Лондонский Сити в праздничном убранстве смотрелся прекрасно. Практически каждое окно было украшено шпалерой или золотой парчой, на каждой двери висели венки из остролиста. На углу каждой улицы священники в богатых ризах благословляли королевскую чету и их спутников, сотни людей, не побоявшихся лютого холода, громко приветствовали процессию.
– Веселого Рождества! – кричал в ответ король.
Елизавета, сидевшая у него на руках, шепеляво произносила те же слова, подражая отцу, и махала толпе. Мария, ехавшая рядом с Джейн в сторону собора Святого Павла на службу в ознаменование начала празднования Рождества, растрогалась до слез, когда услышала, сколько людей выкрикивают ее имя.
После окончания службы королевская семья вышла из собора под бурные овации, села на лошадей и, к безграничному восторгу столпившихся на берегу людей, поскакала по замерзшей реке в сторону Суррея и вскоре приблизилась к дворцу Гринвич.
Мария знала, что первое Рождество после смерти матери будет для нее весьма тяжелым, однако возвращение в лоно королевской семьи после продолжительного перерыва помогло смягчить печаль. За столом король и королева сидели рядом, а Мария села напротив Джейн, чуть ближе к концу стола. Елизавета была еще слишком мала, чтобы принимать участие в долгих застольях вместе со взрослыми, однако, судя по тому, как отец играл с ней во время празднеств, Мария поняла, что он очень любит малышку. В канун Нового года король щедро одарил дочерей, а Мария вручила капеллану Елизаветы приличную сумму денег, попросив его проследить за тем, чтобы младшая сестра получила твердые основы истинной веры и не попала под влияние реформаторов, которым благоволила Анна Болейн.
Марию бесконечно тронул тот факт, что Шапюи вручил ей подарок: молитвенник в кожаном переплете. Подарок этот наверняка станет памятным, и теперь она жалела о том, что не подумала об ответном подарке, но времени на поиски чего-либо подходящего уже не осталось. Впрочем, она догадывалась, что ее восторженная благодарность и неприкрытое удовольствие – лучшая награда для Шапюи, и, судя по его довольному виду, оказалась права.
Глава 13
Готовясь ко сну после веселого Нового года и продолжая думать о Шапюи, Мария посмотрела на себя в зеркало. Интересно, когда все-таки отец подберет ей подходящего мужа? И удастся ли ей выйти замуж в этом году? В феврале ей исполнится двадцать один год, и, как говорили люди, она находилась в расцвете своей красоты. Но что, если это всего-навсего банальная лесть? И есть ли в ней то, что нравится мужчинам? Розовые щеки и бледный цвет лица, возможно, и привлекательны, но она казалась слишком худой. Пронизывающий взгляд больших бледных глаз придавал ей высокомерный вид, хотя и непреднамеренно. Просто у нее было слабое зрение, и во время чтения ей приходилось подносить книгу совсем близко к глазам. Трагедии, омрачившие жизнь Марии, наложили отпечаток на ее лицо. За те годы, что ей приходилось подавлять эмоции, у нее вошло в привычку плотно сжимать губы. Хотя какое это имело значение? Она была наследницей английского престола и, в сущности, принцессой королевской крови, хотя и лишенная титула. Брак с ней мог скрепить выгодный политический альянс. Что станет ее главным достоинством для соискателей.
Однако Шапюи видел в ней нечто большее, о чем она прекрасно знала. Ах, если бы она могла выйти замуж за человека вроде него!
После Двенадцатой ночи Мария возобновила жизнь сельской дворянки, курсировавшей между Хансдоном и Бьюли. Иногда она приглашала погостить Елизавету, а время от времени – леди Солсбери, так как более не нуждалась в постоянной воспитательнице. Внешний мир, казалось, был очень далеко, так же как и Благодатное паломничество, подавленное весной с особой жестокостью. Мария сочувствовала повстанцам, простым, честным людям, которые, подобно ей самой, просто хотели вернуть старые порядки, но ничего не могла для них сделать. В Рождество Джейн призналась, что попыталась походатайствовать за них, но король осыпал ее грубой бранью, чего никогда раньше себе не позволял, и в результате она, страшась королевского гнева, больше не затрагивала неприятной темы.
Марию вполне устраивала тихая домашняя жизнь. Она ходила по домам бедняков или раздавала им милостыню у ворот своей резиденции. А еще она обожала слушать рассказы придворных дам об их детях, ибо ее любовь к детям была безграничной и она страстно мечтала о собственных. Друзья часто приглашали Марию стать крестной матерью для своих отпрысков, и она с удовольствием принимала подобные приглашения. Между тем у нее имелось множество способов отвлечься: соколиная охота, вышивание, музыка и игра в шары. Но больше всего она любила играть в карты, хотя, будучи не слишком хорошим игроком, частенько проигрывала своим дамам внушительные суммы.
Она очень сблизилась со Сьюзен Кларенсье, бывшей ее фрейлиной еще в замке Ладлоу, но уволенной вместе с остальными слугами, когда Марии пришлось прислуживать Елизавете. И вот недавно Мария пригласила ее в качестве одной из своих придворных дам, поскольку Сьюзен вышла замуж за королевского герольдмейстера Кларенсье, но вскоре овдовела – слишком быстро, чтобы сильно скорбеть по усопшему мужу, так как они поженились, практически не зная друг друга. И хотя он оставил жене приличное состояние, Сьюзен была благодарна Марии за приглашение ко двору. Никто другой так хорошо не заботился о роскошных нарядах и драгоценностях Марии, которые та обожала носить.
Сьюзен искренне разделила радость Марии, которая весной получила письмо от короля с сообщением, что королева вновь носит под сердцем ребенка и находится в добром здравии. Мария была довольна и искренне надеялась, что мачеха родит сына. Любой ребенок Джейн, взращенный под ее добрым влиянием, наверняка будет гуманным монархом.
Стояло золотое лето. Недели пролетали незаметно. Мария представляла, с каким нетерпением король ждет рождения ребенка. И представляла реакцию отца, когда ему сообщат о рождении сына. Дай Бог, чтобы все получилось!
Узнав, что у Джейн появилось странное пристрастие к перепелкам, Мария послала ей несколько, и королева приняла этот дар с благодарностью.
– Она, похоже, нервничает, – сказала Мария своей наперснице, когда они укладывали в корзины хлеб для бедняков.
– И неудивительно, – улыбнулась Сьюзен, на ее круглых щеках появились ямочки. – Ведь от этой беременности многое зависит.
– Да. Мой отец отчаянно хочет сына и наследника.
– В этом вопросе недопустимо давление! – скривилась Сьюзен. – Женщин перед родами и так мучают разные страхи.
Мария накрыла корзинку чистой тряпицей:
– Полагаю, я должна к ней поехать. Очень скоро она на какое-то время удалится в свои покои.
– Она чрезвычайно обрадуется вашему обществу! – воскликнула Сьюзен.
– Что ж, тогда я буду готовиться к поездке в Хэмптон-корт, – решила Мария.
Джейн была счастлива встретиться с Марией.
– Для меня нет ничего отраднее, чем видеть вас здесь. – Поднявшись с диванчика под окном, Джейн поцеловала гостью.
– Ваша милость очень хорошо выглядит, – заметила Мария, опустив глаза на выступавший под расшнурованным платьем огромный живот королевы.
– Я в порядке. По крайней мере, так говорят доктора. Но… – Лицо королевы омрачилось. – Я ужасно боюсь, что заболею чумой или что-нибудь пойдет не так. С начала осени было зарегистрировано много случаев.
– Но ни одного поблизости, – успокоила королеву Мария. – Все будет хорошо. Я здесь, чтобы вас отвлечь. Как незамужняя дама, я не смогу присутствовать при родах вашей милости, но могу одной из первых приветствовать своего новорожденного брата.
Что было правдой. Мария будет рада этому ребенку, хотя он наверняка потеснит ее в очереди на престол. Марии было довольно и того, что король объявил ее своей наследницей. Она любила свою жизнь. И ей гораздо больше хотелось выйти замуж и родить детей, чем получить корону и скипетр. Это было не совсем то, чего желала для дочери покойная королева, однако Мария была готова довольствоваться тем, что дал ей Господь.
Реджинальд Поул стал кардиналом. Мария развлекала Джейн игрой на лютне в личном саду королевы, когда пришедшая туда леди Солсбери сообщила им эту новость.
– Это определенное достижение, – сердечно, хотя и не без толики осторожности, отозвалась Джейн.
– Только представьте, настоящий кардинал в нашей семье! – воскликнула леди Солсбери. – Но, боюсь, король будет недоволен.
Королю определенно это не понравится, подумала Мария. Он считал отъезд Реджинальда в Рим дезертирством и предательством.
– Я не стану говорить об этом отцу, – сказала она.
– И я тоже, – отозвалась Джейн.
– Он рано или поздно обо всем узнает, – нервно заметила леди Солсбери. – И я опасаюсь его реакции на трактат, который Реджинальд составляет по поводу Великого дела. Вы, наверное, помните, что король в свое время попросил Реджинальда его написать. Боюсь, трактат не слишком комплиментарный по отношению к покойной королеве.
– Сейчас это уже не имеет значения. – Джейн потерла спину. – Его милость не сказал о ней ни одного доброго слова.
Но, как оказалось, это имело значение. Вскоре после того разговора как-то раз поздно вечером в дверь апартаментов Марии постучали. Мария, которая засиделась за написанием писем, послала одну из своих придворных дам узнать, кто там.
Это была леди Солсбери. Ее худое лицо опухло от слез.
– Ох, моя дорогая! – упав в объятия Марии, всхлипнула она. – Случилось нечто ужасное.
– Присядьте, – пригласила ее Мария. – Расскажите, в чем дело.
– Король прочел трактат Реджинальда. И страшно разгневался. Меня вызвали в Тайный совет. Оказывается, Реджинальд высказывался против брака его милости с леди Анной в совершенно недопустимых выражениях, и моему сыну крупно повезло, что он находится в Риме вне пределов досягаемости короля. Господь свидетель, лорды вели себя просто ужасно! Они обращались со мной будто с преступницей, словно я виновата, что родила такого сына. Я не сомневаюсь, если бы Реджинальд был здесь, то определенно лишился бы головы. Король не уважает кардиналов. Это стал