Я потерял счет времени и опомнился, кажется, через час с лишним, посмотрев на часы и вспомнив, что опаздываю на очередную встречу. Причем диалогом наш с М.О. «разговор» назвать затруднительно – я сразу был предупрежден о глухоте хозяйкой на входе, и интуитивно понял, что ответных речей от меня не ждут, за исключением реакции на заданные вопросы. По сути М.О. читала персонально мне предназначенную «лекцию». Конечно, я пытался вставлять свои «5 копеек», но скорее это были охи и ахи восхищения и удивления – непритворные, потому что представить себе ТАКОЙ размах деятельности – в ее-то годы – я просто не мог! М.О. ни секунды не красовалась – это было видно, и чувствовалось по воодушевлению, с которым она рассказывала о городах и весях, заброшенных селах, где побывала, и об умных, интересных ребятах, которых «откопала» в забытых Богом местах. Всех их она называла поименно-пофамильно и рассказывала о каждом, как о родном. Помню, как потеплел взгляд М.О., когда она узнала, что у меня трое уже взрослых сыновей – именно в детях она видела будущее России и все свои силы прикладывала к просвещению юных умов.
У японцев есть такое понятие – «бусидо» – путь воина, самурайский кодекс, набор законов, требований и правил поведения настоящего самурая в обществе, это философия и этика жизни. Когда сталкиваешься с неудачами и трудностями, недостаточно просто не беспокоиться, нужно смело и радостно бросаться вперед. Серьезность болезней и другие несчастья определяются нашим отношением к ним. Человек ничего не стоит, если он не понимает, что «сейчас» и «то самое время» – это одно и то же. Поскольку смерть всегда рядом, нужно прилагать усилия и действовать без промедления. Воистину жизнь человека длится одно мгновение, поэтому живи и делай, что дóлжно.
У Мариэтты был свой собственный Путь, где и «один в поле воин», которому она следовала всю свою жизнь неотступно.
Светлая память Мариэтте Омаровне Чудаковой – прекрасному человеку и просветителю.
Константин Поливанов
Я не возьмусь сейчас (а может быть и никогда) писать полноценные воспоминания о Мариэтте Омаровне Чудаковой, мне посчастливилось быть ее современником, но решусь здесь вспомнить только несколько эпизодов, которые, как мне кажется, могут служить иллюстрацией ее темперамента, ее отношения к жизни и, может быть, даже ее интонаций, которые отпечатались в моей памяти.
В апреле 1984 в главном органе ЦК КПСС газете «Правда» была опубликована статья- письмо Мариэтты Омаровны Чудаковой и Анны Леонидовны Хорошкевич «Не к тому интерес», где описывалась ситуация в Отделе рукописей тогдашней Библиотеки СССР имени Ленина, когда руководство отдела решает (по большей части из идеологических соображений, что тогда написать прямо было невозможно), какие материалы показывать исследователям, а какие нет. Поразительна была сама публикация этого текста, каких трудов стоило М.О. убедить редакторов главного советского печатного органа напечатать материал, замахивающийся на неписаное правило практически всех советских архивных хранилищ, я сегодня могу только догадываться. Тогда я был одним из авторов готовившегося в издательстве «Советская энциклопедия» словаря «Русские писатели 1800–1917» и как человек, пишущий о литераторах, чья жизнь пришлась хотя бы частично и на послереволюционные годы, постоянно сталкивался с тем, что в каких-то документах мне отказывали. В редакции литературы и языка энциклопедии мне сказали, что необходимо, чтобы редактор «Правды» получил бы письма в поддержку опубликованного письма, и не только по почте; меня попросили сходить в редакцию газеты и отнести свое письмо, где были перечислены препятствия, которые чинили мне в Отделе рукописей. Я сходил на улицу «Правды», где помещалась редакция, и вручил письмо представительному и благожелательному редактору отдела писем, он благожелательно расспрашивал о готовящемся словаре и трудностях поиска материалов о малоизвестных авторах. Через несколько дней М.О. назначила мне встречу около редакции журнала «Коммунист», куда ходила, как я понимаю, в связи с теми же библиотечно-архивными проблемами, – уже через несколько дней стало ясно, что у руководства Рукописного отдела есть покровители куда более сильные – главному редактору «Советской энциклопедии» позвонили из ЦК КПСС и сделали жесткое замечание: «Почему это ваши авторы и редакторы ходят в “Правду”?» Но именно тогда, выслушав мой рассказ о походе в газету, М.О. пересказала мне одну из фраз моего недавнего собеседника – «“А ведь она (зав. Отдела рукописей) этих мальчиков еще и хлеба лишает”, сказал он задумчиво» – и тут же в своем очень памятном мне чуть насмешливом стиле спросила: «Костя, вы у него на хлебушек не просили?»
Это была моя первая встреча с Мариэттой Омаровной, в следующие годы мы встречались много раз и по самым разным поводам, оказывались рядом на огромных московских митингах в 1990 и на научных конференциях в Москве, в Стэнфорде, в Марбурге, в 1992 мою публикацию взяли в один из выпусков знаменитых «Тыняновских чтений», 2 января 1993 я был у нее на дне рожденья.
Эпизод, о котором я рискну вспомнить, относится уже к концу 1994. 5 октября 1993 в «Известиях» было опубликовано письмо 42 литераторов к согражданам и президенту с поддержкой решительных действий против попыток коммунистического реванша в России. М.О. поставила под ним свою подпись. Подробно о письме, значении событий тех дней и своей позиции она рассказывала на страницах Colta в 2013 в интервью Елене Рыбаковой. Год спустя, в сентябре 1994, М.О. решила, что нужно снова напомнить президенту Ельцину о том, что те же люди продолжают поддерживать его политику. Она попросила меня обзвонить примерно три десятка прежних подписантов и еще нескольких новых людей и предложить им поддержать новое письмо. Я сейчас уже не вспомню, кто именно из тех, кому я дозвонился, согласился подписаться, но в итоге письмо было опубликовано снова в «Известиях». К письму присоединились отдельным списком и несколько куда менее знаменитых «молодых» журналистов и филологов. В ноябре подписавшие были приглашены на встречу с президентом Ельциным в Кремль. Разговор шел в Георгиевском зале, а потом был продолжен во время обеда в Грановитой палате. Через несколько дней один из молодых журналистов опубликовал насмешливо-издевательский текст об этой встрече.
Так получилось, что я позвонил М.О. по телефону только через полтора месяца и совсем с другим сюжетом; выслушав меня, она очень сухо ответила, что ждала моего звонка раньше, по другому поводу, и, добавив «Оле привет», положила трубку. И до этого случалось, что Мариэтта Омаровна на меня сердилась, но в прежние разы достаточно быстро наступало примирение. Тут прошло едва ли не 10 лет до того, как М.О., где-то меня встретив, сказала: «Ну мы же с вами друзья, Костя».
Я не буду сейчас вспоминать деталей всех наших разговоров о том, чему и как нужно учить школьников и студентов, об учебниках, о русском языке, о филологах старших и младших, об издании книг. Вспоминается, что М.О. всегда говорила горячо, убежденно, с конкретными примерами, после недолгих по времени встреч оставалось ощущение, что сказано ею было очень-очень много важного.
В 2015 я, прочитав с сильным опозданием работу М.О. «Пушкин у Булгакова и “соблазн классики”», решил, что нужно написать ей о своем восхищении, извиняясь, что выгляжу глупо с комплиментами работе двадцатилетней давности, – и буквально через 15 минут получил ответ:
«Дорогой Костя, мне очень-очень приятен Ваш отклик. Честно говоря, я и сама думаю, что статейка – неплохец. Зерно ее (письмо Сталину внутри романа) было мною изложено в 1984 на первом международном симпозиуме по Булгакову (там есть, небось, ссылка) и вообще-то грозило мне прекращением зарубежных контактов… Вообще мой принцип был – ехать каждый раз как в последний. Когда я за обедом при всем честном народе обнялась с появившимся Эткиндом – это был фурор… “Такие времена”».
В заключение мне бы хотелось привести чрезвычайно выразительную надпись М.О. на «Жизнеописании Михаила Булгакова»: «Косте Поливанову и его близким – сердечно, с надеждами на лучшую участь России – от автора – М. Чудакова 23 февраля 1991 г. Москва».
Зинаида Поляк
(Казахстан, Алматы)
<Из письма к Маше Чудаковой>
Дорогая Мария Александровна!
Вчера, в день рождения Мариэтты Омаровны, я взялась записать свои короткие заметки с воспоминаниями, которые уже давно обдумывала. Сегодня закончила и оправляю Вам.
Получилось как-то суховато, ни в какое сравнение не идет со многими воспоминаниями из Фейсбука, в которых М.О. видна – как живая – в точных деталях и в сердечном биении любящего ее автора.
Но после упоминания моего имени О. Лекмановым с призывом написать что-нибудь о Тыняновских чтениях, я поняла, что отступать некуда. Надеюсь, более авторитетные участники первых конференций 80-х годов напишут полнее и интереснее, ведь я была на периферии процесса.
Встречи с М.О. Чудаковой
У мемуаристов – особый резон,
И помнят, что им до войны говорили.
Разделяю иронию А. Кушнера по адресу мемуаристов. Но у меня есть оправдание.
Прочитав в юности «Беседы об архивах» М.О. Чудаковой, я заразилась идеей запечатленного в рукописях времени и стала внимательнее относиться к собственному архиву, поэтому в нем сохранились дневники и письма 1980-х годов, на которые и стараюсь опираться в этих заметках.
В 1982 году я узнала от своего научного руководителя Александра Лазаревича Жовтиса, что планируется конференция, посвященная Ю.Н. Тынянову, а во главе процесса подготовки – М.О. Чудакова. Я тогда работала над диссертацией об исторической прозе Ю. Тынянова, поэтому по настоянию Александра Лазаревича (сама бы не решилась) написала Мариэтте Омаровне и предложила тему доклада. Через некоторое время получаю телеграмму: «Ваш доклад включен в программу конференции».