Глава 17
– Дочь, у меня для вас хорошие новости, – сказал Марии отец за обеденным столом. – Новый акт парламента восстанавливает вас в очереди на престол.
Мария потеряла дар речи от захлестнувшей ее волны невероятного счастья и тут же подумала о том, что покойная матушка, должно быть, ликует на небесах.
– Сэр, у меня нет слов, чтобы выразить свою радость.
Король просиял от удовольствия:
– Мы с королевой по-прежнему надеемся иметь детей, и все рожденные у нас сыновья будут следующими за Эдуардом в очереди на престол. В противном случае корона перейдет к вам и вашим наследникам, а затем – к Елизавете и ее наследникам.
Что было честно и справедливо.
После этого разговора Мария не смогла проглотить ни крошки. Когда король отошел ко сну, Мария со слезами на глазах повернулась к Екатерине:
– Я знаю, что должна благодарить только вас. Невозможно передать, как я счастлива. Ведь моя святая матушка боролась исключительно за то, чтобы я получила свое законное место в очереди на престол. Я не рассчитываю на королевскую корону. Надеюсь, Эдуард останется в добром здравии и доживет до того времени, когда у него появятся дети. Я только хотела добиться признания своего права на трон. Теперь я на седьмом небе от счастья!
В ознаменование издания Акта о престолонаследии король заказал специальную картину. Приглашенный художник прибыл для того, чтобы сделать наброски портрета Марии. Когда король показал дочери и Екатерине завершенный шедевр, женщины были ошеломлены. На картине был изображен король, сидящий на троне под балдахином в тронном зале в Уайтхолле; возле его колена стоит принц Эдуард; Мария и Елизавета находятся по обе стороны от отца, возле колонн, обрамляющих центральную группу и символизирующих, как с грустью поняла Мария, столпы легитимности. А рядом с королем сидит не Екатерина, а королева Джейн.
Екатерина тоже расстроилась, но похвалила картину.
– Очень тонкая работа, – произнесла она.
– Вы понимаете, почему я поместил сюда Джейн, – сказал король. – Она подарила мне наследника. Поэтому было вполне уместно изобразить ее как матриарха – основательницу моей династии.
– Конечно. Изобразить ее здесь – очень правильное решение, – улыбнулась Екатерина.
Вскоре после этого королева попросила Марию, немного говорившую по-испански, помочь ей развлечь испанского герцога Нахеру. Они надели свои лучшие парадные платья и, блистая бриллиантами и драгоценными камнями, вошли в зал для приемов в сопровождении придворных дам во главе с Маргарет Дуглас. Мария была счастлива снова встретиться со своей кузиной, присутствие которой оживляло любое светское событие. Пока они ждали окончания аудиенции герцога у короля, Маргарет развлекала всех шутками, в том числе анекдотом о паре цезарей, разделивших Римскую империю пополам.
Вскоре в сопровождении нескольких знатных особ под присмотром Шапюи появился герцог Нахера. В последнее время Мария стала замечать, что Шапюи сильно постарел. Он поседел, черты лица заострились, походка стала болезненной и шаткой. Было больно видеть, как сильно он сдал, хотя при взгляде на Марию в его глазах по-прежнему появлялся тот самый огонь – нет, они ничуть не потускнели. Мария опасалась, что Шапюи скоро придется покинуть свой пост, о чем было даже страшно подумать. Но она отогнала тревожные мысли и с улыбкой приветствовала знатного гостя.
Екатерина отвела герцога и его спутников в свои личные покои, где по ее сигналу заиграли музыканты и начались танцы. Королева первой вышла на середину зала в паре со своим братом, графом Эссексом; Мария танцевала с герцогом. Затем она танцевала в паре с Маргарет Дуглас, а вокруг них кружились придворные дамы в разноцветных шелках и чепцах, украшенных драгоценными камнями. После чего все отошли в сторону, чтобы посмотреть, как проворный венецианец, состоявший на службе у короля, исполнял гальярду с такой удивительной легкостью, будто у него на ногах были крылья.
Мария не отходила от Анны Клевской, тоже приглашенной на прием. В конце вчера, когда герцог откланялся и народ стал расходиться, Мария тронула Анну за рукав и доверительно прошептала, воспользовавшись тем, что ее слова утонули в стоявшем вокруг гуле голосов:
– Я волнуюсь за своего отца. Он болен. Это уже всем видно. Королева говорит, он проводит много времени в своих тайных покоях и практически не выходит из комнаты, разве что для прогулки по личному саду, да и то когда в состоянии это сделать. Полагаю, королеве приходится очень нелегко, так как у короля еще сильнее испортился характер и его настолько донимает боль в ногах, что он становится совершенно невменяемым и взрывается по поводу и без повода.
Анна порывисто сжала руку Марии:
– Даже слепому видно, как стремительно ухудшается его здоровье. И как сильно он страдает от боли в ногах.
– Похоже, дела гораздо плачевнее, чем он хочет показать. – Мария не скрывала своего отчаяния. – Он более не в состоянии самостоятельно подняться и спуститься по лестнице, теперь его приходится затаскивать наверх с помощью специального подъемника. А по галереям и залам его носят в кресле с длинными ручками. – Оглядевшись по сторонам, Мария наклонилась поближе к Анне. – Пожалуй, нам стоит пройти в галерею, подальше от чужих ушей. Здесь нас могут подслушать. – В галерее, где, к счастью, никого не было, Мария продолжила: – Если честно, я думаю, он долго не протянет. – Она запнулась, собираясь поделиться своими опасениями. – И тогда королем станет мой брат, но я опасаюсь за нас и за Англию, поскольку его обучают евангелисты из Кембриджа. Наверняка сплошные еретики! Когда я читаю его письма, меня бросает в дрожь. Бедный ребенок! И боюсь, королева это поощряет. По-моему, она горячо поддерживает реформы, как и все ее придворные дамы.
Анна молчала, и Мария невольно задалась вопросом, не возникло ли у бывшей жены короля собственных подозрений, а потому, не дожидаясь ответа, продолжила:
– Нет, Анна. Будущее приверженцев истинной веры крайне туманно. Мы должны молиться, чтобы отец прожил гораздо дольше, но волки уже исходят слюной в ожидании нового приказа. И тут мы совершенно бессильны! – В голосе Марии послышались горькие нотки. – Неужели они не боятся за свои бессмертные души? – Она с тяжелым вздохом принялась перебирать четки. – Пора присоединиться к остальным, пока нас не спохватились.
После отъезда герцога Нахеры Мария осталась при дворе. Екатерина уже не в первый раз советовала падчерице найти себе какое-нибудь дело по душе. Сама Екатерина составляла молитвенник и считала, что Мария, с ее высокой образованностью, может заняться чем-то аналогичным. Некоторое время назад Екатерина предложила падчерице перевести на английский «Парафразы» Эразма Роттердамского к Евангелию от Иоанна. Мария сомневалась в своих знаниях латыни и в том, вправе ли она браться за подобную работу, но в принципе идея ей понравилась, тем более что Екатерина ее всячески поощряла.
– Разве вы не согласны с тем, что женщина столь высокого статуса должна заниматься интеллектуальным трудом? – спрашивала она.
Марии ничего не оставалось, как согласиться. И вот теперь, разогретая энтузиазмом Екатерины, она наконец приступила к работе.
В то лето дипломатические отношения с Францией вконец ухудшились, и король вернулся к своему столь долго вынашиваемому плану захватить эту страну. Мария и Екатерина переживали из-за решения короля самолично возглавить кампанию, поскольку его здоровье оставляло желать лучшего, однако он не желал слушать никаких возражений. И действительно, идея завоевать Францию, казалось, вдохнула в него новую жизнь. Преисполненный решимости и энтузиазма, он отплыл к чужим берегам, в свое отсутствие назначив Екатерину регентом.
Мария вскоре поняла, что титул этот не был пустым звуком. Екатерина работала не покладая рук: встречалась с членами Тайного совета, решала государственные проблемы, занималась правонарушениями и финансами, обеспечивала достойное снабжение армии и флота. И в довершение всего, она переживала из-за здоровья короля и новой вспышки чумы, опасаясь которой постоянно переезжала вместе с королевскими детьми из одной резиденции в другую.
– Ума не приложу, как у вас это получается, – заметив во время ужина, что королева буквально засыпает, сказала Мария.
– Так чудесно видеть женщину, которая управляет Англией, – бросив восхищенный взгляд на Екатерину, вступила в разговор Елизавета. – И это доказывает, что нет ничего невозможного.
– Только не вздумайте сказать нечто подобное в присутствии отца, – улыбнулась Мария. – Он считает, что женщины не могут править государством.
– Тогда странно, что он назначил вашу мачеху регентом, – заметила герцогиня Саффолк, одна из статс-дам королевы.
– Ах, но я во всем полагаюсь на членов Совета! – криво улыбнулась Екатерина.
– Похоже, это они на вас полагаются! – как всегда откровенно, парировала ее подруга.
Король занял Булонь! Эта триумфальная новость привела в ликование весь двор, а Мария горячо возблагодарила Господа за одержанную отцом победу. И вот теперь он возвращался домой. Бремя забот на плечах Екатерины сразу стало легче, да и чума отступила. При всем при том Марию мучили ее обычные осенние недуги. Пришло время возвращаться в Хансдон, чтобы отдохнуть и заняться переводом Евангелия от Иоанна. Однако к Рождеству она непременно вернется ко двору!
В один солнечный январский день Мария, которой не терпелось узнать последние зарубежные новости, пригласила Шапюи прогуляться по королевским садам. Но даже короткая прогулка давалась ему с большим трудом из-за сильной боли в ногах, и, заметив мучения своего спутника, Мария спустя какое-то время предложила присесть на скамью.
– Благодарю вас, ваше высочество. Увы, боюсь, еще немного – и мне понадобится кресло с носильщиками. – Он заставил себя улыбнуться. – Ваше высочество и королева всегда очень внимательны ко мне.