– Но он вам понравился?
– Да.
– Сдается мне, он вам очень даже понравился! – расхохотался отец, и она почувствовала, что краснеет, а в комнате внезапно стало невыносимо душно.
– Отец, прошу прощения, мне что-то нехорошо. Могу я уйти к себе?
Лицо короля стало озабоченным.
– Конечно. А что вас беспокоит?
– Думаю, у меня начинается лихорадка… Мне всегда нездоровится в это время года.
Мария удалилась к себе. Нет, она вовсе не заболела. Ей просто нужно было собраться с мыслями и разобраться в своих чувствах. Она знала, что если еще раз увидит Филиппа, то окончательно пропадет. Хотя, возможно, это был ее последний шанс выйти замуж. Но как оставить все, что было привычно и знакомо, ради еретика? Как смириться с перспективой лишиться возможности видеть Шапюи?
Она вернулась в Хансдон под предлогом инфекционного заболевания. И уже там продолжала симулировать болезнь, поскольку не могла принять решения. При одной мысли о замужестве у нее начинались головные боли. И ей отнюдь не стало легче, когда отец написал, что посоветовал герцогу Филиппу остаться при английском дворе до того момента, как она поправится и даст ответ. Она опасалась, что этот день никогда не наступит.
Глава 15
Шапюи, как всегда, держал ее в курсе происходящего. Анна Клевская прибыла в Англию, и король устроил ей торжественную встречу на Шутерс-Хилл возле Блэкхита. Они поженились в Гринвиче, однако ходили слухи, что король не слишком доволен невестой. Марии было неприятно это слышать, поскольку она лелеяла мечты, что новая мачеха станет ей таким же добрым другом, как в свое время королева Джейн.
Король не стал торопить дочь с решением о замужестве. И она поняла, что ему, по-видимому, сейчас хватает проблем с собственным браком. Шли дни, и к концу января Мария потихоньку расслабилась. Не в силах больше выносить нервного напряжения из-за предстоящего замужества, она поняла, каким должно быть ее решение, если, конечно, отец не будет настаивать на браке с Филиппом.
Но нет, все обошлось. В конце месяца отец написал ей, что герцог отбыл домой.
И император, и король Франции ищут моей дружбы, и я более не нуждаюсь в немецких принцах. Ваш брак с герцогом Филиппом не состоится, поскольку он слишком тесно связан с королевой Анной и приходится Вам троюродным братом, а значит, такой союз будет кровосмесительным.
Мария облегченно вздохнула, хотя ей стало немного грустно, что она упустила последний шанс найти мужа, и невольно задалась вопросом: почему эта информация не стала известна, когда рассматривался альянс с Баварией? А потом до нее вдруг дошло, что брак отца с Анной Клевской оказался несчастливым. Бедная Анна! Что она теперь будет делать?
Шапюи сообщил, что король по-прежнему несчастлив с королевой и постоянно бросает ее, предоставляя самой себе. Интересно, попытается ли он с ней развестись? Слишком часто Мария становилась свидетелем подобных драматических событий. Теперь ее сердце разрывалось от жалости к Анне, ведь та оказалась совершенно одна в чужой стране.
В июне отец велел Марии и Елизавете приехать из Хансдона в Уайтхолл, как теперь назывался Йорк-плейс. По дороге туда Мария воспользовалась возможностью познакомиться с мачехой, которая, похоже, обосновалась в Ричмондском дворце.
Они отплыли на барке от Хаммерсмита. Елизавета подпрыгивала на месте от нетерпения. В Ричмонде их провели в частные покои королевы. Анна, одетая в роскошное платье по английской моде, поспешила им навстречу. Забыв о протоколе, она приветливо раскинула руки. Мария увидела перед собой молодую женщину с угловатым лицом, настолько милую и обходительную, что оставалось лишь удивляться, почему король от нее отвернулся.
– Миледи Мария, миледи Елизавета, я рада приветствовать вас, – произнесла она низким гортанным голосом. – И счастлива наконец-то увидеть вас обеих.
– Ваша милость, мы направляемся в Уайтхолл, и я подумала, что будет весьма приятно свести с вами знакомство, – сказала Мария.
– Разве вы прибыли не по просьбе короля? – растерянно спросила Анна.
– Нет. Мы как раз собираемся его навестить. – Мария, обескураженная тем, что невольно огорчила Анну, удивлялась, почему та выглядит настолько расстроенной.
Королева Анна подозвала к себе герцогиню Ричмонд, дочь Норфолка и вдову Генри Фицроя, и попросила увести Елизавету в сад. Затем Мария приветствовала других придворных дам, большинство из которых она хорошо знала. Среди них находилась и ее кузина, леди Маргарет Дуглас, остроумная красавица с огненно-рыжими волосами, которая была дочерью сестры короля, вдовствующей королевы Шотландии. Нежно поцеловав кузину, Мария сказала:
– Леди Маргарет в свое время была моей придворной дамой.
– Пока меня не вынудили служить Анне Болейн, – скривилась Маргарет.
Мария сразу же напряглась:
– Эта женщина принесла очень много горя моей матери и мне.
– Я слышала, королева Екатерина была доброй и набожной женщиной, – любезно заметила Анна.
– О, именно так! – с жаром воскликнула Мария. – Она была замечательной матерью и до конца оставалась верной своим принципам. Она не смогла поступиться ими, признав себя незаконной женой, и ради этого была готова пожертвовать жизнью. Анна Болейн обошлась с ней крайне жестоко. Да и со мной тоже. Она виновата в том, что отец порвал с Римом. Я неустанно молюсь, чтобы настал тот день, когда он помирится с его святейшеством.
Анна кивнула, снова заметно нервничая, и неуверенно сказала:
– Я слышала, королева Джейн благоволила к вам и помогла помириться с отцом.
– Ваша правда. Она была очень хорошей, доброй женщиной, да упокой Господь ее душу! – Мария перекрестилась. – А теперь я должна называть вашу милость матушкой!
– Ничто не доставит мне большего удовольствия. – Анна взяла руки Марии в свои. – Я вряд ли смогу быть вам мачехой, поскольку мы почти одного возраста. Но я постараюсь выказать вам материнскую доброту и стать вашим другом. Умоляю, присядьте рядом со мной, а я распоряжусь, чтобы принесли прохладительные напитки. И тогда мы сможем вдоволь наговориться.
Она налила вина Марии и Маргарет, после чего поспешно осушила свой кубок и налила себе еще.
– Пока не вернулась Елизавета, я должна предупредить вашу милость, что в присутствии моей сестры мы не говорим о ее матери, – сказала Мария. – Она чудесный ребенок, и я делаю для нее все, что в моих силах. Однако она своенравна и немного капризна, а потому нуждается в твердом моральном руководстве, чтобы не уподобиться своей матери.
– Мне жаль девочку, – кивнула Анна. – Так ужасно потерять мать в столь нежном возрасте.
К счастью, в тот день шестилетняя Елизавета, развитая не по годам, вела себя выше всяких похвал, покорив Анну своим очарованием и сообразительностью. Марию растрогало, когда малышка импульсивно сжала руку королевы и осторожно коснулась ее лица, словно не в силах поверить, что новая мачеха – реальная женщина. Мария интуитивно почувствовала, что Анне они обе очень понравились. Они провели весь день за обсуждением образования Елизаветы, ее собак, кукол и разных подходов к обучению. Женщины обменялись анекдотами об общих знакомых и обсудили достоинства Ричмондского дворца. О короле не было сказано ни слова, если не считать того, что Мария поинтересовалась его здоровьем.
Правда, имел место один неловкий момент, когда Анна внезапно спросила у Маргарет Дуглас, где госпожа Говард.
– Полагаю, она у своей бабушки в Ламбете.
– Ей положено быть здесь на дежурстве, но, похоже, она сама себя отпускает когда заблагорассудится. Впрочем, не важно. – Анна улыбнулась Марии. – Простите. Кэтрин Говард – весьма развязная девица, и я только сейчас обнаружила, что ее здесь нет.
– Может, ей не помешает хорошая порка, – мрачно улыбнулась Маргарет.
Анна пожала плечами, но Мария заметила, что королева чем-то раздражена. Затем дамы перевели разговор на жаркую погоду, и тема Кэтрин Говард была забыта.
– Признаюсь, я боялась, вы окажетесь одной из этих ужасных немецких протестантов! – уже в конце визита сказала Мария.
– Так же, как и множество людей! – ответила Анна. – И совершенно напрасно. Ведь я довольно часто хожу к мессе.
После этого Анна еще больше понравилась Марии. К тому времени, как ее барка приплыла в Уайтхолл, Мария уже была вполне довольна новой подругой.
Новость об аресте Кромвеля стала для Марии страшным ударом. Придворные консерваторы давно боялись и ненавидели его и вот теперь, похоже, решили окончательно с ним разделаться. Предательство и ересь! Мария не могла в это поверить. Они сфабриковали улики, чтобы найти повод избавиться от министра. У Марии сердце обливалось кровью, когда она услышала о том, как он, ни о чем не подозревая, вошел с высоко поднятой головой, как и подобает новоиспеченному графу Эссексу, в зал заседаний Совета, где на него накинулись враги и, лишив его всех регалий, поволокли в Тауэр. И отец санкционировал эти действия!
После чего ему уже было не спастись. Парламент объявил Кромвеля предателем и приговорил к смерти. И это его, самого верного слугу короля! Мир, должно быть, сошел с ума!
Крайне опечалило Марию и пришедшее в июле известие, что брак короля с Анной аннулирован. Но, как сообщил Шапюи, Анна оказалась не только легковнушаемой, но и на редкость сговорчивой, чему, по мнению Марии, не приходилось удивляться, поскольку жить с королем было ой как непросто. За последние четыре года он набрал очень много лишнего веса, его ноги находились в плачевном состоянии, и постоянная боль в ногах вызывала опасные вспышки гнева. Так что, скорее всего, Анна была даже рада оказаться свободной женщиной. Она собиралась остаться в Англии, получая удовольствие от щедрых выплат в результате расторжения брака и роскошных домов, подаренных ей королем.
Мария не могла не думать о том, что жизнь матери могла быть гораздо легче, окажись она поуступчивее в деле аннулирования брака. Но матери приходилось защищать права своего ребенка. Она восемнадцать лет была королю верной женой, а потому не могла признать, что она, гордая испанская принцесса, жила в грехе, пусть и неумышленно. Кроме того, ее брак объявили действительным, что подтвердил сам папа римский. Ну а брак Анны, по словам Шапюи, даже не был консумирован. И хотя Мария толком не знала, что такое консумация, она хорошо понимала, что эти два случая нельзя даже сравнивать. Тем не менее Мария не могла не жалеть, что мать отказалась от комфор