краткосрочный отпуск, как сказали, «по семейным обстоятельствам».
— О, я помню этого дядьку, — оживился Жора, — только у него семьи никакой нету, одни кошки. Кошек, правда, много. У этого Подгорного примерно полтора года назад убили отца, — объяснил он удивленному Бочкареву, — мы по этому делу работали. Перерыли все его окружение.
— Так вот, — продолжил Дмитрий, — эти умники ничего мне не сообщали, все ждали, когда Сокольский вернется, чтобы сначала самим его допросить.
— И что, допросили? — нахмурился Реваев.
— Допросили, — фыркнул Бочкарев, — он заявил, что летал в Москву на несколько дней развеяться, сменить обстановку, а про Подгорного ничего не знает, а если и знал бы, все равно ничего не сказал.
— Ну это значит, он стопудово с нашим беглецом встречался, — уверенно заявил Мясоедов, — я так даже предполагаю, зачем.
— Поделись мудростью, — захлопнул свой блокнот Бочкарев.
— Да все просто, — щелкнул пальцами Жора, — у Подгорного была лежка. Думаю, какая-то квартира в городе. Он понимал, что там долго не продержится, кто-нибудь его опознает. А когда попытался снять загородный дом, то со своей липовой ксерокопией нарвался на бдительную тетку.
— Я с ней общался, — кивнул Лазарев, — волкодав, а не женщина, ее бы к нам в отдел.
— Ну вот, — кивнул Жора, — еще одну попытку Подгорный сам делать побоялся. И вызвал на помощь Сокольского. Так что я вам зуб даю, он ему снял домик где-то в спокойном месте, и теперь наш клиент может сидеть там хоть до седьмого пришествия.
— Логично, — согласился Реваев, — ты мне только одно скажи, пожалуйста.
— Да? — с готовностью отозвался Жора.
— А предыдущие шесть уже были?
— Чего — шесть? — не понял Мясоедов.
— Ну как чего? — улыбнулся полковник. — Пришествий.
— Наверно, — Мясоедов бросил неуверенный взгляд в сторону Крыловой, ожидая подсказки; Виктория, прикрыв рот ладонью, захихикала. — Знаете, я не считал.
— Ага, — кивнул полковник, — я так и думал.
Он что-то быстро написал на листке бумаги и протянул его Бочкареву.
— Раз Подгорный решил обратиться к старым связям, то вполне можно ожидать продолжения. Подготовьте поручение на установление наружного наблюдения за этими людьми, завизируете его в секретариате этажом выше, Виктория вам подскажет, как сделать.
— Вы думаете, они там отработают? — засомневался Бочкарев. — У них в Среднегорске, небось, своих дел хватает.
— Вы полагаете, подписи руководителя Главного следственного управления будет недостаточно? — иронично уточнил Реваев. — Созвонитесь с ними, пусть сообщают вам о любых отклонениях от обычных маршрутов.
— И за кем же они будут следить? — не смогла сдержать любопытство Крылова.
— Ну, это очевидно, — добродушно улыбнулся Реваев, — вы же видели Подгорного, знаете, что это за человек. Один он долго не высидит. Ему понадобится женщина. Хотя, — Реваев привычным движением потер кончик носа, — может быть, и наоборот, он сам кому-то понадобится. Но для нас в данном случае нет никакой разницы, — заключил полковник.
Макс сделал еще шаг назад, давая возможность бывшей жене пройти во двор. Захлопнув калитку, он повернулся и вновь встретился с ней взглядом.
— Ты один? — Марина спросила как можно более небрежно.
— Конечно, — в тон ей ответил Макс, — кому я, кроме ментов, нужен.
— Иногда бывает важно, кто нужен тебе, — уголки ее губ чуть дрогнули, — может быть, ты заберешь у меня вещи?
— Конечно, — сконфузился Подгорный, снимая с плеча Марины спортивную сумку.
Сумка была совсем небольшая, много вещей в ней явно поместиться не могло. Может быть, ветровка, если вдруг вечером станет прохладно, да смена белья.
— Проходи, не стесняйся. — Макс не мог понять, как себя вести с женщиной, с которой он прожил вместе одиннадцать лет, которую когда-то ему чудом удалось вырвать из объятий смерти и которую затем он так бездарно потерял. — Как дети?
— Скучают.
Макс понял, что Марина тоже пока не может подобрать удобную ей манеру общения с бывшим мужем. Хотя, может быть, она ждала совсем другого приема? Может быть, ему стоило прижать ее к себе, расцеловать, подхватить на руки? Может быть.
Марина прошла вглубь двора, остановилась возле стола с раскрытым ноутбуком.
— Ты пишешь? — Она с любопытством склонилась над столом, легким движением отбросила упавшую на лоб прядь темных волос.
— Да, решил попробовать. — Макс исподтишка любовался ее фигурой, затянутой в светлые облегающие джинсы и белую футболку.
— И что это будет, любовный роман? — Она оглянулась и успела перехватить его жадный взгляд.
— Скорее триллер. — Подойдя к столу, Макс закрыл ноутбук. — Допишу, тогда почитаешь.
— Ты же обманешь. — В ее голосе прозвучала все та же небрежность.
— Нет, — покачал он головой, — ты будешь первой, обещаю.
Несколько мгновений она рассматривала его так, словно видела впервые в жизни, а затем рассмеялась.
— Макс, ну ты же опять обманешь, я тебя знаю. Ты ведь всегда обманываешь.
Ее губы приоткрылись, блеснули белые ровные зубы. На секунду Максу показалось, что она смеется над ним, а затем ему стало все равно, и он, впившись губами в этот раскрытый, смеющийся рот, заставил его замолчать.
Крылова зашла в кабинет к Реваеву, когда рабочий день уже близился к концу. Вслед за ней появились Бочкарев и Лазарев. Полковник сразу заметил, что по обычно хмурому лицу Дмитрия блуждает довольная улыбка, которую тот тщетно пытается скрыть. Реваев махнул рукой, приглашая их сесть.
— Отработали мы номер, по которому звонила Надя. — Виктория начала рассказывать раньше, чем коснулась рукой спинки стула.
— Судя по лицу Дмитрия Евгеньевича, вас что-то заинтересовало?
— Да как сказать, — не спешила с выводами Крылова, — номер зарегистрирован на некоего Егупова Станислава Михайловича, но пользуется им его сын, Денис.
— Которому пятнадцать лет, и он учится в одной школе с Надей, — закончил фразу Реваев.
— Именно, — кивнула Виктория, то есть с одной стороны — ничего необычного, девочка звонила школьному приятелю. С другой стороны, сам факт того, что она сделала так много звонков, говорит о том, что она хотела сказать ему что-то, по ее мнению, важное.
— И срочное, — добавил Бочкарев.
— Ну да, раз она ему до часу ночи пыталась дозвониться. Плюс ко всему настораживает такой момент: мать Нади знает, что у ее дочери есть друг, пусть даже она считает это обычной детской дружбой, но тем не менее. А вот сама Надя мне заявила, что никакого молодого человека у нее нет.
— Молодой человек и друг — это разные понятия, — усмехнулся Антон.
— Да? — В голосе Крыловой слышалось явное «нет». — Мне кажется, для тринадцатилетней девочки это одно и то же, и, когда я задавала ей вопрос, она прекрасно поняла, о чем именно я спрашиваю.
— Возможно, у ее матери устаревшая информация? — Реваев потер затекшую шею, а затем откинул голову назад и на несколько мгновений напряг мышцы. — С мальчиком надо поговорить. Кстати, последние дни они созванивались?
— Оператор дал нам данные, в которые вошли восемь дней после совершения убийства, — доложила Крылова, — за все это время звонков не было. Ни одного!
— То есть они либо перестали общаться, чего мы тоже исключать не можем, либо, — Реваев обвел взглядом присутствующих, — они общаются как-то иначе. Дмитрий Евгеньевич, поговорите с молодым человеком, только мягко, не напугайте его. Выясните все подробно про их отношения с Надей, что было в день убийства, почему он не брал трубку, что было на следующий день. Ну, вы прекрасно все сами знаете.
Бочкарев согласно кивнул.
— Постарайтесь узнать, где был молодой человек на момент убийства, и может ли это кто-то подтвердить. Поговорите с его родителями. В общем, действуйте.
— И да прибудет с нами сила! — улыбнулся Антон.
— Аминь, — заключил Реваев и уточнил: — Это же сейчас из Библии была фраза?
— Нет, из «Звездных войн», — рассмеялся оперативник, — кино такое, фантастическое.
— Понятно, — протянул полковник, — ну не важно, это примерно одно и то же.
Дмитрий уже направлялся по длинному коридору к лифту, когда его догнал Реваев.
— Я так подумал, — полковник немного запыхался, пробежавшись по коридору, — к Егупову поедем вместе.
— Не доверяете? — хмуро взглянул на него Бочкарев.
— Слушайте, Дмитрий Евгеньевич, вы сколько лет служите? — возмутился Реваев. — Вам ведь уже скоро майора дадут, а обидчивый, как лейтенант, — и добавил уже спокойнее: — Хочу взглянуть на этого мальчишку, вдруг чего в груди ёкнет.
Разговор с самого начала не задался. Отец Дениса — высокий полный мужчина с потливым лицом и властным голосом — сразу заявил, что общение с сыном возможно только в его присутствии. Сам подросток то робко поглядывал на отца, то бросал еще более испуганные взгляды на следователя. Бочкарев понял, что если сейчас он попытается надавить и заявит о том, что допрос достигшего четырнадцати лет подростка можно вести в отсутствие родителей, то разразится скандал. Папа будет шумно сотрясать воздух и вытирать мокрый лоб мятым платком, а окончательно напуганный сын замкнется, и из него вряд ли получится вытянуть хоть слово. Вариантов было два. Либо вызвать оперов и отправить Дениса на допрос в управление, либо хотя бы на время согласиться с условиями отца мальчишки. Реваев, теперь тихо сидевший в кресле с полуприкрытыми глазами, просил действовать мягко. Бочкарев и сам понимал, что так будет правильно, прибегнуть к нажиму он успеет в любой момент.
— Хорошо, — согласился он со Станиславом Михайловичем, — я вовсе не против, чтобы вы присутствовали, может быть, это даже самый лучший вариант, вы быстрее поймете, что вашего сына ни в чем не обвиняют. — Мозг машинально добавил «пока», но язык послушно сделал паузу.
— Вот и хорошо, — на красном, круглом лице появилось удовлетворение, — может, чайку?
— С удовольствием, — Бочкарев уже понял, что чем чаще он будет соглашаться с хозяином дома, тем благодушнее тот будет настроен, — с лимончиком, если можно.