о понятно после того, как он казнил кардинала Фишера. – Не выдержав, она жалобно разрыдалась.
Мария нежно обняла несчастную женщину:
– Вот увидите, гнев отца скоро остынет.
Леди Солсбери в отчаянии покачала головой:
– Нет. Боюсь, нет. Мой сын теперь не сможет вернуться домой. Я больше никогда его не увижу. И я… вынуждена отказаться от него. Они заставили меня написать строгое письмо с осуждением его предательской нелояльности. Да простит меня Господь, я повиновалась… хотя на самом деле должна была похвалить его за откровенность.
Мария готова была рыдать от жалости к ней.
– Может, мне попросить королеву походатайствовать за него?
– Нет! – горячо воскликнула леди Солсбери. – Король обошелся с ней крайне грубо, когда она умоляла его сохранить монастыри, а прямо сейчас у нее и так забот полон рот. Я не стану беспокоить женщину на сносях. Тем более что толку все равно не будет. Нет, придется смириться и жить с печалью в душе.
По дворцу разлетелась ошеломляющая новость. Принц! Английский принц! Стряхнув с себя дремоту, Мария услышала крики под окнами своей спальни и шум суматохи. Роды у бедной Джейн длились так долго, что Мария оставила свое продолжительное бдение в личных покоях королевы, где провела последние трое суток в молитвах за успешный исход родов, стараясь не слушать стоны и крики, доносившиеся из-за закрытых дверей спальни. Мария настолько измучилась, что попыталась, не раздеваясь, урвать час-другой для сна, и, конечно, судьба обошла ее стороной.
Одернув платье, Мария прошлась гребнем по волосам, надела чепец и поспешила обратно в покои королевы, где у постели Джейн увидела короля с сыном на руках, а по его щекам катились счастливые слезы.
Мария вгляделась в крошечное личико своего сводного брата.
– Он великолепен! – воскликнула она, сама едва не плача от радости.
Король повернулся к Джейн:
– Дорогая! Как я смогу вас отблагодарить! Вы подарили мне величайшую драгоценность во всем мире – здорового мальчика! Я двадцать семь лет ждал этого момента! Англия наконец-то получила своего наследника, и устойчивость моей династии гарантирована. Теперь мы можем не бояться, что наше королевство будет раздирать гражданская война. – Короля буквально распирало от гордости, он был на седьмом небе от счастья. Посмотрев с обожанием на младенца, он изрек: – Мы назовем его Эдуардом, так как он родился накануне Дня святого Эдуарда Исповедника, нашего королевского святого. Наш сын получит титул герцога Корнуоллского и принца Уэльского. Да благословит вас Господь, Эдуард, мой золотой мальчик! – Король осторожно положил сына в колыбельку, после чего склонился над постелью и с величайшей нежностью поцеловал Джейн. – Тысяча благодарностей вам, моя дорогая, за эту несказанную радость! – Получив в награду от Джейн усталую, но счастливую улыбку, король повернулся к ее придворным дамам. – Пошлите за Кромвелем. Я желаю с ним говорить. Дорогая, я скоро вернусь. У меня неотложное дело.
Мария села рядом с Джейн и взяла ее за руку:
– Я так рада за вас!
– Несмотря на то, что мой ребенок имеет преимущество в наследовании престола? – спросила Джейн.
– И даже несмотря на это! – Мария устремила затуманенный взор на лежавшего в колыбели младенца. – Быть может, получив долгожданного сына, отец с большей охотой возьмется за устройство моего замужества.
– Не волнуйтесь, я постараюсь на него надавить. Он будет счастлив ублажить мать своего наследника.
Тем временем к ним снова присоединился король, у которого по-прежнему был вид триумфатора.
– Я распорядился отправить во все концы королевства герольдов объявить о рождении принца. В соборе Святого Павла, во всех приходских церквях Лондона будут петь «Te Deum». Дорогая, вы по праву заслужили хороший отдых. Я тоже постараюсь поспать, хотя и не уверен, что смогу. Ну а сейчас я должен еще раз взглянуть на своего сына, дабы убедиться, что это не сон!
Когда король склонился над дремлющим младенцем в колыбельке, Джейн взяла мужа за руку:
– Останьтесь со мной. – Подобная интимность вогнала Марию в краску, а повитуха была неприкрыто возмущена, однако Джейн проявила настойчивость. – Я только хочу, чтобы в эту великую ночь вы были здесь, рядом со мной.
– Оставьте нас! – приказал отец. – Я позову, если ребенок проснется.
Мария вернулась в свои покои в приподнятом настроении. Она благодарила Господа за то, что Джейн благополучно прошла через столь тяжкое испытание. И на следующее утро нашла королеву вполне бодрой. Сидя в постели, та подписывала письма и, увидев Марию, сказала:
– Я чувствую себя прекрасно.
И действительно, несмотря на перенесенные страдания, выглядела она хорошо.
Сидевший рядом с ней король светился от счастья.
– Не успеем мы оглянуться, как она уже будет на ногах. А принц очень жадно сосет молоко. Он у нас здоровяк!
На следующий день, зайдя проведать Джейн, Мария снова застала у нее короля.
– Я распорядился, чтобы крещение состоялось в понедельник вечером, – сообщил он. – Из-за чумы я ограничил число гостей, но все будет обставлено с подобающей церемониальной помпой. Крестными отцами будут архиепископ Кранмер, а также герцоги Норфолк и Саффолк. Мария, вы согласны быть крестной матерью?
Мария почувствовала прилив гордости.
– Конечно, сир! Это большая честь для меня, – ответила она.
Она постаралась скрыть свое отношение к Кранмеру. Если ее подозрения на его счет были верными, дай ему шанс – и он заразит юного Эдуарда протестантской ересью. И поведет его по неверной реформистской дорожке, в прямо противоположном направлении от всего того, во что верила она сама. Что ж, в ее лице архиепископ найдет достойного противника, так как она постарается этого не допустить. Она собиралась любить и защищать своего новорожденного братика, а также следить за тем, чтобы его воспитывали в правильном духе.
Несмотря на ограниченное число гостей, на крещении принца присутствовало около четырехсот человек. Вечером в понедельник, уже ближе к полуночи, Мария обогнула формирующуюся во дворе процессию. Дрожащие огни бесчисленных факелов озаряли тьму, отбрасывая теплое сияние на шелка, атлас и парчу. Мария направлялась в покои королевы, где в аванзале присоединилась к Кранмеру, Норфолку и Саффолку.
Они ждали молча, и Мария чувствовала, как растет напряжение. Кранмер наверняка знал, что она о нем думает, а Норфолк определенно помнил, как угрожал разбить о стену ей голову, пока она не станет мягкой, точно печеное яблоко, – подобные вещи не забываются. Что касается Саффолка, он был в числе тех, кто принуждал покойную королеву Екатерину к подчинению. Мария облегченно вздохнула, когда дверь отворилась и их провели в комнату, где на богато украшенной кровати лежала Джейн; ее распущенные волосы свободно падали на плечи, накрытые отороченной горностаем темно-красной мантией. Мария первой из крестных родителей поздравила короля. Он сидел возле кровати в роскошном кресле и с гордостью демонстрировал своего сына, лежавшего в просторной парадной колыбели.
Мария была счастлива видеть, что леди Эксетер, которая всегда была им с матерью хорошим другом, играет в этой церемонии важную роль. Когда эта добрая женщина взяла принца на руки и высоко подняла в воздух, король накинул младенцу на плечи бархатную мантию с длинным шлейфом. Эдуард, уже окончательно проснувшийся, вел себя исключительно примерно, словно осознавая торжественность момента. Уложив младенца на подушку, леди Эксетер понесла его к двери; герцог Норфолк поддерживал голову ребенка, герцог Саффолк – ноги, а граф Арундел нес шлейф мантии. Мария с Кранмером следовали за ними.
Во дворе четверо джентльменов личных покоев короля развернули над головой принца балдахин из золотой парчи, после чего младенца торжественно понесли во главе процессии в Королевскую часовню. Мария мельком увидела среди других послов Шапюи, который тотчас же растворился в блестящей толпе гостей. Елизавета тоже была здесь. Малышку нес на руках брат королевы Эдвард Сеймур, лорд Бошан. Мария шла за ними в сопровождении свиты придворных дам.
В Королевской часовне архиепископ Кранмер окрестил принца в покрытой позолотой серебряной купели, установленной на возвышении, задрапированном золотой парчой. Певчие исполнили «Te Deum», прозвучали трубы, затем герольдмейстер ордена Подвязки прокричал:
– Господь, в своем могуществе и безграничной милости даруй благую и долгую жизнь истинно возвышенному, истинно непревзойденному и благородному принцу Эдуарду, самому дорогому и любимейшему сыну нашего грозного и милостивого господина, короля Генриха Восьмого!
По окончании обряда крещения принца торжественно отнесли обратно в спальню королевы. Мария, державшая за руку Елизавету, шла следом, за ними тянулась вереница почетных гостей.
Леди Эксетер отдала младенца королеве, и та благословила его. Затем ребенка взял король и, рыдая от счастья, благословил его во имя Господа, Девы Марии и святого Георгия. В результате маленький принц раскапризничался, и его унесли в детскую, а гостям подали прохладительные напитки. И только под утро последние гости, поцеловав руки королю и королеве, наконец разошлись.
– Мария, скорее сюда! – В дверях стоял ее отец с вытаращенными от ужаса глазами. – Джейн умирает!
И не успела Мария открыть рот, как отец исчез, но она сразу побежала за ним по освещенным факелами галереям в покои королевы. А оказавшись там, увидела, что лежавшая в постели мачеха практически не дышит.
– Матерь Божья! – в отчаянии воскликнул король. – Джейн! Джейн!
У постели умирающей с расстроенным видом стояли придворные врачи.
Джейн почти не могла говорить. Дыхание ее было редким и прерывистым.
– Эдуард, – прошептала она.
– Может, я принесу сюда принца? – спросила Мария.
– Нет, мадам. Мы не можем брать на себя такой риск, – ответил доктор Чамбер.