– Мадам, прибыла делегация представителей палаты общин, – сообщил Гардинер. – Они хотят видеть ваше величество.
– Пропустите их, – сев в кресло под балдахином, распорядилась Мария.
Депутаты смиренно встали перед ней на колени, однако голос спикера звучал твердо:
– Мы явились сюда, чтобы просить ваше величество пересмотреть свое решение выйти замуж за испанского принца.
Мария сердито уставилась на делегатов. Их следовало отчитать за подобную самонадеянность, однако она сдержалась, поскольку прямо сейчас главным было сохранить любовь и преданность подданных. Она буквально кожей чувствовала тревогу Ренара.
– Я не могу этого сделать, – ответила она, – так как связана договором и собственными намерениями. Впрочем, могу вас заверить, что мой брак ни в коей мере не ущемит ваших свобод.
Она отпустила делегатов, отметив про себя их смущенные лица, после чего повернулась к Ренару:
– Уверяю вас, я считаю себя женой его высочества и никогда не выберу себе другого мужа. Я лучше потеряю корону и жизнь, но не отступлюсь.
Сейчас следовало продемонстрировать твердость духа и внешнее спокойствие. И возможно, было бы неплохо лично обратиться за помощью к лондонцам. Советники умоляли ее подумать о собственной безопасности. Она оставалась глуха к их увещеваниям.
В тот день, облачившись в парадные одежды и надев корону, Мария поехала в Гилдхолл, вызвав на встречу лорд-мэра и олдерменов. Молва о приезде королевы бежала впереди нее, и толпы народа заполонили резиденцию. Улыбаясь, кивая направо и налево, Мария прошла сквозь толпу и взошла на трон. Она не приготовила речи, но хорошо знала, что собирается сказать. Слова эти шли у нее прямо из сердца.
– Я явилась сюда лично, чтобы сообщить вам то, что вы уже знаете. Часть жителей Кента предательски восстала против меня… и против вас тоже. – Она окинула взглядом испуганные, озабоченные лица и увидела, что люди ловят каждое ее слово. – Я ваша королева, которой вы поклялись в преданности и покорности. Вам наверняка известно, что королевский титул перешел ко мне по наследству от моего отца, и по отношению к нему вы всегда вели себя как лояльные и любящие подданные. Поэтому я не сомневаюсь, что и по отношению ко мне вы будете вести себя так же. – Немного смягчив тон, Мария улыбнулась собравшимся. – Я не знаю, что такое материнская любовь, ибо мне еще не довелось быть матерью, но если суверен и правитель способен любить своих подданных подобно тому, как мать любит свое дитя, то уверяю вас, я, будучи вашей госпожой и повелительницей, искренне и нежно люблю вас всех. И надеюсь, что вы отвечаете мне тем же, а потому не сомневаюсь, что мы дадим повстанцам беспощадный отпор.
Марии удалось задеть людей за живое, атмосфера в зале слегка разрядилась. Однако оставался еще один болезненный вопрос, который волновал и будоражил подданных.
– Что касается моего брака, я не вольна следовать своим желаниям, ибо отнюдь не стремлюсь выйти замуж. Я благодарю Господа, что до сих пор была девственницей. Однако если, как это делали до меня мои предки, Господу будет угодно, чтобы я оставила после себя плод чрева своего, наследника, который будет вами править, то, полагаю, вы не только возрадуетесь, но и будете знать, что это пойдет на общее благо. Если лорды и простые люди не поймут, что замужество мое совершается в интересах нашего государства, то даю вам свое королевское слово, что до конца жизни останусь безбрачной. – Мария встала, выпрямившись во весь свой невеликий рост. – Я намерена жить и умереть вместе с вами, не щадя сил для нашего святого дела, ибо ваша судьба, ваше имущество, ваша честь, ваша личная безопасность, ваши жены и дети находятся под угрозой. Если вы будете вести себя как хорошие подданные, я встану за вас стеной, поскольку вы заслуживаете заботы своей королевы. А теперь, мои добрые подданные, наберитесь смелости и встретьте мятежников лицом к лицу, как пристало мужчинам, и не ведайте страха, ибо, истинно говорю я вам, я их совсем не боюсь.
После короткой паузы толпа взорвалась яростными аплодисментами. Головные уборы полетели в воздух, кое-кто вытирал слезы. Было очевидно, что преданность своей королеве заставила забыть о неприятии выбранного ею супруга. Мария и сама глотала слезы радости. Она все-таки сумела перетянуть общественное мнение на свою сторону.
– О, как мы счастливы, что Господь подарил нам столь мудрую и смелую королеву! – воскликнул потрясенный Гардинер, когда она спустилась по лестнице.
– Я в жизни не видел более непоколебимой леди, чем ваше величество, – обратив на нее восхищенный взор своих прекрасных глаз, прошептал Ренар.
После той знаменательной речи тысячи мужчин поднялись на бой с мятежниками. И весьма кстати, поскольку армия Уайетта уже насчитывала семь тысяч человек и стремительно увеличивалась. Повстанцев удалось остановить возле Саутуарка, где горожане трудились всю ночь, чтобы сделать Лондонский мост непроходимым. Уайетт ограничился разграблением приората Святой Марии Овери в Суррее и расположенного неподалеку Винчестерского дворца.
И все же Лондон пребывал в волнении. Лорд-мэр распорядился, чтобы каждый мужчина стоял у двери своего дома, высматривая мятежников. Для поддержания боевого духа речь королевы на всех углах зачитывали герольды. Люди в панике кружили по городу, женщины рыдали от страха и, загнав домой детей и незамужних девиц, запирали двери на засов. На улицах раздавали доспехи, поскольку магазины были закрыты, а витрины заколочены.
Уайтхолл замер в тревожном ожидании. Вооруженные стражники охраняли зал для приемов, придворные дамы плакали, причитали, в ужасе заламывали руки из страха, что их либо изнасилуют, либо убьют. Однако Мария сохраняла хладнокровие и спокойно принимала доклады о развитии событий.
– Все в руках Господа, – успокаивала она придворных. – Если Он за нас, кто может быть против нас?
Советники уговаривали Марию отдать приказ направить пушки Тауэра на другой берег реки и расстрелять мятежников, однако она воспротивилась:
– Мы не станем убивать невинных жителей Саутуарка!
Уайетт, опасаясь, что по его войску будут стрелять из тяжелых орудий, отвел людей вверх по реке к Кингстону, где пересек Темзу и направился обратно по северному берегу к Тайберну, остановившись у стен города.
Когда новости о продвижении противника достигли Уайтхолла, Совет снабдил всех придворных оружием и предложил Марии бежать по реке.
– Нет! – отрезала она. – Я буду ждать до последнего. Будь я мужчиной, вы бы сейчас увидели меня на поле брани.
Она стояла у окна галереи над воротами Гольбейна, не обращая внимания на суматоху, хлопанье дверей, причитания и визг придворных дам. Никаких признаков появления армии Уайетта пока не наблюдалось, хотя, похоже, ждать осталось недолго. Графа Пембрука и сэра Хамфри Клинтона отправили во главе кавалерии в Сент-Джеймсский парк, чтобы преградить дорогу врагу. Мария терзалась неизвестностью, но ее успокоил Гардинер, который принес последние новости:
– Мадам, произошла небольшая перестрелка. Однако, по слухам, люди Уайетта истощены и отказываются воевать. Многие дезертировали. В результате Уайетт с небольшим отрядом двинулся в сторону Чаринг-Кросс.
У Марии екнуло сердце. Уайетт был совсем близко! Придворные дамы громко запричитали, их вопли эхом разносились по залам дворца.
Внезапно в галерею вбежали стражники.
– Ваше величество, уходите! – рявкнул капитан. – Они стреляют уже на территории дворца. Все пропало! Вам нужно срочно бежать!
– Нет! Я и шага отсюда не сделаю! – Мария сама удивлялась своей стойкости, – вероятно, подобная смелость была ей ниспослана Богом. Она обратилась к придворным: – Молитесь, и я обещаю, что скоро вы услышите хорошие вести. – С этими словами она повела своих дам в часовню и упала на колени.
– Уайетта взяли! – В дверях часовни возник Гардинер, вид у него был взъерошенный, но триумфальный.
Мария встала и поклонилась распятию на алтаре:
– Хвала Всевышнему, ибо Он сотворил очередное чудо!
За ее спиной женщины облегченно рыдали.
– Уайетта взяли у ворот Темпл-Бар, – рассказывал Гардинер, когда они шли в сторону зала для заседаний Совета по галереям, которые были забиты придворными, жаждущими поздравить королеву. – Пембрук со своей кавалерией отрезал его отряд от основных сил, а затем пленил. Он просто сдался в плен, кроткий как ягненок. Его сподвижники окружены и арестованы.
– Отправьте их в Тауэр, – распорядилась Мария, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги.
Сказывалось напряжение последних дней, но через несколько минут она будет в порядке.
Советники, естественно, были смертельно напуганы.
– Мадам, – произнес Паджет, когда она села во главе стола, – мы чувствуем себя обязанными заявить, что восстание стало результатом вашего чрезмерного милосердия после восшествия на престол. В будущем вы должны ожесточить свое сердце и показать вашим подданным, что вас невозможно запугать, так как ваша снисходительность едва не стоила вам трона.
В любое другое время подобное заявление возмутило бы Марию, но советники, все как один, продемонстрировали свою лояльность, и она понимала, что они отстаивают ее интересы.
– Милорды, я воспользуюсь вашим советом, – ответила она. – Я решила не проявлять милосердия к предателям. И впредь буду неустанно требовать исполнения закона, вселяющего ужас в сердца тех, кто замыслил дурное. Кроме того, я больше не потерплю в своем королевстве ереси, ибо мы видим, что она приводит к злоумышленным заговорам против меня.
Мария, естественно, согласилась, что вожаки мятежников должны быть преданы смерти в назидание другим потенциальным бунтовщикам.
После совещания она вызвала Ренара и рассказала ему о своем решении.
– Они совершенно правы. Сейчас не время проявлять милосердие. Отныне вы, ваше величество, должны неумолимо расправляться с любыми еретиками. И подобная страшная месть с вашей стороны будет уместна, – заявил он и, помолчав, добавил: – Призываю вас избавиться от тех лиц, которые могут спровоцировать восстание. Я имею в виду леди Джейн и ее мужа.