- Шотландское с водой, - буркнул он. - Для него.
- Ну как, нашли Мэйн-стрит? - спросил Кристофер.
- Нет.
Кристофер визгливо захохотал.
- Меня это не удивляет, я мог бы сразу вам это сказать.
- Вы и сказали.
Бармен подал виски, и Кристофер радостно поблагодарил.
- Хорошо, - заметил он, сделав большой глоток и глубоко втянув воздух. - Вы нездешний?
- Угадали.
- Что привело вас в Миллгейт? Сюда никто никогда не приезжает.
Бартон медленно поднял голову.
- Я приехал, чтобы найти себя.
Почему-то это показалось Кристоферу смешным - он так громко и пронзительно рассмеялся, что остальные пьянчуги начали раздраженно поглядывать на него.
- Что это вас так разобрало? - зло спросил Бартон. - Что в этом смешного, черт побери?
Кристофер успокоился.
- Найти себя? И что... получается? А что вы будете делать, если найдете? - Он вновь рассмеялся.
Бартон склонился над своим стаканом.
- Помолчали бы, - сердито буркнул он. - У меня и без вас хватает неприятностей.
- Неприятностей? Каких неприятностей?
- Всего этого. - Бурбон уже начинал действовать. - Господи, с таким же успехом я мог бы и вовсе не жить. Сначала я обнаружил, что уже умер, что никогда не вырос...
Кристофер покачал головой.
- Ужасно, - заметил он.
- Потом эти двое, что прошли через веранду.
- Странники. Да, поначалу это потрясает. Но и к ним можно привыкнуть.
- А еще этот чертов пацан, которому повсюду мерещатся пчелы, и фигура высотой в сто километров, которую он мне показал. С головой, как электролампочка...
Лицо Кристофера внезапно изменилось, оно обрело осмысленное выражение.
- Что? - спросил он. - О какой фигуре вы говорите?
- О самой большой, какую я видел. - Бартон махнул руками. - Высотой в миллион километров. Она закрывает солнечный свет и сама состоит из света.
Кристофер медленно допил свой виски.
- А что еще с вами случилось, мистер...
- Бартон. Тэд Бартон. Потом я упал с бревна.
- Что-что?
- Свалился с бревна. - Бартон наклонился вперед. - Я семь часов бродил в груде бревен, а потом один парнишка вытащил меня оттуда. - Он вытер лоб тыльной стороной ладони. - И я до сих пор не нашел Мэйн-стрит. И Сосновую тоже. - В голосе его зазвучали нотки отчаяния. - Черт побери, ведь яродилсяна Сосновой! Она должна где-то быть!
Кристофер молчал. Перевернув стакан вверх дном, он задумчиво отставил его в сторону.
- Вам уже не найти Сосновой улицы, - заявил он. - И Мэйн-стрит тоже.
Слова эти словно пронзили Бартона насквозь. Он выпрямился, и мозг его заработал трезво, хотя выпил он прилично.
- Что значит "уже не найти"? - спросил он.
- Их давно нет. Уже много лет. - Старик потер морщинистый лоб. - Я давно не слышал, чтобы кто-то говорил об этих улицах. - Его голубые, как у ребенка, глаза внимательно разглядывали Бартона. - Забавно снова услышать эти названия. Я почти забыл о них. Знаете, мистер Бартон, что-то тут явно не так.
- Это уж точно, - согласился Бартон. - Что-то не так. Но что?
Кристофер вновь потер лоб, словно собираясь с мыслями.
- Не знаю, - ответил он. - Что-то серьезное. - Он таинственно огляделся. - Может, я просто спятил. Сосновая была приятным местечком, гораздо приятнее, чем Фэйрмаунт-стрит. Так она сейчас называется - Фэйрмаунт-стрит. Но там стоят другие дома, и это вообще не та улица. Никто не помнит Сосновой. - Слезы навернулись на глаза старика, и он вытер их. - Никто ее не помнит, кроме нас двоих. Никто в мире.Что же нам, черт побери, делать?
7
- Послушайте... - проговорил Бартон. - Прекратите истерику и послушайте.
Кристофер дернул плечом.
- Да-да. Простите, мистер Бартон. Все это... Бартон схватил его за руку.
- Значит, она все же была, значит я верно помню. Сосновая улица. И Мэйн-стрит. И старый парк. Значит, мои воспоминания истинны?
Кристофер вытер глаза грязной салфеткой.
- Да, старый парк... Вы помните его? Господи, да что же здесь произошло? - Лицо Кристофера покрылось нездоровой желтизной. - Что с ними стало? Почему они ничего не помнят? - Он со страхом огляделся. - Это совсем другие люди, прежние исчезли, как и все остальное. Все, кроме вас и меня.
- Я переехал, - сказал Бартон, - когда мне было девять лет. - Он вдруг встал. - Пойдем отсюда. Где бы нам поговорить?
Кристофер взял себя в руки,
- У меня... - ответил он. - У меня можно говорить свободно.
Спрыгнув со стула, он направился к двери, Бартон - за ним.
На улице было холодно и темно, фонари стояли редко и через неравные промежутки. Людей было совсем немного, в основном мужчины, кочующие из одного бара в другой.
Кристофер свернул в боковую улицу. Шел он быстро, Бартон с трудом поспевал за ним.
- Я ждал этого восемнадцать лет, - вздохнул Кристофер. - Думал, что совсем спятил, и никому ничего не говорил... боялся. А это была чистая правда.
- Когда же это произошло?
- Восемнадцать лет назад.
- Постепенно?
- Нет, за одну ночь. Я проснулся и увидел, что все стало другим. Я затаился, думал, что сошел с ума.
- И больше никто ничего не заметил?
- Все же исчезли! Бартон удивился.
- Вы хотите сказать...
- Как они могли что-то заметить, если сами исчезли? Все изменилось, даже люди. Вдруг возник совершенно новый город.
- Вы что-нибудь знаете о барьере?
- Знаю, что никто не может пройти ни в ту, ни в другую сторону - что-то блокирует дорогу. Но их это не волнует. С ними тоже что-то не так.
- А кто такие Странники? - спросил Бартон.
- Не знаю.
- А когда они появились? До перемены?
- Нет, после. Никогда прежде я их не видел. А все в городе считают их совершенно нормальным явлением.
- Что это за два гиганта?
Кристофер покачал головой.
- Не знаю. Однажды мне показалось, будто я что-то вижу - я как раз шел по дороге вверх, хотел выбраться отсюда. Но пришлось вернуться, потому что дорогу перекрывал старый грузовик с рассыпанными бревнами.
- Это и есть барьер.
Кристофер ругнулся.
- Господи, это было столько лет назад! А он до сих пор там торчит...
Они миновали несколько зданий. Вокруг царила темнота, видны были только смутные очертания домов. Кое-где горел свет, а сами дома почти рассыпались от старости. С растущим удивлением Бартон отметил, какие они старые; он не помнил, чтобы эта часть города была такой древней.
- Все выглядит гораздо хуже! - воскликнул он.
- Точно. Перед переменой было не так плохо. Я жил в добротном трехкомнатном домике, сам же его и построил. А тогда проснулся утром, и где я оказался? - Кристофер остановился и зашарил рукой в кармане. - В каком-то большом ящике. Это именно ящик: даже без фундамента. Помню, как я его делал - целую неделю на него угробил - а теперь перед порогом грязь.
Он нашел ключ и нашарил в темноте замочную скважину, подозрительно огляделся по сторонам, что-то бормоча и ругаясь вполголоса. Наконец дверь со скрипом открылась, и они вошли.
Кристофер зажег масляную лампу.
- Электричества нет, - объяснил он. - Что вы на это скажете? Говорю вам, мистер Бартон, за всем этим кроются адские силы. Я много работал, но все нажитое исчезло за одну ночь, и теперь у меня нет ничего. Я же никогда прежде не пил... вообще капли в рот не брал.
Это был сарай, иначе не скажешь. Единственное помещение, в одном углу стояла печь и раковина, а в другом - кровать. Повсюду валялась какая-то рухлядь - грязные тарелки, старые коробки, пакеты с яичной скорлупой и мусором, черствый хлеб, старые газеты и журналы, грязная одежда, пустые бутылки и старая мебель. Да еще какие-то провода.
- Да, - сказал Кристофер. - Восемнадцать лет я пытался вновь подключить электричество. - Лицо его отразило страх и безнадежность. - Когда-то я был отличным электриком, чинил радиоприемники, даже держал небольшой радиомагазин.
- Помню, - сказал Бартон. - "Продажа и ремонт Уилла".
- Теперь его нет, исчез без следа. Вместо него там прачечная... на Джефферсон-стрит, как она сейчас называется. Халтурят там жутко. Да-а, ничегошеньки не осталось от моего радиомагазина. В то утро я проснулся и, как обычно, пошел на работу, хотя с самого начала почувствовал - что-то не так. Дошел до магазина, а там прачечная. Паровые утюги и прессы для брюк.
Бартон поднял ручную анодную батарею. Щипцы, припой, паяльник, паста, сигнальный генератор, радиолампы, конденсаторы, сопротивления и прочая требуха.
- Так говорите, сюда невозможно провести электричество? - спросил он.
- Я пытаюсь. - Кристофер беспомощно посмотрел на свои руки. - Но уже не могу. Ломаю детали, забываю, что делаю, путаю провода, наступаю на инструменты и ломаю их.
- Почему?
В глазах Кристофера мелькнул страх.
- Видимо, кто-то не хочет, чтобы я вернул все в прежнее состояние. Наверно, я должен был измениться, как и все остальные, но изменился лишь отчасти. Раньше я не был таким неряхой, как сейчас, много работал, имел магазин и профессию. Они не позволяют мне к этому вернуться, мистер Бартон, буквально вырывают из рук паяльник.
Бартон отодвинул клубок спутанных проводов и присел на край стола.
- Они забрали какую-то часть, значит, имеют над вами некоторую власть.
Кристофер принялся рыться в захламленном буфете.
- Это висит над Миллгейтом, словно черный туман! Отвратительный черный туман, просачивающийся во все окна и двери. Он уничтожил весь город, жители сделались какими-то муляжами. Настоящих уже нет, они исчезли в одну ночь. - Он вынул запыленную бутылку вина и помахал ею перед Бартоном. - Я собираюсь это отпраздновать, мистер Бартон. Присоединяйтесь! Я храню ее много лет.
Бартон осмотрел бутылку, сдул пыль с этикетки и поднес бутылку к масляной лампе. Она была старой, очень старой. Импортный мускат.
- Стоит ли? - сказал он с сомнением в голосе. Бурбон давал о себе знать, и Бартон чувствовал себя неважно. - Не люблю мешать напитки.