болтали, словно добрые друзья.
Мария недолюбливала посла: тот был скользким типом, который открыто поддерживал Нортумберленда. Де Ноай мог по-прежнему плести против королевы интриги, так как ее друг и покровитель, император Священной Римской империи, являлся врагом Франции. Неужели де Ноай уговаривал Елизавету предъявить права на корону? Ну конечно же нет! Похоже, Мария шарахалась от собственной тени. Король Генрих не потерпел бы протестантки на английском престоле. Однако Ренар придерживался противоположной точки зрения.
– Мадам, леди Елизавета затевает интригу вместе с французами, – заявил он, когда они с Марией прогуливались по ее частному саду, греясь в лучах сентябрьского солнца. – Ее популярность угрожает безопасности вашего величества. Она умная, честолюбивая и хитрая.
– Боюсь, вы правы, – вздохнула Мария. – Я искренне пыталась сохранить наши теплые отношения, но она изменилась, и теперь я не могу быть уверена в ее лояльности. Мне становится все труднее скрывать свою неприязнь к ней.
– Мадам, она сама во всем виновата. Вы старались проявлять к ней доброту. Заклинаю вас, будьте бдительны и не спускайте с нее глаз!
– Я воспользуюсь вашим советом, – кивнула Мария.
Ренар обратил на нее взор своих прекрасных глаз, и Мария на секунду забыла, что она королева. Какое счастье заручиться поддержкой такого сильного, уверенного в себе мужчины, иметь возможность получить от него дельный совет… находиться в его обществе! Она уже начала было подумывать о том, чтобы пригласить Ренара посидеть с ней в тени старого дерева – придворные дамы будут неподалеку для соблюдения приличия, – но тут он заговорил, вернув Марию в реальность:
– Мадам, я насчет леди Джейн Грей… Император придерживается мнения, и я с ним абсолютно согласен, что вы должны казнить ее как предательницу.
– Нет, мессир, об этом не может быть и речи! – отрезала Мария. – Леди Джейн и ее супруг останутся в Тауэре в почетном заточении до тех пор, пока я не сочту безопасным помиловать их и выпустить на свободу. Они предстанут перед судом и будут осуждены, но исключительно для проформы. Совесть не позволит мне предать их смерти, несмотря на то что они, строго говоря, совершили предательство.
Ренар в очередной раз пришел в раздражение:
– Ваше величество, это неразумно. До тех пор пока Джейн жива, она будет средоточием протестантских заговоров против вас. Заклинаю вас хорошенько подумать.
– Сожалею, но я уже приняла решение, – заявила Мария. – Впрочем, я буду бдительно следить за тем, чтобы леди Джейн не стала средоточием заговора, и выпущу ее на свободу, лишь удостоверившись, что в королевстве все спокойно.
– Что ж, мадам, – без улыбки произнес Ренар, – надеюсь, вам не придется пожалеть о столь странной снисходительности. Что касается меня, то я не смогу спать спокойно, пока вы не согласитесь уничтожить всех Саффолков.
– Мессир, вы слишком многого от меня хотите, – ответила Мария.
С этими словами она повернулась и направилась назад к дворцу, в глубине души сокрушаясь, что огорчила Ренара.
Она поинтересовалась мнением Гардинера, и тот решительно согласился с Ренаром.
– Проявлять милосердие в данном деле – форменное безрассудство, – заявил он.
Мария отказывалась это слушать. На самом деле ее весьма впечатлило полученное от Джейн пространное письмо с полным и правдивым отчетом о ее девятидневном правлении, причем без каких-либо попыток оправдаться. У Джейн, собственно, не было выбора, хотя она и понимала, что не должна была принимать корону. Именно поэтому ей было стыдно просить прощения за свое преступление. Она писала:
Никто и никогда не мог утверждать, что я желала корону или что я была ей рада. Я хочу сказать это Вашему Величеству, дабы продемонстрировать свою невиновность и облегчить совесть.
«Как я могу причинить зло столь чистой душе?» – спрашивала себя Мария. Ведь Джейн была всего-навсего пешкой в опасной шахматной игре и не заслуживала смерти. Нет. В данном случае следовало проявить милосердие. Впрочем, суд состоится уже после коронации.
Глава 29
– Ваше величество, – с низким поклоном произнес Ренар, – я попросил об аудиенции, поскольку меня крайне беспокоит то, что леди Елизавета проявляет не только дружеский интерес к Эдварду Куртене. – (Для Марии эти слова прозвучали тревожным набатом. В какие игры играет Елизавета? Неужели она хочет увести потенциального мужа прямо у сестры из-под носа?) – Боюсь, за всем этим стоит мессир де Ноай. Он втерся в доверие к леди Елизавете и теперь осторожно обрабатывает Куртене. Приглашает его на ужин и внушает ему, что ваше величество никогда не выйдет за него, а вот леди Елизавета вполне может. Ведь Куртене крайне легковерный. Предупреждаю вас, эти двое могут быть опасны. Если смешать кровь Плантагенетов и Тюдоров, они будут выглядеть юными и харизматичными правителями. И при поддержке короля Франции смогут стать мощной оппозицией и свергнуть ваше величество.
Марии стало нехорошо. Елизавета не способна поступить так с родной сестрой!
– Мне кажется, вы делаете из мухи слона, придавая слишком большое значение обыкновенному флирту, – сказала Мария.
– Не стоит недооценивать эту молодую женщину… или французов! – предостерег Марию Ренар.
Мария отпустила его, чувствуя тревогу в душе. Похоже, опасность грозит ей со всех сторон. Теперь-то она поняла, почему отец каленым железом выжигал измену.
Нет, она подавит проблему в зародыше, завоевав лояльность Куртене. Итак, Мария вернула ему наследственные владения в Девоне и наградила землями, приносящими 3000 фунтов в год. Она также подарила Куртене роскошную одежду и отцовское бриллиантовое кольцо стоимостью 16 000 крон. После чего все решили, что подобная щедрость Марии объясняется ее намерением выйти замуж за Куртене. Придворные принялись усиленно его обхаживать и, обращаясь к нему, вставали перед ним на колени. Граф Пембрук подарил Куртене прекрасный меч и породистых лошадей. Леди Эксетер показала Марии лестное письмо от короля Генриха, адресованное ее сыну, которое тот попросил передать королеве. Более того, Куртене дал понять, что нанимает себе на службу исключительно католиков.
– Он пытается втереться в доверие к вашим дамам, – как-то вечером сказала Сьюзен, когда они вместе с Марией составляли список гостей для предстоящей коронации. – Он также взял себе за привычку называть меня «матушкой».
– Он слишком зазнался, – фыркнула Джейн. – Кичится своим положением и стал совершенно несносным. Я слышала, как он хвастался Анне Бассет, что на коронацию наденет костюм из синего бархата с золотым шитьем.
– А вот и нет. Не наденет, – отрезала Мария и тут же удалилась к себе в кабинет, чтобы отправить ему письменное уведомление выбрать костюм другого цвета, поскольку сама собиралась надеть на коронацию платье из синего бархата.
Вернувшись на место, она поймала на себе задумчивый взгляд Сьюзен.
– Мадам, не знаю, стоит ли это говорить, но Кэтрин Бриджес слышала сплетню, что милорд граф Девон наверстывает упущенное время в домах терпимости Бэнксайда.
Мария понятия не имела, что такое дом терпимости, но звучало это достаточно подозрительно.
– Что вы имеете в виду?
– Он посещает бордели, при всем уважении к вам, мадам.
Мария понятия не имела и что такое бордель, но постеснялась спросить.
Ей на выручку пришла Сьюзен:
– Это место, куда ходят мужчины, чтобы заплатить за то, что происходит на супружеском ложе.
Мария была потрясена до глубины души. Чем бы ни занимались люди на супружеском ложе, навряд ли за это нужно было платить.
– Не желаю об этом ничего знать, – поспешно сменив тему разговора, заявила она.
В ту ночь слова Сьюзен эхом звучали у Марии в голове, не давая уснуть. И тогда она приняла твердое решение. Она не выйдет замуж за Куртене и на время отодвинет проблему выбора мужа. Сейчас основным вопросом повестки дня была религия. Мария поняла, что перевести часы назад и вернуть все, как было на момент смерти отца, явно недостаточно. Она должна безоглядно идти к цели своей миссии – восстановлению католической веры в Англии; полумеры будут оскорблением для Господа.
На следующий день она вызвала императорских послов и официально сообщила им о своем намерении вернуть Церковь Англии в подчинение Святому престолу в Риме.
Она ожидала, что послы возрадуются, но увидела на их лицах откровенный испуг. Хмуро переглянувшись, послы неохотно кивнули.
– Мадам, – обратился к ней Шейфве, – вам стоит ограничиться восстановлением проведения мессы. Заходить дальше было бы неразумно. Мы заклинаем вас придерживаться вашего плана по возвращению порядка вещей таким, каким он был перед смертью короля Генриха.
– Но мой долг – сделать так, чтобы Англия вновь обратилась к Иисусу Христу! – Мария была недовольна, что для них прагматические соображения оказались важнее возложенной на нее священной миссии. – Именно для этого Господь возвел меня на этот престол. Я постоянно общаюсь с папой римским. Он скоро пришлет сюда своего легата, кардинала Поула.
– Мадам, – сердито сказал Ренар, – прежде чем пускать его в вашу страну, вам стоит сперва посоветоваться с парламентом. Вашим подданным потребуются твердые заверения по поводу церковной собственности, а всем хорошо известны взгляды кардинала на этот вопрос.
– Ваше величество, а вы обсудили этот вопрос в парламенте? – спросил Шейфве.
Мария смутилась. Почему они все на нее напустились? Ведь вопрос совсем простой. Она королева, и ее желание – закон.
– Еще нет, – ответила она.
– Тогда, мадам, не говорите никому, кроме епископа Гардинера, о ваших планах, чтобы злонамеренные люди не воспользовались этим обстоятельством для подготовки против вас заговора.
– Последнее, чего желает император, – это развязывания религиозных войн в Англии, – добавил Ренар. – Вы не можете себе такое позволить. Заклинаю, наберитесь терпения и подождите. Господь укажет вам подходящий момент для возвращения в лоно Римско-католической церкви.