– Принц старался быть любезным и обходительным, – тем же вечером сообщил лорд-канцлер Марии, которая с замиранием сердца ждала его возвращения. – После того как в церкви Святого Креста он возблагодарил Господа за свое благополучное прибытие, мы проводили принца в предназначенные ему апартаменты. На пиру, устроенном в его честь, он произнес речь, в которой сказал, что покинул родину не для приумножения своей власти, а так как Господь призвал его стать супругом вашего величества и он не мог противиться Божественной воле. До тех пор пока мы будем верными подданными, он останется для нас хорошим сувереном. Гости громко хлопали ему и зааплодировали еще громче, когда он принял бокал доброго английского пива, которое, похоже, ему понравилось. Затем, повернувшись к испанским вельможам, он велел им забыть их старые обычаи, ибо начиная с сего дня они должны жить как англичане.
Мария жадно ловила каждое слово Гардинера. Филипп определенно очень хорошо начал. Но едва ли она могла спросить Гардинера – священника, соблюдавшего целибат, – о вещах, которые интересуют женщин. Действительно ли принц так же красив, как на портрете? Тепло ли он отзывался о ней? Взволнован ли предстоящей женитьбой? Что ж, все это она и сама скоро выяснит.
– Возьмите это кольцо, – сняв с пальца бриллиант, сказала она. – Умоляю, отдайте завтра принцу перстень в качестве подарка от меня. Скажите ему, что я с нетерпением жду с ним встречи в Винчестере.
Глава 33
Гардинер предоставил в распоряжение Марии дворец Вулвси, свою временную резиденцию возле собора, и проследил за тем, чтобы все было готово к ее приезду. Мария поймала себя на том, что ей было не до обустройства на новом месте, поскольку она сгорала от нетерпения в ожидании прибытия жениха. Время, казалось, тянулось бесконечно. Но в один прекрасный вечер, уже ближе к ночи, когда она, потеряв всякую надежду на его приезд в этот день, собиралась лечь спать, Ренар принес сообщение, что принц уже в пути.
– Живо! – подозвав к себе придворных дам и служанок, воскликнула Мария.
Она кинулась в спальню, где женщины облачили свою госпожу в черное бархатное платье с высоким воротником и подъюбником из серебряной парчи, а затем помогли ей надеть драгоценности. Мария несколько недель кряду продумывала наряд для этого торжественного момента. Она еще никогда не выглядела, да и не будет выглядеть так хорошо.
Мария заставила себя степенно прошествовать по длинной галерее, где в окружении поспешно созванных фрейлин, советников и придворных осталась ждать жениха. Когда на лестнице послышались тяжелые мужские шаги, у Марии замерло сердце, она почти побежала к двери и внезапно оказалась лицом к лицу с будущим супругом.
В костюме из белой лайки с сюрко, расшитым золотом и серебром, в шляпе с длинным плюмажем, Филипп казался сказочным принцем, даже красивее, чем на портрете. Благородные черты лица – широкий лоб, серые глаза, прямой нос, – мужественная осанка и пропорциональное телосложение. Он был чуть ниже ростом, чем представляла Мария, что, впрочем, вообще не имело значения. Она не могла скрыть своего восторга при виде этого мужчины.
– Добро пожаловать, ваше высочество! – радостно произнесла она по-латыни, поскольку знала латынь лучше испанского, а Филипп не говорил по-английски.
– Ваше величество! – поклонился он.
Зардевшись, она целомудренно поцеловала собственную ладонь, прежде чем протянуть руку жениху. Он улыбнулся и на английский манер поцеловал Марию в губы, отчего у нее голова пошла кругом. Потом он взял ее за руку и повел через зал для приемов; они сели на троны под балдахином, придворные остались стоять на почтительном расстоянии.
– Надеюсь, вы уже оправились после вашего путешествия? – не в силах оторвать от него глаз, спросила Мария.
– Да, ваше величество. Оказанный мне теплый прием заставил забыть о телесной слабости.
– А ваш отец, император… он в добром здравии?
– Был здоров, когда я уезжал. Благодарю.
– Надеюсь, предоставленная вам резиденция вас удовлетворила.
– Более чем, ваше величество.
Некоторое время они продолжали обмен любезностями, пока Мария внезапно не поняла, что беседу в основном ведет она. Нервозность заставляла ее болтать не переставая, хотя она отлично понимала, что как королева должна задавать темп разговора. К сожалению, она не могла перевести разговор на более личные темы, поскольку не знала, как это сделать. Им предстояло связать себя брачными узами, но они об этом пока молчали. А ей так много хотелось ему сказать!
Вскоре у Марии начал иссякать запас любезностей, и она вздохнула с облегчением, когда вперед выступил лорд Уильям Говард.
– Ваше высочество, мы с нетерпением ждали вашего приезда сюда, – обращаясь к Филиппу, произнес он также по-латыни и, ухмыльнувшись, добавил: – День, о котором вы мечтали, скоро наступит. Это будет венчание и постельная церемония, каких мы уже много лет не видели.
– Действительно, – улыбнулся в ответ Филипп, однако Мария заметила некую скованность в его манерах.
Ну конечно, испанцы всегда придерживались строгих взглядов. Филипп мог и не оценить грубого солдатского юмора.
Однако лорд Уильям, вовсю разошедшись, продолжал гнуть свою линию:
– Сэр, у вас пригожая невеста. Спорим, вы неплохо разогреете ей постель!
Мария почувствовала, что краснеет. Она не смела поднять на Филиппа глаза.
Впрочем, тот, казалось, пропустил мимо ушей сальную шутку.
– Ваше величество, позвольте мне представить вам своих кавалеров, – произнес он, подзывая сопровождавших его мужчин.
Удостоив каждого из них вниманием, она в свою очередь провела Филиппа в соседнюю комнату, где уже собрались придворные дамы, горевшие желанием познакомиться с принцем. Они присели перед ним в реверансе, но он по очереди поднял каждую из них и каждую поцеловал в губы. После чего повернулся к Марии:
– У меня хорошие новости для вашего величества. Сегодня я узнал, что мой отец уступил мне два королевства: Неаполитанское и Иерусалимское. Он сделал это для того, чтобы я пошел к венцу как полноправный монарх, на равных условиях с вашим величеством.
Присутствующие в зале лорды встретили слова Филиппа вежливыми аплодисментами. Мария улыбнулась жениху:
– Могу я первой принести вам свои поздравления… ваше величество!
Филипп ответил сияющей, на сей раз теплой улыбкой.
Но затем, слишком скоро, пришла пора расставаться, поскольку час был уже поздний. Однако Мария, желая еще немного задержать Филиппа, поинтересовалась, отвезет ли он жену посмотреть его новые королевства. Она с удовольствием посетила бы святые места в Иерусалиме, если, конечно, сможет надолго оторваться от государственных дел. Оказалось, что Филипп еще и сам не видел своих новых владений.
– Быть может, ваше величество научит меня, как попрощаться по-английски с вашими лордами, – попросил он Марию, и та, чрезвычайно растроганная, прошептала ему на ухо нужные слова, после чего он встал и, поклонившись ей, произнес: – Доброй ночи, все милорды.
Она не сомневалась, что Филипп произвел хорошее впечатление.
В ту ночь Мария не могла уснуть, вспоминая о встрече с Филиппом. В ее душе царило смятение, мысли путались. Понравилась ли она ему так же, как он ей? Филиппа нельзя было обвинить в недостатке любезности, тем не менее Мария чувствовала некую отчужденность. Ни ощущения близости, ни упоминаний о свадьбе, ни попыток ухаживания. Но что она могла знать о любовных отношениях? Быть может, у испанцев не принято говорить о подобных вещах перед венчанием. Как только они поженятся – как только он отведет ее к супружескому ложу, – все изменится.
На следующее утро – накануне их бракосочетания – Мария послала в подарок Филиппу два великолепных костюма для церемонии. Один из них был действительно роскошным: с восемнадцатью пуговицами из плоскогранных алмазов и с сюрко из золотой парчи с эмблемами Англии и Испании – розой Тюдоров и плодом граната, вышитыми золотыми бусинами и мелким жемчугом. Мария надеялась, что он выберет именно этот костюм.
В тот день, когда Филипп снова прибыл во дворец Вулвси, Мария усадила его в Восточном зале. Она расспрашивала жениха об Испании, а он интересовался английскими обычаями, которые ему следовало узнать. Они говорили о покойной матери Марии и о его покойной матери, и Филипп впервые за все время немного расслабился, поскольку потери эти были чем-то таким, что их объединяло. Мария чувствовала себя уже свободнее в обществе жениха, а Филипп казался более оживленным и много улыбался.
Все будет хорошо.
На улице собрались огромные толпы, разразившиеся восторженными криками, когда Мария появилась у западного входа в Винчестерский собор. Ее жесткое платье из пурпурной парчи элегантно развевалось во время ходьбы, драгоценности переливались в лучах июльского солнца. За Марией шли Маргарет Дуглас, несшая шлейф невесты, и маркиза Винчестер, которая возглавляла внушительную процессию, состоящую из членов Тайного совета, пэров и придворных дам. Украшенные гобеленами прохладные хоры были заполнены людьми, изо всех сил тянувшими шею, чтобы увидеть королеву. В средокрестии возвели круглый деревянный помост, задрапированный пурпурной тканью. Здесь к Марии присоединился Филипп, ждавший ее в боковом приделе. Он выбрал не тот из двух подаренных Марией костюмов, что ей особенно понравился, а другой, который ему чрезвычайно шел: длинное парчовое одеяние, отделанное малиновым атласом и подбитое малиновым бархатом, с перламутровыми пуговицами. Филипп улыбался невесте.
Новобрачные, шедшие в сопровождении маркиза Винчестера, графов Пембрука, Дерби и Бедфорда, поднялись по лестнице и опустились на колени, чтобы исповедоваться епископу Гардинеру. Затем Винчестер, как старший пэр, взял Марию за руку и от имени народа передал Гардинеру, который вложил ее руку в протянутую ладонь Филиппа и продолжил обряд бракосочетания по-латыни и по-английски. Филипп надел на палец невесты простое золотое кольцо, выбранное ею лично, поскольку именно таким в старые добрые времена венчались непорочные девы. Она была на седьмом небе от счастья, когда Гардинер объявил их с Филиппом мужем и женой, а собравшиеся в церкви встретили завершение обряда одобрительными криками.