Они вышли на сонную площадь и, не сговариваясь, посмотрели в сторону яхты, которая занимала большую часть гавани, подавляя своими размерами и роскошью захудалые рыбацкие лодки. На палубе не было никаких признаков жизни.
Обогнув кафе, они оказались в маленьком переулке. Мужчина шел впереди, беззвучно шагая в туфлях на резиновой подошве; он не выпускал изо рта зубочистку, а мысли явно блуждали где-то далеко от этих мест. Наконец он открыл двери сарая, служившего гаражом для небольшого крытого грузовичка. Вдоль стены стояли ещё два велосипеда, мешая Хильде войти. Мужчина жестом приказал ей подождать снаружи, вскоре до неё донеслось тихое урчание двигателя, и машина задним ходом выехала из сарая. В кузов на пустые корзины отправился её чемодан, сама она села в кабину. Грузовик тронулся с места, и над дорогой поднялись клубы пыли.
В пути мужчина постоянно следил за ней краем глаза, стараясь найти удобный предлог для беседы, но Хильда держалась отчужденно. Лежавшая посреди дороги собака лениво покинула свое место только после длинного гудка автомобиля. Вскоре они подъехали к единственной более или менее приличной гостинице в округе, где она могла остановиться. Молодая женщина порылась в сумочке и протянула ему банкноту. Он молча запихнул её в карман, достал чемодан и уехал.
Персонал гостиницы отдыхал после обеда, так что никто не вышел ей навстречу. Она миновала посыпанную гравием дорожку и вскоре оказалась у стойки дежурного. Звонок гулко отозвался в уставленном кадками с пальмами холле.
Наконец кто-то из персонала прервал послеобеденную сьесту и с опухшим от сна лицом выполз к стойке, застегивая на ходу пуговицы. После недолгих переговоров он повел её наверх по широкой мраморной лестнице, затем они миновали длинный коридор и оказались в большой спальне. Коридорный сразу же открыл двери на красивый балкон с видом на гавань, где на швартовых мягко покачивалась яхта.
Едва оставшись одна, Хильда скинула платье и туфли, закурила и в одном белье бросилась на постель.
Жара в комнате стояла невыносимая, в воздухе разносился нескончаемый стрекот цикад. Легкий ветерок лениво раскачивал листья пальм. Она закрыла глаза и только теперь поняла, что попала в весьма неприятную историю.
На борту яхты Карла Ричмонда после припадка ярости отвезли в каюту, где ему подали обед, заказанный сиделкой.
Подобные вспышки гнева проходили для него бесследно, пробуждали чувство голода и радость жизни. От злости не осталось и следа, ведь последнее слово было все равно оставалось за ним.
Он жадно набросился на еду, зато подчиненные лишились всякого аппетита и гадали, чем все это может обернуться. Антон Корф с трудом сдерживался, чтобы не выдать свое волнение. Он был обескуражен сценой, спровоцированной его ученицей. На этот раз та явно перегнула палку и теперь трудно будет исправить последствия её демонстративного ухода. Самолюбие не позволит Хильде как ни в чем не бывало вернуться обратно, а Карл Ричмонд явно не был расположен за ней посылать. Оставался только один выход: нужно разыскать её раньше, чем старик заметит отсутствие сиделки.
Без особого энтузиазма он сошел на берег и направился в единственное кафе в конце площади. После долгих переговоров с философски настроенным хозяином его доставили в ту же гостиницу, что и Хильду.
Дежурный провел секретаря к её номеру, где она приняла его, сидя на постели и завернувшись в одеяло.
Безупречно одетый, с гвоздикой в петлице Антон Корф положил шляпу на колени и кисло взглянул на нее.
— Похоже, моя дорогая, вы только что совершили ужасную ошибку.
Хильда промолчала, попыталась прикурить сигарету со стороны фильтра и тут же потушила её на ночном столике.
— Карл Ричмонд ещё не узнал про ваше отсутствие. Пока не все пропало, возвращайтесь на яхту. Я прослежу, чтобы экипаж не проболтался. Может, удостоите меня ответом?
— Я не намерена возвращаться.
— Да, понимаю, — протянул Корф и удержался от дальнейших замечаний.
В номере стало тихо. Хильда не могла оторвать глаз от вида на гавань. Она даже не повернулась, когда её компаньон заказал в номер два виски. Потом снова уселся в кресло и молчал до тех пор, пока официант не принес бокалы и не вышел из номера.
— Разрешите обратить ваше внимание на нелепое положение, в котором вы оказались. В чужой стране, без паспорта и разрешения на работу. Полагаю, вы уже придумали какой-то выход из ситуации.
— Не буду спорить, но после этого скандала я не могу вернуться.
— Из гордости или из стратегических соображений?
— Что вы имеете в виду?
— Если это заранее обдуманная позиция, то примите мои поздравления. Даю свое сердечное благословение. Объясните мне свои планы, и я постараюсь помочь. Я вас слушаю. Ах, вы молчите… Значит, это вопрос принципа, глупого принципа, разве не так?
— Не надо играть словами. Старик стал просто невыносимым. Я не могу с этим дальше мириться. Вот и все.
— Но, дорогая девочка, неужели вы считаете, что можно заполучить громадное состояние без малейших усилий? Разве я не предупреждал, что обращаться с ним не легче, чем с динамитом?
Хильда привстала и поправила подушку за спиной.
— Давайте не будем это обсуждать, ладно? Вы абсолютно правы: я погорячилась. Изо дня в день подстраиваться под его желания — занятие не из легких.
— Ну, уже лучше. А теперь вставайте и пошли на яхту, пока никто не заметил вашего отсутствия.
Хильда соскользнула с кровати и без малейшего стеснения стала одеваться под пристальным взглядом Антона Корфа.
— Что вы имели в виду, когда говорили о стратегии? — спросила она, поправляя прическу.
— Я полагал, что у вас родилась какая-то новая идея.
— А почему бы ей не появиться именно сейчас?
— К чему вы клоните?
— Положим, мой уход был спланирован, чтобы подогреть у старика аппетит?
— Это опасная игра. Ничто пока не говорит, что Карл действительно попался на крючок. Если все так, это мастерский выпад, а если нет, непоправимая ошибка.
— А вы как думаете?
— Я уже сказал. Ставки слишком высоки, чтобы действовать наугад.
— Но не станет мое возвращение похожим на капитуляцию?
— Нет, если он ничего не узнает.
— Мы же стояли в гавани. Я просто не могла не уйти после таких оскорблений. Любая женщина хоть с каплей самолюбия сделала бы так же.
— Мы не можем себе позволить такую роскошь.
— У меня есть идея. Вы возвращаетесь на яхту и оцените обстановку. Если он не беспокоится, я вернусь сегодня, в противном случае пошлите его разыскивать меня, а я буду действовать по обстоятельствам.
Антон Корф облегченно выпрямился.
— Другого пути быть не может, — кивнул он, — но будем надеяться, он не отдаст приказ выйти в море без всяких объяснений.
Хильда только улыбнулась.
— Мне кажется, у него будут неприятности с местными властями из-за того, что он позволил мне высадиться без разрешения. Как вы считаете?
— Я восхищен вами, моя дорогая.
На этом их встреча закончилась.
Игра была рискованная, но если старик пошлет за ней, она станет хозяином положения. Вся проблема состояла в непредсказуемости старого самодура.
Антон Корф вернулся на яхту и сразу отправился в кабинет, стараясь найти удобный предлог побеспокоить шефа. Прижав рукой стопку бумаг, он постучался к нему в каюту и был немало удивлен, заметив перемену в настроении и улыбку на лице.
— Сегодня вечером мы отплываем в Сплит, — заявил старик. Позаботьтесь обо всем, я не хочу по пути приставать к берегу где бы то ни было.
Секретарь осторожно постарался прощупать почву.
— Могу я спросить, почему Сплит?
Старик был явно в хорошем расположении духа и объяснил, что с этим городом у него связано много прекрасных воспоминаний.
Ответ мало что прояснил, но требовать другого объяснение не следовало. Пришлось удовлетвориться этим.
— Вы отдали команду капитану, или заняться мне?
— Нет, все в порядке. Сыграем лучше в шахматы. Раньше пяти часов мы не сможем заправиться пресной водой.
Они сели за доску.
Ни одному из них не хотелось заговаривать о том, что сейчас волновало больше всего. Наконец старик покосился на секретаря. Тот продолжал молчать, и Карл Ричмонд заговорил сам:
— Каюта мадмуазель Майснер пуста.
— В такую жару это не удивительно, — как бы между прочим заметил Корф, не отрывая глаз от шахматной доски.
— Должно быть, я неточно выразился. Ее каюта свободна. Где же она может быть?
— На яхте места вполне достаточно.
Старик ухмыльнулся, явно довольный собой.
— Ее вообще нет на борту. Я проверил. Скажу больше, один из офицеров видел, как она с чемоданом сходила на берег.
— Возможно, просто захотелось прогуляться.
— С чемоданом? Мой дорогой Корф, я считал тебя догадливее. Она ушла, собрала вещи и покинула нас. Тебе не кажется, что она интересная личность?
Секретарь почувствовал на себе пристальный взгляд хозяина. Он сделал очередной ход и пожал плечами.
— Девица просто глупа. Я найду вам другую.
— Мне не нужна другая сиделка, я хочу эту. Она у меня служит и не может уйти без моего разрешения. Терпеть не могу своеволия. Найдите её, а в Сплите мы её выставим сами.
— Не проще сразу найти другую? От этой одни неприятности, к тому я могу её не найти.
— Мы не в Нью-Йорке. Пройдитесь по местным гостиницам, их всего несколько, и верните Хильду.
— Она может отказаться, сэр.
— Ну почему ты так беспомощен, Корф? Похоже, нынешнее положение дел тебя устраивает?
— В некоторой степени.
— Что она тебе сделала?
— Мне ничего, но, если позволите, она превышает свои полномочия.
— Именно потому я хочу её вернуть. Она должна раз и навсегда понять, кто здесь принимает решения.
Они закончили партию. Корф не захотел портить старику настроение и дал ему выиграть.
Пришлось ему огорчить Хильду: намерениях будущего мужа не давали никакого повода для возвращения на яхту. Решения старика не выходили за рамки отношений самодура-хозяина и прислуги. Ему хотелось её возвращения, только чтобы с ещё большим позором выставить за дверь на ближайшей стоянке. Но раз уж Хильда заняла определенную позицию, то следует и впредь придерживаться этой линии. Антон Корф посоветовал ей продолжать игру, а на яхте сообщил старику, что сиделка отказывается у него работать и даже не требует расчета.