Ожидание пополнения в семье несколько снизило творческую активность Петипа. В летние месяцы 1857 года он сочинил лишь небольшую, в одном действии, хореографическую сцену «Роза, фиалка и бабочка» на музыку музыканта-любителя принца П. Г. Ольденбургского. Постановка создавалась для придворного спектакля в Царском Селе, а в таком случае афиша не печаталась. Зато сохранилась афиша об одноименном балете, поставленном Ж.-Ж. Перро и данном 8 октября 1857 года в Большом театре Санкт-Петербурга. Такое совпадение, с одной стороны, заставляет усомниться в авторстве Мариуса Петипа, но в списке балетов, составленном им самим, значится и «Роза, фиалка и бабочка»[285].
В любом случае, Мария Петипа участвовать ни в одной из этих постановок не могла: 17/29 октября 1857 года в семье танцовщиков родилась дочь Мария[286], ставшая впоследствии прославленной русской балериной. Огромная радость для молодых родителей! Отец даже ограничил репертуар собственного бенефиса, назначенного на 29 октября, полузабытой зрителями «Гитаной», дуэтом из «Сильфиды» и несколькими дивертисментами: ему было пока не до новых свершений. Успех спектакля радовал, но никак не мог сравниться с пьянящим чувством ликования от встречи с двумя дорогими его сердцу Мариями — женой и дочерью.
Впрочем, дома Мария-старшая оставалась недолго. Впервые после родов она вышла на сцену уже 21 января 1858 года, приняв вместе с мужем участие в бенефисе танцовщицы Надежды Богдановой. Он имел грандиозный успех благодаря La forlana в исполнении Марии и Мариуса. По окончании Пасхальной недели Мария Петипа блеснула в роли баядерки в опере Ф. Обера «Влюбленная баядерка». Критик А. И. Вольф, рецензируя спектакль, назвал при этом танцовщицу «наиграциознейшей»[287].
Для главы семьи наступило поистине счастливое время. Он не уставал любоваться и дома, и в театре красавицей женой, оказавшейся к тому же талантливой балериной, чутко реагирующей на все его советы и замечания, и, конечно же, крохотной дочкой. Служебная карьера тоже складывалась прекрасно. Положение в театре за последние годы заметно укрепилось. Как справедливо отмечает искусствовед М. Ильичева, «видные роли, умение создавать значительные характеры, успешная педагогическая деятельность и первые опыты сочинения танцев придавали ему вес среди коллег и руководителей Императорских театров. За десятилетие службы он хорошо изучил механизм действия театра и успел обзавестись влиятельными знакомствами…»[288]. Эти знакомства, в частности письмо принца Петра Ольденбургского, помогли Марии Петипа выступить на сцене Королевского театра в Берлине, заслужив признание местных зрителей и самого главы государства. Это был один, но далеко не единственный шаг на пути Мариуса Петипа в деле продвижения карьеры его спутницы жизни.
Один из важных этапов в этом направлении — организация бенефиса Марии Петипа 4 мая 1858 года. Не обошлось без Жюля Перро, которому Мариус на протяжении многих лет охотно ассистировал, беря на себя часть обязанностей выдающегося балетмейстера. И тот, видя это, тоже постарался помочь своему талантливому и преданному искусству сотруднику. На этот раз было решено, что Мария впервые выступит в главных ролях, в статусе примы-балерины.
Как настроить публику на благосклонное отношение к танцовщице? Мариус решил начать с комического балета «Роберт и Бертрам, или Два вора»[289], созданного на известный сюжет о Роберте-дьяволе. В Санкт-Петербурге он был поставлен Ф. И. Кшесинским незадолго до намеченного бенефиса, 29 марта 1858 года, и был новинкой. Но дело не только в этом. Интригующим оказался сюжет, взятый из средневековой европейской легенды о знатном юноше Роберте, рожденном матерью от злого духа — сатаны, — в земной жизни известного как Бертрам. Дьявол поначалу притворялся старшим другом своего отпрыска и подталкивал его к убийствам, разбою и бандитизму. Но Роберт решил стать благочестивым христианином.
Эта легенда послужила основой для многих произведений искусства: к ней обращались художники, музыканты, литераторы. В 1831 году композитор Дж. Мейербер[290] написал оперу «Роберт-дьявол», имевшую огромный успех у зрителей и поставленную чуть ли не во всех музыкальных театрах Европы. Интерес к старинной легенде возрос.
И вот — балет. В нем комедия граничила с фарсом. Недаром, как вспоминал Т. Стуколкин, балет «Роберт и Бертрам, или Два вора» всегда имел успех: «Часто публика разражалась гомерическим хохотом, и случалось, что смех не прерывался в течение нескольких минут… Бедным преследовавшим нас „жандармам“ приходилось иногда очень плохо, так как мы, „воры“, не только потешались над ними на сцене, но, даже спасаясь от них, перелезали в оркестр, куда те не решались следовать за нами…»[291].
Бенефис Марии Петипа был продолжен фрагментами из «Фауста» и «Газельды». И в каждом из своих выступлений она имела заслуженный успех.
Однако он был омрачен сообщением из Парижа: Мариус узнал об ухудшении здоровья матери. На следующий день после бенефиса жены он обратился к директору императорских театров с просьбой об отпуске. Вскоре пришел ответ от министра двора и уделов, в котором сообщалось, что государь дает Петипа отпуск сроком на двадцать восемь дней[292]. Артист тут же выехал в Париж для встречи с родными.
Свидание с матерью оказалось для него последним. Викторина Морель-Грассо умерла 7 октября 1860 года в возрасте шестидесяти шести лет[293].
Вернувшись в Санкт-Петербург, Мариус Петипа начал готовить роль Конрада в балете «Корсар» на музыку А. Адана. Этот балет Ж. Мазилье был поставлен в Гранд-Опера в начале 1856 года. Теперь же Ж.-Ж. Перро работал над собственной редакцией, весьма отличной от одноименной поэмы Дж. Байрона[294]. Роднило оба произведения только то, что в них главный герой-романтик вступал в борьбу с несправедливостью и злом. У лорда Байрона зло воплощали завоеватели Греции, в либретто «Корсара» — приближенные паши, охранявшие красавицу Медору.
Опытный танцовщик и балетмейстер, Жюль Перро служил на императорской сцене почти десять лет. Признанный в мире балета авторитет, он руководил едва ли не лучшей в мире труппой. И все эти годы вдохновенно трудился, создавая все новые постановки, как этого требовали условия его контракта и собственные творческие устремления. Любимая работа подпитывала и его восторженное отношение к Санкт-Петербургу, где, наконец, после развода с Карлоттой Гризи он обрел личное счастье с воспитанницей Театрального училища Капитолиной Самовской. В этом браке родились две дочери — Мария и Александрина, — и Перро считал, что пустил корни в столице Российской империи.
Угнетало мэтра лишь ухудшившееся здоровье. Вот и сейчас, готовя роль Сеид-паши, он с волнением думал о том, не подведет ли его травмированная нога. В то же время очень надеялся, что русские сценографы во главе с А. Роллером создадут нечто удивительное, превзойдя сценическими эффектами парижского «Корсара». И его надежды оправдались! Премьера, состоявшаяся в Большом театре 12 января 1858 года, имела столь выдающийся успех, что до конца сезона спектакль показали более двадцати раз.
Приключения корсаров никого из зрителей не оставили равнодушными. Согласно сюжету, похищенную одним из них, Конрадом, невольницу Медору с помощью обмана и предательства возвращает к себе ее владелец Исаак Ланкедем и затем продает паше Сеиду. Но влюбленный в девушку корсар с друзьями проникает во дворец паши на берегу Босфора, освобождает пленницу и бежит с нею на корабле, который терпит крушение. Пираты молят Бога о спасении. «Но провидение справедливо и хочет… наказать преступников, — сообщает корреспондент „Санкт-Петербургских ведомостей“. — Молния ударяет в корабль, и он погружается в волны. Море утихло. При свете луны видны плавающие остатки корабля и на одном из них два живых существа. Это Конрад и Медора, чудесно спасшиеся… Их чистая любовь смягчила гнев небес». Достигая прибрежной скалы, они, «упав на колени, приносят благодарение за свое спасение»[295].
Характер отважного корсара Конрада, человека чести и долга, был близок Мариусу Петипа. И хотя артист перешагнул сорокалетний рубеж, эту роль, по мнению критика, он «исполнил с большой энергией»[296]. За что во время каждого спектакля получал восторженное признание публики.
Успех постановки «Корсара» несколько замедлил приближение конца эпохи Ж.-Ж. Перро на петербургской сцене. Но смена эстетики, стиля и подхода к балетам была неизбежна.
Балетмейстер готовил постановку балета «Эолина, или Дриада» на музыку Ц. Пуни, премьера которого состоялась в Лондоне еще в 1845 году с Люсиль Гран в главной роли. Теперь же она предназначалась для знаменитой итальянской балерины Амалии Феррарис[297], приехавшей на гастроли в Санкт-Петербург. Сюжет основывался на сказках немецкого писателя Музеуса[298]. В них живой мир гармонично сосуществовал с фантастическим. В балете это прослеживалось на судьбе Эолины — дочери дриады и благородного рыцаря, не подозревавшей, что сама она живет двойной жизнью: днем — воспитанницы графа Ратибора, ночью — дриады.
А. Плещеев так отозвался о премьере: «Дебют Феррарис, да еще в новом и вместе с тем последнем балете Перро „Эолина, или Дриада“, собрал в театр 6 ноября 1858 года массу публики. Балет шел при следующем распределении ролей: Эолина, или Дриада, — Феррарис; Рюбзаль — Перро; граф Эдгар — Иогансон; герцог Ратибор — Гольц; Трильби — Лядова 2-я; Берта — М. С. Петипа (Суровщикова-Петипа); Франц — Стуколкин 1-й; Герман — Пишо; слуга — Морозов 1-й…