. Я виноват. Я так часто говорил ей об этом ребенке, расспрашивал ее, покупал одежду и игрушки для нашего будущего малыша.
Альфредо понял даже то, что Хавьеру не хотелось бы говорить. О том, что Иоли постоянно ощущала давление всей семьи. А ей так хотелось угодить родным.
— Не сердись на меня, Иоли. Я не мог поступить иначе. — Хавьер все-таки чувствовал себя виноватым. — Сейчас постарайся отвлечься, найди себе занятие, заполни чем-нибудь жизнь. Не говорите пока о ребенке. Наберитесь терпения.
Вначале Иоли показалось, что это разоблачение ее окончательно добило, она потеряла все — семью, надежды на счастье. Но вдруг она почувствовала огромное облегчение, как будто тяжелая упала с плеч. В самом деле, почему ее родные в ней только механизм для продолжения человеческого? Она еще и женщина, супруга, человек. Ей очень захотелось найти себе какое-нибудь интересное дело, вернуться на службу, где ее уважали. И не думать, не вспоминать большео своем несчастье.
Энди ничего не оставалось, как отправиться за деньгами к отцу. Он уже выклянчил сколько мог у теток, знакомых и дальней родни. В конце концов ему перестали давать и в долг и на развлечения. Оставался только один источник. Так как отца редко можно было застать дома. Энди отправился в банк.
Андреас был, как всегда, страшно занят, торопился на встречу с акционерами, принимал клиентов. Ему было не до Энди.
— Потом, потом, дома поговорим, — отмахнулся он.
— Но отец, деньги мне нужны именно сейчас, — канючил Энди, У меня были больпше расходы — машина, одежда, пластинки, развлечения. Я не могу пригласить девушку в бар, не на что.
Но Андреас уже исчез за дверью, оставив сына в обществе Никанора, просматривающего в мягком кресле очередной шедевр — речь Андреаса перед избирателями. Через час они собирались на встречу депутата с народом. Никанор невольно слышал разговор отца с сыном и почему-то заинтересовался затруднительным материальным положением Энди. Во всяком случае. Энди вначале удивило его участие.
— В чем дело, Энди? — отечески заботливо расспрашивал он его. — В твои годы денежные затруднения — обычное дело. Я помогу тебе, хочешь. Ты — сын моего лучшего друга, значит, все равно что мой собственный сын. Ты и похож на моего Ники, такой жедобрый, доверчивый.
Никанор умел нравиться людям, вызывать у них доверие. А завоевать Энди было не так уж и трудно. Тем более что впервые в жизни он не просил денег, их ему предлагал, казалось бы, совершенно посторонний человек. И Энди рассказал доброму дяде Никанору все или почти все. О том, что все началось с увлечения девушкой. Ее зовуг Ненси. Из-за нее он залез в долги. И вдруг явились какие-то люди и потребовали немедленно эти долги отдать. Избили его.
— Это страшные люди, — с содроганием вспоминал Энди. — Они обещали убить меня и сделают это, уверен, если я не найду денег.
Энди ушел очень довольный, получив нежданно-негаданно довольно значительную сумму. А Никанор, оставшись один, задумался. Ведь он запретил Роберто трогать Энди. Неужели этот упрямый осел посмел ослушаться? Его и раньше не раз уличали в чрезмерной самостоятельности. Очень хочет выбиться в большие шишки, это с его-то мозгами. Никанор не терпел неповиновения и никогда не прощал его.
Вечером он позвал Эсекьеля — свою тень, верную слугу. которому доверял безраздельно, и попросил разобраться с этим делом.
— Бедняга Роберто, как видно, решил действо самостоятельно и мог сильно навредить мне с Андреасом. Узнай, брал ли он с мальчишки деньги и где они. Накажи по собственному усмотрению, в зависимости о тстепени вины — или проучи или убери.
Эсекьель кивнул. У него были свои методы добывания сведений. Он уже планировал взяться за одного из людей Роберте, который был ему обязан. Над Ненси и Роберто собирались черные тучи. Но сами они пока и не подозревали об этом. Роберто по-прежнему тешил себя честолюбивыми планами выдвинуться в шефы, а Ненси мечтала, как бы побольше выколотить денег из Энди и утаить их.