ить ни кусочка.
– Дочь моя, у вас больше нет причин для страха, – заверил ее отец. – Та, что причинила вам столько зла и так долго препятствовала нашим встречам, получила по заслугам. – (Мария неуверенно посмотрела на отца. Неужели он забыл, как принуждал ее к подчинению уже после смерти Анны?) – И чтобы порадовать вас, я хочу отдать вам это. – Он вручил дочери маленькую золотую шкатулку, стоявшую возле его тарелки.
Мария открыла шкатулку и изумленно ахнула:
– Это принадлежало моей матери! – Она вынула нитку крупного жемчуга и сразу нахмурилась. – Но этот крест… он принадлежал той женщине. – Марии не удалось скрыть своей ненависти.
– Тем более будет вполне уместно, чтобы вы получили это, – сказал отец. – Я отдаю половину ее драгоценностей вам, а остальное – Елизавете.
– Благодарю вас, сир, – с сомнением в голосе произнесла Мария. – Я буду счастлива получить жемчуг своей матери, но, надеюсь, вы простите меня, если я не стану носить крест или что-либо еще, принадлежавшее той женщине.
– Мы понимаем, – поспешно сказала Джейн.
– Тогда, если вам будет угодно, можете продать или отдать ее украшения, – ответил отец. – Но теперь, когда вы вернулись ко двору, вам понадобится внушительная коллекция драгоценностей. Кстати, ваши апартаменты в Хэмптон-корте, Гринвиче и других моих резиденциях практически готовы.
Джейн протянула Марии руку:
– И теперь нам будет намного легче подружиться, так как мы будем каждый день видеться. У вас будет приоритет по сравнению с другими дамами, поскольку вы будете первой после меня.
Перебирая жемчуг и с трудом сдерживая слезы, Мария выдавила ответную улыбку.
Мария шла по залу для приемов, и все придворные тепло приветствовали принцессу, поздравляли с возвращением ей милости отца и выражали готовность завоевать ее дружбу. Те самые придворные, думала она, которые даже глазом не моргнули, когда ее травили, подвергая невыносимым жестокостям. Но прошлое осталось позади. Она улыбалась, благодарила и шла дальше. И вот наконец она была представлена Кромвелю, который учтиво ей поклонился.
– Я у вас в неоплатном долгу, – улыбнулась ему Мария. – Если бы не ваша помощь и мудрые советы, даже не представляю, что бы со мной стало.
Взгляд его проницательных глаз был теплым.
– Ваша милость сейчас там, где и должна быть. Или почти там.
– Благодарю вас. И я должна поздравить вас с получением пэрства. Вы это действительно заслужили.
– Я делаю что могу, ваша милость. – В нем не было ни капли ложной скромности.
– А я горжусь тем, что могу считать вас своим другом, – сказала Мария.
Она пошла дальше и в шеренге придворных увидела того, кто никогда не колебался. Он постарел со времени их последней встречи, на висках серебрилась седина, и тем не менее у Марии екнуло сердце.
– Ваше высочество, – поклонился Шапюи. – Какой счастливый день!
– Вы правы, – кивнула она.
Мария хотела признаться ему, что чувствует себя предательницей памяти покойной матери, но сдержалась, поскольку он приложил невероятные усилия для восстановления ее статуса, да к тому же было понятно, что именно он ответит. В результате она лишь рассказала Шапюи о положительных переменах в своей жизни и, увидев, как он рад за нее, сразу почувствовала себя гораздо лучше.
– Я продолжу поддерживать вас всем, чем могу, – пообещал он. – Я знаю, что королева – ваш преданный друг и добрая католичка. Вы можете на нее положиться.
Мария не осмелилась задерживаться возле Шапюи и пошла дальше, чувствуя, как поет сердце. Значит, она ему не безразлична. Большего она и не желала.
Джейн попросила у короля разрешения пригласить ко двору Елизавету, и тот согласился. Девочка прибыла во дворец с помпой, в сопровождении леди Брайан и своей новой придворной дамы Кейт Чепернаун, прекрасно образованной славной женщины, хорошо ладившей со своей воспитанницей.
Король пригласил обеих дочерей отобедать с ним и Джейн в его частных покоях. В качестве особого подарка Елизавете было дозволено лечь спать попозже. Когда они направлялись в покои короля, Мария по настоянию королевы Джейн шла рядом, как равная ей, а в дверях зала для приемов сделала шаг назад, пропустив Джейн вперед, но та твердо сказала:
– Нет. Мы войдем вместе.
Тронутая такой добротой, Мария встала за креслом Джейн в ожидании, когда фанфары провозгласят появление короля и тот займет свое место. Принесли чаши, чтобы король с королевой вымыли руки, и Мария взяла на себя обязанность подать им салфетки. Когда она села за установленный на возвышении стол, чуть ниже, чем Джейн, в сопровождении воспитательниц появилась трехлетняя Елизавета, для которой специально поставили маленький стол, расположив его под прямым углом к возвышению. За обедом малышка вела себя идеально, время от времени жеманничая, поскольку отец смотрел на ее фокусы снисходительно.
Королева Джейн и леди Солсбери каждый день приходили в детскую поиграть с Елизаветой.
– Отрадно видеть, что ваше высочество получает удовольствие от удивительного поворота судьбы, – сказала Марии леди Солсбери, когда они смотрели, как Елизавета разучивает танцевальные па.
– Ах, но как бы отнеслась к этому моя дорогая матушка?! – пробормотала Мария.
– Она бы сейчас радовалась вместе со мной, – твердо заявила старая дама. – Она бы все поняла. Она вас очень любила. Вы были для нее словно свет в окошке.
Мария почувствовала, как к глазам подступают слезы.
– Мне так не хватает матери! Даже когда я долго не видела ее, то всегда знала, что она со мной. А теперь у меня в душе пустота.
Леди Солсбери стиснула руку воспитанницы:
– Она сейчас в раю, где вы когда-нибудь непременно воссоединитесь с ней во Христе. Вы не должны предаваться скорби.
– Да, не должна, – неохотно согласилась Мария.
Отвернувшись, она принялась следить за проделками бритоголовой шутихи Дженни и вскоре уже хохотала вместе со всеми.
Отцу тоже нравились ужимки Дженни. Как-то вечером она рассмешила короля до слез.
– Клянусь Богом, шутки этой женщины бесценны! – хмыкнул он.
– Что получится, если скрестить сову и петуха? – спросила Дженни, наслаждаясь восхищением своего суверена.
– Скажи нам! – велел король.
– Петух, который бодрствует и трудится по ночам! – лукаво ухмыльнулась она.
Все буквально покатились от хохота, но Мария была озадачена. Что в этом смешного?
Когда Дженни закончила валять дурака и все стали готовиться к представлению масок, король поманил к себе Фрэнсиса, сына леди Брайан, который был в костюме Тесея, собиравшегося убить Минотавра. Фрэнсис, с его мрачной внешностью и повязкой на глазу – глаз он давным-давно потерял на турнире, – походил на сатира. Король что-то шепнул ему на ухо, и тот, загадочно ухмыляясь, ушел.
Представление масок получилось великолепным. Когда начались танцы, Фрэнсис спрыгнул со сцены и поклонился Марии, и она приняла приглашение на танец. Они обменялись любезностями, после чего он спросил, не хотела бы она взглянуть на его дворик, при этом добавив:
– Он весьма впечатляющий!
Вопрос показался Марии странным.
– Вот уж не знала, что в апартаментах придворных есть еще и дворики, – сказала она. – Я бы хотела его увидеть, но приличия требуют, чтобы я взяла с собой своих фрейлин.
Услышав ее ответ, Фрэнсис, похоже, едва сдержал смех.
А потом Мария услышала реплику отца, немало озадачившую ее:
– Клянусь Богом, она поистине невинна![2]
У Марии по-прежнему были крайне болезненные месячные, к тому же ее мучили головные боли. Причем осенью и зимой ее болячки обострялись, что она объясняла холодной погодой.
– После замужества ваши женские недуги пройдут, – успокоила Марию Джейн, когда одним ноябрьским вечером они сидели за шитьем у камина.
– Это то, чего я страстно желаю, – густо покраснев, призналась Мария, хотя не совсем поняла, что имела в виду мачеха. – Ну а еще, конечно, детей. Но королю будет сложно устроить мое замужество. Ведь я незаконнорожденная, мадам! Ни один монарх не возьмет меня в жены. Но при всем при том маловероятно, что отец позволит мне выйти за простолюдина. Я должна признать тот факт, что при жизни отца я навсегда останусь леди Марией, самой несчастной женщиной во всем христианском мире.
– Он объявил вас своей наследницей, – возразила Джейн. – Мужчины, естественно, будут вас желать. Может, мне стоит надавить на короля и попросить его подыскать для вас подходящую пару?
– Очень любезно с вашей стороны, я буду чрезвычайно благодарна вам. – Перед мысленным взором Марии тут же возникла перспектива счастливого будущего.
Но затем у Джейн случился выкидыш, и разговоров о замужестве Марии больше не возникало.
Вскоре после этого Мария вернулась в Хансдон и пригласила к себе Елизавету. То были счастливые времена, поскольку Мария смогла удовлетворить материнские инстинкты и отдать всю свою нерастраченную любовь младшей сестре. А еще с ними находилась леди Солсбери, ставшая для Марии отрадой и утешением.
Зима выдалась суровой. Дороги обледенели и представляли опасность. До Марии дошли слухи, что в Лондоне замерзла Темза. Но так как ее и Елизавету пригласили встретить Рождество при дворе, ничто не могло удержать Марию от поездки. После крайне тяжелого для обеих сестер года посещение королевского двора могло оказать на них целительное воздействие.
Поездка в столь холодных условиях выдалась нелегкой, но все компенсировал радушный прием, оказываемый наследнице английского престола везде, где они останавливались. Тем не менее Мария была рада увидеть вдали башни Йорк-плейса, оказаться в теплых объятиях отца и получить поцелуй от Джейн.
За три дня до начала празднеств они оделись потеплее в меха, оседлали лошадей – Елизавета, визжа от восторга, сидела у короля на руках – и поскакали по замерзшей реке в сторону Сити. Джейн нервничала, когда ее скаковая лошадь скользила по льду, но Марию пьянила поездка по огромному пространству между двумя берегами. Холодный ветер стегал по щекам, а вдоль реки стояли толпы зевак, глазеющих на королевский выезд.