тной отставки.
Узнав в августе, что отец женился на Кэтрин Говард, Мария была потрясена. Теперь стало понятно, почему Анна казалась такой раздраженной в тот день в Ричмонде. У Марии глаза полезли на лоб, когда ей сказали, что Кэтрин на тридцать лет моложе короля. Девятнадцатилетняя девчонка! Довольно неприятно получить новую мачеху на пять лет моложе тебя. Без сомнения, отец надеялся, что Кэтрин родит ему детей. Тем не менее Мария пребывала в смятении. По слухам, отец был ослеплен любовью к этой девке.
Но это оказались еще не самые плохие новости. В день бракосочетания короля на Кромвеля обрушился топор палача. Мария не могла поверить, что отец избавился от своего лучшего министра. Она искренне оплакивала Кромвеля, бывшего ей хорошим другом, и по-прежнему спрашивала себя: хотел ли он стать для нее кем-то большим?
Мария сочувствовала Анне, которая всего шесть месяцев была супругой короля, и в конце августа решила нанести ей визит.
– Какая неожиданная радость, – улыбнулась Анна, дав знак, чтобы подали вина.
– Я, пожалуй, воздержусь, – отказалась Мария.
– Не возражаете, если я выпью? – Анна взяла бокал. – Надеюсь, ваша милость в добром здравии.
– Пока все терпимо, – ответила Мария. – Но приближается сезон, когда меня начинают мучить различные недуги. Осень вредна для моего здоровья. А вот вы, насколько я вижу, в отличной форме.
– Теперь я каждый день езжу верхом, – похвасталась Анна. – Я стала вполне сносной наездницей. Я совершаю продолжительные прогулки, дышу воздухом. У вас есть какие-нибудь придворные новости?
– Есть, – вздохнула Мария. – Хотя, боюсь, вы навряд ли захотите их слышать. Королева Екатерина, похоже, вьет из моего отца веревки, а он все ей прощает. Мне сказали, она требует новых нарядов, драгоценностей и бесконечных развлечений. Анна, эта женщина вконец измотает его. Он потерял голову от любви.
– Она вам не нравится?
– Я совсем не знаю ее. Она очень молода, и у нее, по слухам, каждый день новый каприз.
– Она родом их добропорядочной католической семьи, – заметила Анна. – Занимая такое положение, она сможет влиять на короля, направляя его в нужную сторону.
– Сомневаюсь, что у нее хватит на это ума. – Мария не испытывала к Екатерине такого же уважения, как к королеве Джейн или даже к королеве Анне, не говоря уже о покойной матери! Мария замялась, сомневаясь, стоит ли повторять сплетни, ходившие среди придворных. – Вы знаете, поговаривают, что король хочет принять вас обратно.
Анна мгновенно встрепенулась.
– Только не начинайте! – воскликнула она. – Я постоянно слышу подобные слухи!
– Для них, конечно, нет никаких оснований, хотя многие из нас надеются, что он это сделает, – прошептала Мария.
– Я ценю ваши добрые намерения, однако меня вполне устраивает мое нынешнее положение, – заверила ее Анна.
– Вот и хорошо. Не стоит питать несбыточных надежд. Эта девица уже успела прижиться. Король увез ее подальше, чтобы немного обтесать и представить в самом выгодном свете.
Они с наслаждением продолжили сплетничать. Анна настояла на том, чтобы Мария перед отъездом в Нью-Холл отобедала с ней. Мария, которой очень понравился пирог с дичью и заварной крем с мускатным орехом, уехала, рассыпавшись в благодарностях за столь теплый прием.
Мария появилась при дворе в начале декабря, разодетая в меха и бархат, в блеске драгоценных камней. Когда ее провели в покои королевы, она сделала реверанс, и они с Екатериной принялись настороженно разглядывать друг друга. Затем Екатерина улыбнулась, Мария ответила ей тем же. Новая королева действительно оказалась очень хорошенькой, разве что чуть полноватой.
– Дамы, я вас оставлю, чтобы вы могли лучше узнать друг друга, – произнес сияющий от счастья король и, чуть прихрамывая, удалился.
И словно по команде, все придворные дамы окружили Марию, обхаживая ее не меньше, чем Екатерину. До конца дня Мария оставалась в центре внимания. Екатерина сидела в сторонке; она выглядела так, будто была тут лишней, и хмурилась на двух фрейлин Марии, повернувшихся к ней спиной. Мария не могла не заметить столь вопиющего проявления неуважения. Похоже, ее юную мачеху демонстративно игнорировали. Когда Екатерина громко заиграла на вёрджинеле, Мария, покинув сонм доброжелателей, присоединилась к ней:
– Могу я присесть рядом с вашей милостью?
– Конечно, – чопорно ответила Екатерина.
– Я знаю, что вы большой друг истинной веры, – сказала Мария. – В наши трудные времена она нуждается в настоящих защитниках.
– Действительно, – буркнула Екатерина, продолжая дуться.
– Я была очень рада узнать, что его милость мой отец счастлив в браке, – заметила Мария. – Хочется верить, что ваша милость тоже счастлива. Если вам понадобится совет или поддержка, я буду рада вам помочь. Вы очень молоды и не знаете обычаев придворной жизни. Моя мать была королевой и прекрасным примером для всех.
– Благодарю вас, – зарделась Екатерина. – Но мне уже почти двадцать, и у меня в наставниках сам король. Вы ведь знаете, какой он внимательный.
– Вы совершенно правы. Я знаю его гораздо дольше, чем ваша милость, – парировала Мария.
Но не успела Екатерина ответить, как к ним подошла Кэтрин Уиллоуби, герцогиня Саффолк. Она взяла Марию за руку со словами:
– Моя дорогая матушка очень любила мать вашей милости. Вы будете опечалены, услышав, что она умерла в прошлом году.
– Боже, какие грустные новости! – У Марии на глаза навернулись слезы. Мария де Салинас, вышедшая замуж за лорда Уиллоуби, приехала из Испании вместе с Екатериной Арагонской и самоотверженно служила ей. – Она была добра ко мне и всегда мне нравилась. А моя мать, эта святая женщина, обожала ее.
Пока дамы предавались воспоминаниям, к ним подошли другие женщины, и Екатерина вновь оказалась выключенной из общей беседы. Мария, которая уже успела понять, что, кроме католической веры и любви к нарядам, у них с мачехой вообще нет ничего общего, тем не менее предприняла попытку продолжить светскую беседу с ней, но, увы, тщетно, поскольку остальные стали шумно требовать внимания.
Мария, планировавшая пробыть при дворе три дня, была крайне обескуражена, когда на следующее утро отец заявил, что ей надлежит присоединиться к Эдуарду в Эшридже в Хартфордшире, поскольку двор переезжал во дворец Отлендс. Она вернулась в свои покои, где застала обеих фрейлин, которые, заливаясь слезами, собирали вещи.
– Что случилось? – удивилась Мария.
– Король нас уволил, – ответили девушки.
Теперь все встало на свои места. Тут явно приложила руку Екатерина. Расплата за то, что ее игнорировали.
Мария бросилась обратно в покои короля и по пути практически столкнулась с Шапюи.
– Ваше высочество! – торопливо поклонившись, вскричал он. – С чего вдруг такая спешка?
Она рассказала послу о случившемся.
– А-а-а… – Шапюи посмотрел на нее с мудрой улыбкой, которую она так любила. – Теперь понимаю. К счастью, у меня есть кое-какие дела, которые мне нужно обсудить с его величеством сегодня утром. Я подниму этот вопрос.
– Вы серьезно? О, благодарю вас! – Если кто и способен исправить ситуацию, так это Шапюи.
– Король отменил свой указ, – сообщил посол, встретившись с Марией перед обедом. – Он понял, что проявил излишнюю строгость. Ваши фрейлины могут уехать с вами завтра.
– Я опять в долгу перед вами, – сказала Мария. – Значит, мне все-таки придется уехать?
– Боюсь, что да. Но… – Он понизил голос. – Ваше высочество, вы должны радоваться, что снова окажетесь в чистой атмосфере вашего домашнего окружения, которая явно контрастирует с грязным воздухом здешнего двора.
Мария зарделась от его комплимента. Ей хотелось, чтобы Шапюи задержался и поговорил с ней подольше, однако он, к сожалению, торопился на встречу с французским посланником.
Когда на следующее утро Мария официально прощалась с Екатериной, юная королева, к величайшему удивлению Марии, подарила ей помандер с драгоценными камнями.
– Это мера моего глубочайшего уважения, – сказала Екатерина.
Мария пришла в замешательство:
– Очень любезно со стороны вашей милости. Изумительный подарок. Я буду им дорожить.
Стоявший рядом король расплылся в улыбке и нежно поцеловал Екатерину:
– У вас щедрое сердце, моя дорогая.
Мария вернулась ко двору на Рождество. Когда она приблизилась к Хэмптон-корту, ей навстречу выехали все джентльмены короля, а в парке ее уже ждал Генрих, заключивший дочь в свои любящие объятия. Дворец был нарядно украшен гирляндами из вечнозеленых растений. Запах свечей, установленных посреди сосновых шишек, сушеных апельсинов со специями и ягод можжевельника вернул Марию во времена ее детства, когда Рождество было самым волшебным периодом года. Впрочем, рождественские ароматы также напомнили Марии о тех, кто когда-то праздновал с ней Рождество и кого уже не было в живых.
Мария удивилась, когда в начале января прибыла с подарками Анна Клевская, но еще больше ее поразило, что отец тепло приветствовал бывшую супругу и они прекрасно ладили. Как трогательно, что их развод оказался им обоим во благо. Когда король явился на ужин в заполненный людьми зал для приемов, то по правую руку от него шла Екатерина, а по левую – Анна. Обменявшись теплыми приветствиями с Марией, Анна прошла на отведенное ей место в конце стола на возвышении. Все внимательно за ней наблюдали, но она, похоже, сохраняла полную безмятежность.
Во время трапезы за столом велась оживленная беседа. Екатерина усиленно старалась произвести хорошее впечатление. Мария смеялась вместе со всеми, но при этом заметила, что король пару раз поморщился от боли. Должно быть, его беспокоила больная нога. Однако Екатерина, кажется, ничего не замечала.
– Мы будем танцевать? – спросила она. – Ой, Генри, прошу вас, давайте потанцуем! Обожаю, когда вы ведете меня в танце у всех на глазах!