— Посол Нордвиг, что это за камень?
— Этот камень, ваше королевское величество, рождается в жерле вулкана. Мы называем его обсидиан и считаем, что он дарует крепкое здоровье. Но это не весь подарок. Песцов мой владыка добыл сам, — он сделал знак стоящим за его спиной мужчинам, и один из них с поклоном протянул Лютеции тугой шелковый сверток.
Королева кивнула под умоляющим взглядом Лютеции и позволила развязать атласную ленту. Сверток на глаза у всех развернулся сам, мгновенно увеличившись в объеме и превратившись под вздох фрейлин в белоснежную пушистую горжетку.
— О! Какая прелесть! Маман, можно? Ну, пожалуйста! — умоляюще посмотрела на королеву Лютеция и, дождавшись улыбки и позволения, накинула горжетку на себя.
Мех действительно был великолепен: густой, безупречно белый, с не слишком длинным ворсом. Он шелковисто поблескивал на свету, всем своим видом давая понять, что такое настоящая роскошь. Посол Нордвиг идеально уловил момент, чтобы прервать восхищенные охи и ахи фрейлин и громко заявить:
— Подарок владыки для его невесты!
Сверток для Марии был больше в несколько раз, и она даже на мгновение задумалась, как ухитрились пронести они его на бал, не привлекая внимания. Когда развязали атласные ленты, даже Мария не смогла сдержать восхищения.
— Если вы позволите, ваше королевское величество?.. — посол смотрел на королеву, и после крошечной паузы та неохотно кивнула.
Над Марией склонилась госпожа Мерон и на ухо потребовала шепотом: «Встаньте с кресла, ваше высочество!».
Чуть растерянная Мария встала, стараясь не сделать лишний шаг от кресла и в уме напоминая себе про собственную «хромоту», а госпожа Мерон накинула ей на плечи искрящуюся чистым снегом шубу. Роскошную, почти в пол, фалды которой легли на синий бархат платья вольными свободными складками.
— Те меха, что вы преподнесли мне вчера, не менее восхитительны. Я рада, посол Нордвиг, что вы смогли так порадовать принцесс. Передайте вашему королю, что мы благодарны! — королева величаво склонила голову.
— Маман! — Лютеция с возмущением смотрела на мать, закусив от злости губу. Она явно была уже не слишком довольна своим подарком.
Однако королева с несколько резиновой улыбкой произнесла только одно слово:
— Лютеция!
Принцесса, начавшая было вставать с кресла, осела, как опара в кадке, и надула губы. А Мария, понимая, что от нее ждут ответа, тихонько сказала:
— Передайте вашему владыке мою сердечную благодарность за прекрасные подарки.
— Их шили лучшие мастера Бритарии, ваше высочество, каких мы только смогли найти, — короткий поклон в сторону Марии. — Их искусство велико, ваше королевское величество, — обращаясь уже к королеве, добавил посол. — Счастливы правители, под чью руку Господь послал таких умелых мастеров. — отвесив встречный комплимент, посол встал чуть сбоку от принцесс, чтобы не загораживать собой вид на зал.
Шубу и драгоценности унесли под бдительным взглядом мадам Мерон. Королева-мать вернулась к трону, где на ступеньку ниже стояло кресло для нее. Спутники посла пригласили фрейлин. И его королевское величество Эгберт Девятый Милостивый открыл бал танцем с очаровательной мадам Терсис. Вслед за танцующей парой выстраивались другие. И скоро центр бального зала был занят движущейся толпой, блещущей драгоценностями и золотом.
Пользуясь тем, что госпожа Мерон удалилась присмотреть за размещением подарков, а часть фрейлин танцевала с членами посольства, Мария с интересом рассматривала главу посольства, того самого Нордвига. Высок, по-медвежьи кряжист, и светлые волосы его большей частью седые. Обветренное, с рублеными грубоватыми чертами лицо покрыто сетью морщин.
«Простовато выглядит, интеллектуалом его не назовешь… Однако как ловко он выбрал момент вмешаться! Может быть, он не разбирается в стихосложении и легендах, но, безусловно, совсем не глуп. Вот только станет ли он помогать чужачке? Или же вся эта суета с подарками создана исключительно для того, чтобы подчеркнуть значимость и величие владыки Нисландии и заявить всем окружающим, как повезло избраннице владыки?».
Заметив, что принцесса слегка нахмурила брови, погружаясь в собственные мысли, лорд Нордвиг немного склонился над ней и тихо сказал:
— Ваше высочество, не стоит бояться путешествия. Могу сообщить вам, что от ваших земель до острова Тирон мы будем плыть на корабле Бритарии. Там, на Тироне, мы пробудем десять дней, а потом всего один день плавания, и вы ступите на землю Нисландии. До сезона штормов еще более полугода. Если милостив будет к нам Господь, то плавание обещает быть приятным.
— Остров Тирон? А что мы там будем делать так долго?
Посол слегка замялся и нехотя ответил:
— По правилам, установленным почти двести лет назад, мы не разрешаем чужим кораблям приставать к берегам Нисландии.
— Ого! Как интересно! А почему? — Мария оживилась. Это было что-то необычное: некие сведения, помогающие лучше понять людей, с которыми она будет жить бок о бок.
— Тогда, в тысяча четыреста девяносто шестом году, к берегам Нисландии пристало торговое судно, которое называлось «Роза ветров». На судне, как выяснилось потом, было несколько больных матросов. И все поселение охватила болезнь. Смертей было столько… В общем, ваше высочество, тогдашний правитель острова, король Ангор Мудрый, издал ордонанс, запрещающий любым кораблям приставать к берегам Нисландии. Вся торговля ведется именно на острове Тирон. И все, кто возвращается с материка в Нисландию, должны просидеть в карантине не менее недели. Я буду лично сопровождать вас в этой поездке и постараюсь не дать вам заскучать, ваше высочество.
— Только дикари могут держать свою собственную королеву на каком-то там ужасном острове. Бедная, бедная моя сестра! Как же ты будешь там жить, дорогая?! — по губам Лютеции змеилась тонкая улыбка, и, кажется, после инцидента с шубой только сейчас ее настроение поползло вверх.
Посол слегка нахмурился, но промолчал, не желая скандалить со вздорной девчонкой и портить отношения с Бритарией. А вот Мария, сама не ожидая от себя такого, медленно повернула лицо к сестре и негромко, но очень весомо сказала:
— Если ты не извинишься сию секунду, я пожалуюсь не маман, а отцу, что ты позволила себе грубить послам Нисландии. Не думаю, дорогая сестрица, что это сойдет тебе с рук.
Вернувшаяся только что мадам Мерон побледнела, склонилась к уху принцессы Лютеции и начала ей что-то торопливо выговаривать, не давая даже открыть рот. Откровенно разозлившись, не глядя послу в глаза, Лютеция, тем не менее, произнесла:
— Прошу простить мою дерзость, господин посол…
Глава 17
К сожалению, короткий разговор на балу с послом Нисландии так и остался единственным до самой свадьбы. И обмен дарами между государями, и условия брачного договора, и сама подготовка к свадьбе, и даже собственное свадебное платье — все прошло мимо Марии. Более того, только за неделю до самой церемонии Мария узнала, что будущего мужа увидит уже после бракосочетания на острове.
— А что тебя удивляет? Ехать за такой, как ты? — Лютеция презрительно окинула молчаливую сестру взглядом с ног до головы и фыркнула. — Вот у меня будет роскошная свадьба и обязательно бал с танцами! Я надену королевские рубины! И для меня сделают огромный торт, самый большой в королевстве! А тебе даже фрейлины не положены! Даже служанкой у тебя будет нисландская дикарка! Эти, твои… они запретили въезд на свой ужасный остров твоей свите! И правильно сделали! Не место приличным дворянам среди дикарей!
Сестрица до сих пор не могла простить Марии тот эпизод с послом. И хотя вскоре им придется расстаться навсегда, Лютеция искала малейшую возможность, чтобы побольнее куснуть. Не добавляло дурной девице хорошего настроения и то, что королева была плотно занята подготовкой приданого для младшей дочери. За королевским обедом, когда вся семья собиралась вместе, король и его жена обсуждали, не особо-то и скрываясь, как сделать так, чтобы собрать все по утвержденным ранее спискам подешевле.
— Шерстяных тканей должно быть не менее десяти видов, по двадцать пять локтей каждой. Но, разумеется, я не положу этанскую шерсть. Вантийской должно быть вполне достаточно при их-то невзыскательных вкусах, — отпивая из кубка, говорила королева.
— Главное: не выбивайся из той суммы, что выделена из казны, — равнодушно отвечал ей муж.
Разумеется, королева-мать не собирала приданое сама, но ежедневно выслушивала доклад от фрейлины, которой было поручено проследить, и делилась новостями с семьей. Лютеция во время подобных бесед обязательно громко фыркала, привлекая внимание брата. И улыбалась, приглашая его оценить юмор ситуации. Её смешили эти «убогие тряпки», о которых говорила мать.
Впрочем, самой Марии не было до этого никакого дела. Они с Эмми заняты были совсем другими хлопотами. Эмми собралась замуж.
Некоторое время Мария уже замечала, что Эмми стала молчаливой и какой-то нервной, но узнала не слишком приятную новость, только когда потребовала от служанки правды.
— Такое, ваше высочество, раз в жизни только и может случиться. Он вдовец, детей у него нет. Зато свой дом в столице. Хоть и не титулованный, но дворянин. Пусть не богатый, зато и не старый. Только и обращаться мне к вам сейчас страшно было. Ну, как вы откажете?
— Эмми, не повезу же я тебя в Нисландию насильно. Да и Лютеция утверждает, что еду я без свиты. Даже горничная у меня будет местная. Конечно, мне жаль, что ты остаешься здесь. Но ты всегда была не просто предана мне, а еще и добра. Скажи, у тебя хорошее приданое?
— Я, ваше высочество, каждую монетку вкладывала! Жених-то знает, что я не из богатых, но ему льстит, что при самой принцессе служила. Глядишь, он сильно-то в сундук и не станет заглядывать.
— Эмми, он-то, может быть, и не станет, а вот самой тебе на всякий нехороший случай хоть какой-то запас иметь нужно. Мало ли что и как в жизни сложится. Есть у меня одна мысль… Не знаю только, как ты на это посмотришь…