В медсанбат отправляли «счастливчиков» – выживших на поле боя…
Оперативная сводка № 0157 штадив 154, лес вост. 500 м оз. Ожехувка к 21–00 8.7.44 г.
Противник в течение суток оказывал упорное огневое сопротивление, ведя сильный артиллерийско-миномётный и пулемётно-автоматный огонь, перейдя в контратаки.
С 18–00 7.7.44 г. до 20–50 произвёл 6 контратак с направления Борки, Захевка на боевые порядки 473 сп силою до батальона при поддержке 6 танков и 3 самоходных орудий. Организованным ружейно-пулемётным и артиллерийско-миномётным огнём все контратаки были отбиты. Авиация противника вела разведывательные полёты.
Дивизия заняла и удерживает рубеж:
510 сп: отм. 129.0, Борки-2, Малиновка.
437 сп: /иск/ Малиновка, Струневщизна, Бернатовщизна, /иск/ Чернево.
473 сп – Чернево, Бернатовщизна, /иск/ Зовяж.
Потери дивизии за 7.7.44 г. по неточным данным убитыми и ранеными до 200 чел.
Потери противника до 250 чел. Подбит 1 танк, уничтожено 3 миномёта, 12 пулемётов, 3 автомашины и 2 бронетранспортёра…
Нач. штаба 154 сд полковник Гордеев
Нач. 1 отд. 154 сд подполковник Пугачёв[177].
Согласно оперативным сводкам штаба 154-й дивизии, к вечеру 7 июля 1944 года противник, оказав «упорное огневое сопротивление, ведя сильный артиллерийско-миномётный и пулемётно-автоматный огонь», перешёл в контратаки, прекратившиеся лишь с заходом солнца. Больше всего досталось «соседу» 437-го полка – его собрату, 473-му стрелковому, – бойцы которого отразили шесть контратак противника силами до батальона. Понеся большие потери в живой силе и технике, гитлеровцы были вынуждены отступить.
Личный состав 437-го стрелкового полка, который с утра 7-го июля готовился к форсированию р. Друйка, к вечеру закрепился на рубеже Струневщина – Бернатовщина. Противник занимал оборону на опушке леса северо-западнее р. Друйка, откуда периодически вёл артиллерийско-миномётный и пулемётный огонь.
Речушка Друйка на короткое время оказалась серьёзным водоразделом – линией фронта. Наступление 154-й дивизии несколько приостановилось, хотя это уже ничего не меняло – ни для нас, ни для противника. Целью наших частей было опрокинуть вражескую оборону и заставить немцев как можно дальше откатиться вглубь – на территорию Прибалтики, к Даугавпилсу. Судьба гитлеровской группы армий «Север» решалась именно здесь, на берегах едва просматриваемой на топографических картах белорусской речки. Именно поэтому так отчаянно сопротивлялись гитлеровцы. И так много осталось здесь лежать наших солдат…
День седьмое июля для 437-го стрелкового полка выдался кровопролитным. Бойцам части была поставлена задача: переправившись через реку Друйку в районе населённого пункта с одноимённым названием, закрепиться на противоположном берегу. Именно за деревню Друйка и разгорелся ожесточённый бой. Согласно записям в Книге приказов по строевой части, 38 раненых (18 человек из состава 1-го сб, 20 – из 2-го сб) было отправлено в 183-й медсанбат. 14 солдат и офицеров полка погибли. В списках погибших – ротные командиры: гв. ст. лейтенант Подгорный (4-я стрелковая рота), ст. лейтенант Щукин (2-я ср), капитан Руденко (3-я миномётная рота) и командир стрелкового взвода 3-й стрелковой роты лейтенант Кириллов. Все погибшие были похоронены в братской могиле в деревне Коковщина…
Командир 437-го стрелкового полка Георгий Алексеевич Марьин[178] как никто разбирался в вопросах, связанных с боевыми потерями, – слишком часто этому военачальнику приходилось терять и своих солдат, и боевых товарищей. Деревенский парень, выросший в вятской глубинке, он рано познал нужду и не понаслышке знал, что такое война и разруха. В РККА Марьин значился с 1935 года; участвовал в советско-финляндской (так называемой – Зимней) войне; в мае 1940 года стал кавалером ордена Красного Знамени.
Под стать своему командира был и его начальник штаба – подполковник Марк Исаакович Энгель, уроженец Запорожья. Орденоносец, он был закалённым во многих боях кадровым военным. Ничего удивительного, что друг друга эти двое понимали с полуслова, потому как на войне без этого не выжить: непросто посылать людей под пули и верную смерть…
Бой за высотку у деревни Друйка, в результате которого полк понёс большие потери, не остался незамеченным командованием. Многие его бойцы были награждены боевой медалью «За отвагу».
Из приказа части № 030 от 20 июля 1944 года:
«…медалью „За отвагу“:
1. Стрелка 4-й стрелковой роты, красноармейца Аминова Шарипа Закировича. За то, что в бою за дер. Друйка Браславского района, Виленской области, 7.07.44 г. смело бросился в атаку на противника и огнём из автомата уничтожил 3-х немцев…
2. Стрелка 6-й стрелковой роты, красноармейца Антипова Петра Яковлевича. За то, что в бою 7.07.44 г., невзирая на сильный огонь противника, одним из первых переправился через реку Друйка и, ведя непрерывный огонь из автомата, способствовал успешному форсированию реки всей роты…»[179]
Не отставали от стрелков-автоматчиков, артиллеристов и связистов те, кто помогал на поле боя раненым.
Из того же приказа:
«…5. Санитарку санвзвода 2-го батальона ст. сержанта Бородач Веру Андреевну. За то, что в бою 7.07.44 г. вынесла с поля боя 12 раненых бойцов с их оружием…
7. Санитара-носильщика медсанроты Беляева Андрея Павловича. За то, что в бою 7.07.44 г. под огнём противника вынес с поля боя 8 раненых бойцов с их оружием…
9. Санинструктора медсанвзвода младшего сержанта Васильеву Веру Александровну. За то, что за время боёв с 17 июня по 7-е июля 1944 г., работая на передовом пункте медицинской помощи, оказала первую медицинскую помощь более 300 раненым бойцам и командирам и обеспечила их эвакуацию в санитарную роту…
22. Санитарку санвзвода 2-го батальона красноармейца Матвееву Екатерину Матвеевну. За то, что в бою 7.07.44 г. вынесла с поля боя 12 раненых бойцов с их оружием…»[180]
В том бою у Друйки погибла санитар медсанроты ефрейтор Нина Цельникова. Ей было 21 год…
Мы не можем точно сказать, куда конкретно был ранен рядовой Эфрон; ничего не знаем и о характере его ранения. Зато нам известно другое: первая медицинская помощь ему была оказана. То ли с помощью санитара, то ли собственными силами Эфрону удалось добраться до сортировочной палатки полкового медпункта. Об этом свидетельствует тот факт, что боец был зарегистрирован и оформлен на медицинскую эвакуацию в медсанбат. Иначе красноармеец Эфрон не оказался бы в приказе по строевой части как «убывший на излечение в 183 медсанбат по ранению».
Можно с уверенностью сказать, что ранение Георгия было серьёзным. В противном случае после оказания медицинской помощи он был бы оставлен при части. Это могло быть как тяжёлое и несовместимое с жизнью ранение (повреждение головы, груди, живота), так и более лёгкое, требующее квалифицированной медицинской помощи (например, ранение конечностей). В любом случае раненый подлежал госпитализации в военно-лечебное учреждение.
Напомню слова генерала-медика Бурназяна о том, что полковые медпункты «при большом поступлении раненых вынуждены были сокращать объём первой врачебной помощи». То есть во время боевых действий полковая медицина занималась исключительно тем, что, оказав первую врачебную помощь, тут же эвакуировала раненого подальше в тыл – в медсанбат, либо в ближайший полевой госпиталь. Красноармейца Эфрона, если верить Книге приказов по строевой части полка, эвакуировали именно в 183-й медсанбат.
Итак, медсанбат. 7–8 июля 1944 года 183-й медсанбат базировался у деревни Шнурки (ныне – хутор) Миорского района. Об этом свидетельствует тот факт, что умерших от ран в медсанбате в те дни хоронили именно в этой деревне. Ряд исследователей считает, что в ходе наступательных боёв ОМСБ-183 не имел возможности вести учёт раненых, ибо вокруг «творилась мясорубка»[181]. Могло ли такое быть? Действительно, раненых тьма-тьмущая – до журналов ли и списков?! Главное – спасти: перевязать, остановить кровотечение, прооперировать. А остальное – подождёт…
Не подождёт. Подобное исключено в принципе. И вот почему. Медсанбат начинается с приёмно-сортировочного отделения. И название говорит само за себя: пока раненого (больного) не примут в приёмном отделении, не разобравшись что к чему, не внесут в книги учёта, на операционный стол его никто не доставит. Приём и регистрация раненых и больных являются первейшими задачами служащих медсанбата в военное время. Такие правила установлены ещё со времён мудрого хирурга Пирогова. «Азы» на все времена, вписанные кровавыми буквами в опыт войны.
Далеко не каждому служивому суждено было выбраться из медсанбата живым. Уже это заставляло вести строгий учёт раненых. Иначе – полный кавардак, неразбериха и хаос. Кто кому оказывал медицинскую помощь, каков исход и как фамилии умерших? Ищи потом, когда призовут к ответу: кого и как лечили, и куда полтонны бинтов и центнер спирта подевали?… Война спишет многое, в том числе все эти тонны и центнеры, но за каждого раненого – отчёт отдельный. Грош цена тому командиру, который не способен грамотно организовать работу подчинённых. И никто слушать не станет, что не до того, мол, было, пытались спасти, а раненый – раз! – и скончался прямо в операционной. Без документов, и даже без медицинской карточки передового района. А что если таких – десятки?!
В любом случае, трибунал такому начальничку от медицины был бы обеспечен. В лучшем случае. В худшем – могли и расстрелять, скажем, за проявленные