Мысль была изложена и после некоторого колебания Эмми согласилась:
— Оно и правда, ваше высочество, что этакое везти с собой даже и смысла нет. А в гардероб не думаю, что кто-то заглянет. Да если и заглянет, все по порядку и по описи найдет. Сестрица ваша старые платья частенько продавала: сами знаете, вечно ей денег не хватает. Только ведь вам придется вместе со мной все осматривать и уж тогда решать, что оставить, а что на продажу.
Именно сейчас, перед тем как покинуть родительский дворец насовсем, Мария узнала о жизни слуг разные интересные и забавные вещи.
— … а которые после бала свечные огарки остаются, те между собой делят мажордом королевский и та из фрейлин, что за старшей горничной надзирает. А из коридоров огарки идут лакеям.
— А если я, допустим, захочу тебе платье подарить?
— А вы мне уже и дарили, госпожа. Только мне бархат, даже и поношенный, вроде как дороговато. Я платьишко то это снесла в лавку, а на те деньги купила хорошей шерстяной ткани, да еще и на туфли осталось.
Оказывается, почти все слуги, кроме мизерных зарплат, имели еще и некие отхожие промыслы в виде продажи ношеной одежды господ, остатков с королевской кухни, огарков восковых свечей и прочего.
Вместе с горничной был тщательно пересмотрен весь гардероб. Большую часть Эмми снесла в лавку.
— Лавочник, госпожа, только руки потирает от удовольствия. Думаю, изрядно этот поганец на нас нажился, — не слишком довольно докладывала Эмми.
— Ничего страшного, — равнодушно махнула рукой Мария. — Не думаю, что мне понадобятся в Нисландии маскарадный костюм или парадное платье из золотой парчи. Да и некоторые из них уже изрядно поношены. Такое и везти не стоит.
Тем не менее состояние принцессы Марии, выраженное в монетах, увеличилось почти в три раза. Один из сундуков с личными вещами заполнили хорошие шерстяные ткани и целый мешок всевозможных клубков пуховых, шерстяных и шелковых ниток.
“Ну и что же, что вязать я не умею? Научиться вполне смогу. Сама не сумею — подарю кому-нибудь. Всяко это будет полезнее парчовых лохмотьев…”
Сундуки в гардеробной, надо сказать, выглядели вполне по-королевски: длиной около двух метров и глубиной чуть не метр, с бронзовыми накладками на углах и четырьмя витыми бронзовыми ручками: такую тяжесть вряд ли смогут поднять два человека, потому и ручек было больше.
А еще в одном из сундуков были припрятаны небольшие холщовые мешочки, в которых хранились семена и корешки. Не зря Мария расспрашивала посла о том, что в Нисландии любопытного. Королевские теплицы вызвали у нее самый большой интерес.
К приданому служанки Мария добавила пять золотых гиней и новое шерстяное платье с бархатной отделкой.
— Благослови вас Господь, ваше высочество, за такую щедрость, — на глаза Эмми навернулись слезы, которые она торопливо утерла.
Прощание с библиотекарем вышло сухим и скомканным. Он недовольно хмурился и делад вид, что сильно занят. Понимая, что больше ничем помочь одинокому старику не сможет, Мария оставила на его столе десять гиней и поспешила уйти.
Больше прощаться было не с кем. Все остальные люди во дворце остались ей совершенно чужими, а часто еще и казались весьма неприятными. Спать принцесса ложилась со странным чувством освобождения и ожиданием чего-то необычного. Даже привычные уже ехидные замечания Лютеции прошли мимо ее сознания.
День свадьбы прошел достаточно суматошно. С утра за туалетом дочери наблюдала лично королева-мать. Первая стадия оказалась почти обычной: новая чистая сорочка, новые чистые чулки, новое нижнее платье. Зато валик на бедра ей повязали в два раза толще, чем старый. Красное атласное платье затянули так, что дышать невеста могла с трудом. Прическу делала личная горничная королевы, недовольно перебирая скромные накладки Марии, и под визг Лютеции взяла две из ее сундучка. Старшая не расплакалась только потому, что вмешалась королева-мать:
— Лютеция, дитя мое, ты испортишь цвет лица! Я обещаю тебе все компенсировать.
— Маман! Они же совершенно не идут к ее темным волосам!
— Дикари все равно не поймут, Лютеция, и решат, что это модная новинка, — утешила принцессу королева. Что думала в это время младшая дочь, маман, похоже, совершенно не беспокоило.
Само венчание проходило не в храме, а в домашней королевской часовне. Народу присутствовало не так много, потому как ни свадебного пира, ни танцев, ни торжественной поездки по городу эта свадьба не предусматривала. Брак по договоренности никто не собирался обставлять с излишней роскошью. Даже кольцо на палец принцессе одел посол Нордвик.
Сразу после венчания был подан завтрак, на котором все присутствующие чувствовали себя не слишком уютно. И когда король встал из-за стола, посол протянул Марии руку в перчатке и, дождавшись, пока принцесса положит на его ладонь тоненькие пальчики, просто сказал:
— Нам пора, ваше высочество. Корабль ждет.
Глава 18
Торжественное прощание семьи с дочерью состоялось в одном из залов. На крыльцо королевская семья не вышла: не по чину это младшей дочери, чтобы король-отец ей такие почести оказывал.
Мария стояла лицом к родителям и плотному полукружью охвативших их придворных, выслушивая пустые и пафосные фразы о том, что семья желает ей счастья, рождения крепких сыновей и рекомендует не забывать, что она — дочь Бритарии. Дождавшись поклона от принцессы, родители удалились. Публичные объятия — не для коронованных особ. И любовь, и слезы, и любые другие чувства — под запретом.
Дофин, уже стоя в дверях, с недоумением глянул на оставшуюся рядом с Марией Лютецию, но вопросов задавать не стал и исчез вместе со всеми. Ему тоже было наплевать на младшую сестру.
Принцесса Лютеция, похоже, специально дожидалась этого момента и открыла рот только для того, чтобы произнести очередную гадость. Слегка нервничающая мадам Мерон посматривала на Лютецию с некоторым подозрением: опасалась скандала. Однако наговорить гадостей сестре у принцессы не получилось. Очень спокойно, даже как-то задумчиво, Мария подняла руки, почти синхронно выдернула из прически левый и правый гребни с накладными локонами и, протягивая их Лютеции под взглядом шокированной гувернантки, просто сказала:
— Благодарю вас, принцесса, но эти накладки вам явно нужнее, чем мне. Я и без них обойдусь. А вот ваши волосы требуют… некоторого дополнения. Обещаю помолиться Господу нашему, чтобы он подарил вам богатые кудри.
После этого она повернулась спиной к хватающей ртом воздух Лютеции и спокойно прошла к дверям кареты, которые предусмотрительно распахнули лакеи.
В карете ее ожидала новая горничная — нисландка. Девица была под стать послам: на полголовы выше Марии. Не жирная, а просто очень крупная блондинка с туго заплетенными косами и пышным бюстом. Опустив глаза, как будто ей было неловко смотреть на принцессу, она представилась:
— Витой меня зовут, ваше высочество. С этой минуты я ваша личная служанка. Если вы что-то захотите, достаточно просто приказать.
До пристани ехали в полной тишине. На булыжной мостовой карету сильно трясло. Мария раздвинула шторки на окнах и с любопытством поглядывала на город, который еще ни разу не видела. Впрочем, рассмотреть она успела очень мало. Вскоре роскошные особняки, окружавшие дворец, сменились домами попроще. Минут через сорок вдоль дороги и вовсе стояли только простецкие домишки и убогие хижины.
До порта добирались больше часа. Там, вдохнув солоноватый морской воздух, Мария с облегчением поняла, что больше никогда не вернется ни к гадкой сестрице, ни к тошнотному окружению дворца. Жалела только о том, что Эмми не смогла поехать с ней: хотелось бы иметь рядом хоть одного человека, от которого не нужно ждать гадостей.
Корабль, на котором предстояло плыть, был огромен. По коридору, выстроенному охраной, Мария подошла к грубо сколоченным сходням и на мгновение замерла осматриваясь.
В порту шумела своя, совершенно непохожая на дворцовую, жизнь. Орали грузчики, упустившие со сходней бочку: метрах в тридцати разгружали небольшой кораблик с одним парусом. На катящуюся бочку лаял разозленный кудлатый пес, бегущий с ней рядом. Пахло, как ни странно, не только морем и гниющими водорослями, но еще и нечистотами. Вода у причала была покрыта почти сплошным слоем мусора: какие-то корявые деревянные обломки и щепки, что-то, похожее на тряпку, нечто, напоминающее грязную поролоновую губку, но не тонущее. И между этим хламом, как драгоценности, поблескивали яркие апельсиновые корки.
— Прошу вас, поторопимся, ваше высочество, — несколько нетерпеливо сказал посол Нордвиг. — Погрузка ваших вещей давно завершена, и нам пора в путь.
Вита молча и ни во что не вмешиваясь, стояла за спиной Марии. Все вокруг, начиная от охраны и кончая собственной горничной, были принцессе совершенно чужими людьми. Мария вздохнула и ступила на занозистое дерево сходней.
Каюта, предоставленная принцессе, была выполнена в лучших дворцовых традициях: все в завитушках и позолоте, в зеркалах и вензелях. В небольшом пятнадцатиметровом пространстве этот визуальный шум только мешал дышать, создавая сильное ощущение тесноты и духоты. Мария попросила горничную:
— Открой, пожалуйста, окно, Вита.
— Ваше высочество, окно можно будет открыть, когда выйдем в море — эту новость горничная сообщила с совершенно равнодушным видом.
— Почему?
— Моряки — простой народ, ваше высочество. Вы можете услышать какие-нибудь неподобающие речи.
Сидя на прикрученном к полу креслице, Мария внимательно оглядела девушку и приказала:
— Открой окно, Вита. И на будущее учти: мои приказы нужно выполнять, даже если они тебе не слишком нравятся.
Горничная как-то странно ухмыльнулась, распахнула окно и, низко поклонившись принцессе, попросила разрешения выйти. Подумав, что ей требуется в туалет, Мария кивнула и подошла поближе к распахнутому окну. Выходило оно на палубу,