– Это мы еще посмотрим! – воскликнула Мария. – Я пока не собираюсь сдаваться. Ведь на кону стоит королевство.
К вечеру следующего дня, измученные, вспотевшие и грязные, они прибыли в Соустон-холл, возле Кембриджа, особняк видного католика Джона Хаддлстона. Он радушно встретил Марию и, несмотря на все уговоры не подвергать себя опасности, даже пошел на нарушение закона, отслужив в ее присутствии мессу. Как потом догадалась Мария, хозяин дома просто не верил, что ему угрожала опасность, – теперь уже нет. Тем не менее она молилась, чтобы Господь сохранил ее брата, так как не могла забыть того маленького мальчика – главную драгоценность отца, – которого когда-то любила. Эдуард должен жить, хотя бы во имя отца.
Рано утром, восстановив силы после живительного ночного отдыха, помывшись и переодевшись в чистую одежду, предоставленную женой хозяина, Мария выехала со своим маленьким отрядом в сторону Бери-Сент-Эдмундса, где ее восторженно встречали местные жители, выбежавшие посмотреть на наследницу престола.
Мария остановилась на ночлег в Юстон-холле, вблизи Тетфорда, в доме своей подруги леди Бург. Во время ужина в дверь громко постучали, и Мария вскочила, готовая бежать. Она решила, что ее выследили люди Нортумберленда, но это был ее ювелир, мастер Рейнс, который вошел в зал запыхавшийся, в заляпанной грязью одежде.
– Ваше величество, – опустившись перед ней на колени, произнес он, – король умер. Да здравствует королева!
В этот момент Мария не испытала ни печали, ни ликования.
– Кто вас послал? – с подозрением в голосе спросила она, опасаясь, что это какая-то хитрость с целью вернуть ее в Лондон.
– Сэр Николас Трокмортон, мадам.
– Благодарю вас, мастер Рейнс. – Отпустив ювелира, Мария повернулась к хозяйке дома. – Я сомневаюсь, можно ли доверять сэру Николасу Трокмортону. Он действительно предупредил меня, что я должна укрыться в своих поместьях, но чего ради он решил мне помогать? Ведь сэр Николас является сподвижником Нортумберленда.
– Ваше высочество, возможно, вы правы, – сказала леди Бург; ее лицо под вдовьим чепцом стало еще бледнее. – А что, если это наживка, чтобы заманить вас в ловушку?
– Или, возможно, Нортумберленд провоцирует меня на то, чтобы я объявила себя королевой, тогда как мой брат все еще жив. В таком случае я буду виновна в государственной измене, и меня можно будет на законных основаниях устранить. Пожалуй, мне стоит попридержать новость, которую привез мастер Рейнс, и продолжить путь… в надежде на подтверждение из другого источника.
– Да, мадам, так будет лучше всего. А я никому не скажу, что вы были здесь.
Мария встревожилась, когда, подъехав к Нориджу, увидела, что жители закрыли ворота прямо у нее перед носом. Она незамедлительно повернула назад, но догнавший беглецов местный житель предупредил, что лорд Роберт Дадли, сын Нортумберленда, собрал войско, намереваясь взять их небольшой отряд в окружение. После тревожного сообщения Мария поменялась одеждой с одной из своих служанок и во весь опор помчалась в Кеннингхолл. Уже подъезжая к дворцу, она услышала за спиной стук копыт, отчего ее сердце испуганно екнуло, но, увидев на всаднике ливрею императора, облегченно вздохнула.
Шейфве отправил за Марией своего секретаря, которого она знала и которому могла доверять.
– Ваше высочество, король умер, – упав посреди дороги на колени, произнес запыхавшийся гонец.
Мария, объятая невыносимой печалью, осенила себя крестным знамением. Итак, это оказалось правдой. Несчастный, заблудший мальчик… Но сейчас горевать было не время, поскольку гонец продолжил говорить:
– Мой господин велел передать вам, что не стоит надеяться одержать верх над Нортумберлендом. Вам также не удастся покинуть Англию. Путь отрезан военными кораблями, стоящими на рейде вдоль всего восточного побережья. Герцог послал за вами своего сына, а потому будет разумнее, пока не поздно, вступить в переговоры. – Гонец нервно оглянулся, словно желая убедиться, что лорд Роберт Дадли не идет за ним по пятам.
– Благодарю вас, добрый господин, – сказала Мария. – Я пришлю послу ответ, когда у меня будет время подумать, как мне следует поступить.
Внезапно она заметила, что сопровождавшие ее дамы и джентльмены спешились и опустились перед ней на колени. Только сейчас она осознала тот факт, что стала королевой – пусть не фактически, но хотя бы по праву. Она протянула руку для поцелуя, и буквально каждый из приближенных так жадно припал к этой руке, что на ее глаза навернулись слезы.
– Благодарю вас всех, мои дорогие друзья, – произнесла Мария. – А теперь мы должны поднажать. Время праздновать еще не пришло.
Когда она достигла Кеннингхолла, к ней присоединились тридцать лояльных джентльменов со своими людьми. Для нее было огромным облегчением увидеть перед собой величественный кирпичный особняк и ров старинного замка. Когда она вошла в парадный зал, украшенный четырнадцатью гобеленами, на которых были запечатлены подвиги Геракла, то сразу почувствовала себя в безопасности. В оружейном зале находились приличные запасы оружия. Но самое главное, Марию ждали трое ближайших помощников, приехавших верхом из Хансдона. Они уже узнали о кончине короля, хотя и не от советников, не удосужившихся передать в Хансдон экстренные новости, и низко поклонились своей госпоже, приветствуя ее как королеву.
Мария созвала придворных в парадный зал. Когда все собрались, она поднялась с кресла на возвышении и сказала:
– Леди и джентльмены, мне необходимо выполнить свой тяжелый долг и сообщить вам, что наш суверен король Эдуард отдал свою душу Господу. В соответствии с Актом о престолонаследии и завещанием короля Генриха я объявляю себя законной королевой Англии, по закону Божьему и закону человеческому.
Услышав оглушительные крики искренней радости, Мария была глубоко тронута. Тем не менее имелись практически непреодолимые препятствия, с которыми нужно было справиться, чтобы стать королевой не только формально, но и фактически. Во-первых, следовало уведомить Нортумберленда о ее намерениях. В тиши своего кабинета Мария написала членам Совета письмо, выдержанное в хорошо узнаваемом стиле королевского приказа. Она написала, что опечалена кончиной своего брата, но повинуется воле Господа. После чего напомнила им о пунктах завещания ее отца.
Мы верим, что нет ни одного истинного подданного, способного делать вид, будто он не знает об условиях завещания. А потому с Божьей помощью мы должны заявить о своем праве на королевский титул.
Ей кажется странным, продолжила она, что брат скончался несколько дней назад, а они даже не потрудились поставить ее в известность. Однако она верила в их лояльность и готовность ей служить, а также в то, что они, будучи благородными людьми, поступят как должно. Она дала ясно понять, что знает об их планах, при этом тактично предположив, что к вероломству их подтолкнули политические соображения.
Тем не менее, милорды, мы благосклонно относимся к вашим поступкам, будучи готовы полностью и добровольно помиловать вас, дабы избежать кровопролития и отмщения. Мы верим, что вы должным образом воспримете эту милость, чтобы не вынуждать нас прибегнуть к услугам наших истинных подданных и друзей в нашем правом деле. А посему, милорды, мы просим и требуем, во имя ваших обязательств перед Господом и нами, чтобы вы ради сохранения чести и гарантии вашей безопасности провозгласили наше право и правовой титул на корону и управление этим королевством в городе Лондоне и других местах.
Подписавшись как королева, Мария вручила письмо своему посланцу. Она направила копии письма в большие и малые города по всему королевству, а также тем, кто занимал государственные должности, призвав всех преданных людей присягнуть ей на верность как своему суверену. Затем она объявила, что будет поддерживать в Англии религию, учрежденную покойным братом, и не станет затевать решительных перемен. Несомненно, это был чисто популистский жест, но местные дворяне со своими арендаторами сразу поспешили в Кеннингхолл, предлагая вооруженную помощь.
Мария была довольна тем, с какой скоростью самые достойные английские мужья отзывались на ее призывы, – казалось, все они только того и ждали.
Первым прибыл сэр Генри Бедингфилд из Оксбург-холла в Норфолке, чей отец был тюремщиком матери Марии в черные дни 1530-х годов. Мария тепло приветствовала его, поскольку это было похоже на искупление. Затем приехал состоятельный сэр Ричард Саутвелл со своими людьми; он доставил оружие, деньги и провиант. За ним последовал граф Бат и граф Сассекс, причем оба со своими единомышленниками. Теперь народ прибывал толпами: из восточных графств и из еще более дальних земель. Вскоре вокруг Кеннингхолла возник военный лагерь, с каждым часом становившийся все больше. Марии сообщили, что люди по всей стране провозглашают ее королевой. Она обходила лагерь, приветствуя и благодаря сподвижников, и, к своему величайшему удивлению, обнаружила, что на ее сторону перешли не только католики, но и протестанты, желавшие видеть на троне законную наследницу.
Вскоре стало очевидным, что ей следует переместиться в крепость побольше, укрепленную получше. Тогда Мария двинула свое войско на юг, в Саффолк, в сторону замка Фрамлингем, находившегося в пятнадцати милях от побережья. Это была мощная крепость, окруженная стенами длиной сорок футов и толщиной восемь футов. Посмотрев на тринадцать огромных башен, Мария сразу поняла, что здесь она будет в безопасности. И пусть лорд Роберт Дадли делает все, что в его силах!
Она едва не расплакалась, увидев в оленьем парке перед замком толпу местных жителей, которые собрались, чтобы засвидетельствовать ей свою преданность. Под их восторженные крики она подняла на бастионе свой штандарт.
– Здесь, должно быть, больше пятнадцати тысяч вооруженных людей, – заметил Бедингфилд, который вместе с другими военачальниками стоял рядом с Марией, глядя на людское море вн