– Вот потому-то Эдуард здесь практически и не бывает, – объяснила Елизавета Екатерине.
– Мы не имеем права рисковать его здоровьем. Он мой единственный сын, – встав с места, заявил отец. – Итак, я скоро вернусь. Садитесь, дамы. И никаких церемоний. – С этими словами он, тяжело ступая, направился в сторону королевских покоев.
– Я так рада, что у нас появится новая мачеха. – Елизавета взяла леди Латимер за руку и, нахмурившись, добавила: – Последняя оказалась весьма порочной.
– Что ж, я всегда была о ней невысокого мнения, – поспешила вмешаться в разговор Мария. – Поэтому, в отличие от других, не слишком удивилась ее падению.
– А мне она нравилась, – заметила Елизавета, – хотя я редко ее видела. То, что с ней случилось, просто ужасно, совсем как… – Она запнулась и замолчала.
Совсем как то, что произошло с ее матерью. Как тяжело жить с осознанием того, что твой отец, хотя и вполне справедливо, обрек твою мать на жестокую, мучительную смерть. Факт, который наверняка окрасит все воспоминания о ней. Однако нельзя сказать, чтобы у Елизаветы их было слишком много.
– Вы должны постараться выбросить эту женщину из головы, – посоветовала Екатерина. – Но если вам захочется поговорить, я всегда к вашим услугам и готова вас выслушать.
– Не желаю об этом думать, – заявила Елизавета. – И я никогда не выйду замуж. Когда ты замужем, с тобой случаются всякие нехорошие вещи.
Марию опечалили слова сестры, но, если вспомнить об участи Анны Болейн, подобные опасения имели под собой основания.
– Чепуха! Лично я хотела бы выйти замуж. Однако мы обе должны подчиняться воле отца. – Мария слышала, что отец снова пытался ее просватать, но, к сожалению, его усилия не увенчались успехом. Желая сменить тему разговора, она повернулась к Екатерине. – Ваша мать преданно служила моей матушке. И помогала ей пережить трудные времена.
Елизавета явно чувствовала себя не в своей тарелке, что было вполне объяснимо, ибо именно ее мать и стала причиной тех трудных времен. И хотя сестры были очень близки, сей прискорбный факт будет всегда лежать между ними обоюдоострым мечом.
– У меня остались кое-какие памятные вещички, подаренные мне и моей матери королевой Екатериной, – обратилась к Марии леди Латимер. – Если желаете, я вам их покажу.
Мария пришла в восторг.
– С превеликим удовольствием! У меня от матери осталось совсем немного вещей, – сказала Мария и тут же переключилась на сестру. – Елизавета, перестаньте набивать рот и уберите локти со стола.
На что Елизавета состроила недовольную рожицу.
Король женился на Екатерине в июле, в покоях королевы в Хэмптон-корте. Мария и Елизавета присутствовали на церемонии, шлейф невесты несла Маргарет Дуглас.
Обряд совершил Стивен Гардинер, епископ Винчестерский, к которому Мария испытывала смешанные чувства, так как, с одной стороны, сладкоречивый прелат помогал аннулировать брак ее матери, а с другой – был твердым сторонником ортодоксии, что не могло не вызывать восхищения.
Итак, дело сделано. Екатерина стала королевой Англии.
Мария и Елизавета вскоре обнаружили, что новая мачеха скрасила их существование. Для Марии стало превеликим удовольствием снова находиться при дворе. Она быстро сблизилась с королевой, которая выказывала ей свое расположение в полном соответствии с высоким положением Марии.
Ученые мужи стекались в покои Екатерины. Ее апартаменты, всегда украшенные цветами, были сосредоточием научных дискуссий и смеха. В этой расслабленной атмосфере Мария расцвела прямо на глазах. Она обожала общество собиравшихся у королевы придворных и священнослужителей. Редкостная доброта Екатерины каждый день превращала в праздник – неслыханное дело при королевском дворе. Придворные дамы в основном были женщинами образованными, и между ними часто возникали жаркие стимулирующие дебаты, порой очень жаркие. Иногда в них принимал участие король, любивший интеллектуальные споры больше, чем что бы то ни было.
– Можете высказываться совершенно свободно! – увещевал он присутствующих, тем не менее Екатерина поспешно переводила в другое русло сомнительные разговоры.
В покоях королевы Мария нашла для себя и другие удовольствия. С Екатериной их объединяла общая любовь к пышным нарядам. Мария, стремившаяся скрасить свою невзрачную, по ее мнению, внешность, предпочитала более броскую одежду. Екатерина постоянно одаривала падчерицу платьями и ювелирными украшениями.
– Невозможно выразить словами мою радость по поводу появления у меня такой замечательной падчерицы, – сказала королева, когда они однажды сидели, потягивая вино, в ее личном саду. – Мария, я всего лишь на четыре года старше вас, но, надеюсь, вы можете смело считать меня своей второй матерью и хорошим другом.
– Все так и есть, мадам, – улыбнулась Мария.
– Я написала принцу Эдуарду и леди Елизавете, что с нетерпением жду того дня, когда они смогут посетить меня при дворе.
После церемонии бракосочетания Елизавету, несмотря на ее протесты, отправили обратно в Хатфилд, поскольку в Лондоне свирепствовала чума.
– Боюсь, наш отец еще не скоро это разрешит.
Екатерина печально кивнула:
– Елизавета мне ответила. Ее письма крайне замысловатые. Можно подумать, мне писала женщина сорока лет!
– Она всегда была развита не по годам.
– Когда она приедет, – улыбнулась королева, – я сделаю вас обеих своими статс-дамами. Вы обе пережили трудные времена, и меня до глубины души тронуло то, как вы ухаживаете за Елизаветой.
– Она нуждалась в ком-нибудь, кто мог ее направлять. Кейт Чепернаун, ее наставница, недостаточна строга с ней. Елизавета слишком похожа на свою мать. Она любит лесть, и у нее переменчивый характер.
Снова взявшись за вышивание, Екатерина заметила:
– Она еще слишком мала и, возможно, пытается защитить свой статус. Полагаю, так же как и вы.
Глаза женщин встретились, и Мария кивнула:
– Нам пришлось очень нелегко. Только что ты была обожаемой принцессой и весь мир лежал у твоих ног, а потом… потом все разом отняли, а тебя объявили незаконнорожденной, и это было ужасно. Не сомневаюсь, что по этой причине мне и не удается найти себе мужа. А ведь я мечтаю выйти замуж и родить детей.
Импульсивно подавшись вперед, Екатерина взяла падчерицу за руку:
– Сочувствую. Хорошо, что вы тратите свои материнские чувства на Елизавету. Вы ей нужны. А госпожа Чепернаун – образованная женщина и прекрасная учительница, несмотря на отдельные недостатки.
– О да, – согласилась Мария. – Она обучила Елизавету языкам, в чем та немало преуспела, и ознакомила с классической литературой. А также помогла ей освоить лютню и вёрджинел.
– Не сомневаюсь, что в этом есть и ваша заслуга, – улыбнулась Екатерина. – Ведь вы очень талантливо музицируете.
Мария зарделась от удовольствия:
– Как и мой отец, я очень люблю музыку. Музыка у нас в крови. – Она замялась, не зная, стоит ли озвучивать предположение, которое постепенно переросло в убеждение, но все-таки рискнула. – Я помогаю Елизавете, потому что она чудесный ребенок, а вовсе не из-за наличия у нас кровных уз. Боюсь, она, собственно, даже не дочь моего отца. – Поймав изумленный взгляд собеседницы, Мария добавила: – Ее отцом был музыкант по имени Марк Смитон. Говорят, она на него очень похожа.
Екатерина покачала головой:
– Я не верю своим ушам! Елизавета – точная копия отца. При первой встрече это сразу бросилось мне в глаза.
– Но ваша милость никогда не видели Марка Смитона, – возразила Мария. – В противном случае вы наверняка обнаружили бы сходство. И, как мне говорили, довольно сильное.
– Я не вправе это комментировать, – с сомнением в голосе ответила Екатерина. – Как насчет того, чтобы немного прогуляться?
Мария с готовностью встала:
– Как вам будет угодно.
– Мне не терпится познакомиться с принцем Эдуардом, – явно желая сменить тему разговора, сказала Екатерина, когда они углубились в дворцовый сад и направились в сторону аллеи для игры в кегли, где игра уже была в самом разгаре. – Было бы очень приятно собраться наконец всей семьей.
– Это действительно было бы крайне приятно. – Мария уже жалела, что рассказала королеве о своих подозрениях; теперь оставалось лишь молиться, чтобы та не сочла нужным поделиться полученными сведениями с королем. – Эдуарду скоро исполнится шесть лет. Король собирается назначить своего капеллана доктора Кокса наставником принца. Что меня беспокоит. Поговаривают, будто доктора Кокса уволили из Оксфорда за лютеранские воззрения. Не хочу, чтобы рядом с моим братом был такой человек.
– Если подобные слухи верны, ваш отец навряд ли сделал бы его капелланом, – заметила Екатерина.
– Ненавижу реформы! – содрогнулась Мария. – Они все имеют протестантскую подоплеку. День, когда мой отец разорвал отношения с Римом, стал черным днем для Англии.
– Тсс! Думайте, что говорите! – шикнула на нее Екатерина.
Они приближались к аллее для игры в кегли, и их могли услышать. Придворные кланялись им и делали реверансы. Мария заставляла себя улыбаться и кивать. Иногда она чувствовала себя чужой в том мире, в котором теперь жила.
Екатерина сдержала слово и не выдала Марию. Более того, она уговорила короля пригласить на Рождество троих его детей. Было очень приятно собраться под одной крышей всей семьей, и Мария впервые за много лет почувствовала себя счастливой. Елизавета с жаром предалась подготовке к празднику: готовила ветви омелы и заворачивала новогодние подарки, а Эдуард, серьезный шестилетний мальчик, веселился, как самый обычный ребенок.
Мария обожала Эдуарда. Из пухленького малыша он превратился в красивого светловолосого мальчика, и Мария души в нем не чаяла, как, впрочем, и Елизавета, которая, будучи ближе к брату по возрасту, стала ему компаньоном по играм. Однако Марию он любил не меньше, насколько вообще был способен любить серьезный, замкнутый ребенок. Она объясняла его замкнутость отсутствием материнской ласки, а потому, как и в случае с Елизаветой, пыталась заменить ему мать, осыпая его подарками, многие из которых делала своими руками, и проявляя самый живой интерес к его обучению и общему развитию. Эдуард в ответ не только дарил ей подарки, но и старательно писал милые письма с признаниями в любви. Он явно получал удовольствие от общества старшей сестры, постоянно уверяя ее, что она навсегда останется для него особым другом. Во время празднований Мария, посадив брата себе на колени и прижавшись щекой к его шелковистым волосам, смотрела на танцующих придворных и молилась о том, чтобы наставники-реформаторы не заразили принца своими подрывными идеями, ибо, когда придет время, он непременно станет великим королем.