Ей невольно вспомнился подслушанный в один из дней карантина разговор между лордом Нордвигом и его сыном. Просто из любопытства она обходила городок, пытаясь понять, какие именно товары прячут в складских помещениях. У одного из них увидела рассыпанную горсть зерна и сообразила, что, скорее всего, мука на острове привозная: вряд ли на северных землях можно выращивать пшеницу.
Бревенчатые стены складов были тщательно проконопачены мхом, но в самом верху, почти под крышей, были очень узкие и длинные окна, незаметные издалека. Скорее всего, их сделали для того, чтобы не тратиться на освещение склада. У одного из таких окон, сейчас открытого для проветривания, Мария и задержалась, услышав знакомые голоса:
— …эту чужачку. Мне жаль Лорену, отец, но она знала, куда лезет, когда пробралась в постель Мартина.
— Это был ее шанс. Да и наш тоже. Глупо было упускать… — посол был явно недоволен словами сына.
— Не думаю, что Мартин позволит Лорене избавиться от этой девки, — с сомнением в голосе проговорил Нордвиг-младший.
— А я верю в Лорену, — усмехнулся его отец. — Твоя кузина сделает жизнь чужачки невыносимой…
— Ну и что? Королева-то все равно не она.
— Сынок, приданое уже получено. А женщины такие хрупкие существа…
Пауза длилась недолго, и, похоже, управляющий островом был достаточно умен, чтобы не лезть в местные интриги. Он завершил разговор единственной фразой:
— Обед уже готов. Пойдем отец.
Так что ничего хорошего от королевского дворца в Нисландии Мария не ждала. Зато она понимала, что выбраться с острова будет довольно сложно. И уж точно побег будет возможен не сразу. Рисковать молодым и подвижным телом по собственной прихоти она точно не будет. Зато и терпения ей не занимать: понадобиться, она станет готовиться к побегу и год, и два, и три.
Корабль вошел в бухту уже в сумерках и остановился в метрах двухстах от берега. Там, на берегу, видна была толпа людей, освещающих себе дорогу факелами. Там, в этой самой толпе, Марию ждал муж.
Спускаться в поданную лодку пришлось по веревочной лестнице с деревянными ступенями. Вита ловко, почти привычно шагнула на короткую приставную лестницу, под одобрительный гул матросов, подобрала одной рукой длинную юбку, а второй ухватилась за деревянную ступеньку под ногами и скользнула за борт. Подождав немного, Мария повторила этот трюк, хотя ей и было страшновато. В лодке ее подхватили сильные мужские руки и усадили на широкую деревянную скамью. Вита о чем-то шепталась с одним из гребцов, а Мария с трудом сдерживала нервную дрожь.
Корабль был окружен лодками, на которые сейчас торопливо сгружали все, что накопилось в его трюмах. Свет факелов то вспыхивал ярко, то почти затухал под порывами прохладного ветра. На лодку с Марией никто не обратил внимания. Посол Нордвиг отдал команду, и гребцы взмахнули веслами…
Первое, что заметила Мария — необычный песок на пляже, где ее встречали: жутковатого черного цвета. Он искрился в свете факелов так, как будто был пересыпан золотой пылью. Это было красиво, но несколько тревожно.
Лорд Нордвиг подал ей руку и помог выйти из лодки, подхватив под мышки и не давая прыгать. Пока Мария неловко оправляла слегка задравшуюся блузу, из толпы с факелами шагнул навстречу молодой великан с чисто выбритым лицом и двумя тугими, толстыми и короткими косами, лежащими на плечах.
Его одежда совсем не отличалась от туалетов окружающих и была проста, удобна и практична: высокие, до колен сапоги, темные брюки, белая рубашка, на которую накинут утепленный мехом жилет. Мария робко подняла глаза, всматриваясь в лицо встречающего: на гладком его лбу тускло поблескивал золотой обруч с черными камушками. Мужчина протянул руку, гулко кашлянул и пробасил:
— Добро пожаловать домой, моя королева.
Глава 20
Ветер, сильный и прохладный, трепал одежду и пытался выдернуть пряди из прически. Ноги Марии утопали в песке, и в какой-то момент она почувствовала, что тяжелая мужская ладонь крепко подхватила ее под локоть.
— Еще немного, и мы выйдем на дорогу к дому, — басовитый голос идущего рядом мужчины немного пугал.
Мария совершенно не понимала, что из себя представляет ее муж: глуп он или умен, добр или злобен. Почему-то ей казалось, что мужчина, как и она сама, испытывает от знакомства только смущение и неловкость.
Рядом с ними шагали спутники короля, освещая дорогу несколькими факелами. Черный песчаный пляж кончился, но сумерки становились все плотнее и плотнее. И только беленые прямоугольники домов с тускло светящимися окнами, стоящие по сторонам дороги, говорили о том, что это жилая местность. До кареты пришлось пройти примерно полкилометра, не меньше. А вот дорога до дворца заняла совсем немного времени: ехали около тридцати минут.
Король предпочел преодолеть дорогу верхом, и за это Мария была ему благодарна: сидеть в тесноте маленькой повозки с одним единственным сидением в полной темноте рядом с чужим человеком было бы довольно некомфортно. В единственное застекленное окошко на дверце видны были только тусклые отблески факела, который держал кто-то из скачущих впереди людей.
Карета довольно резко развернулась и остановилась. Шум за окошком говорил о том, что люди спешиваются. Дверца распахнулась и, опираясь на предложенную руку, Мария спустилась по двум узким откидным ступенькам.
Никакого дворца или каменной башни не было и в помине: длинное, больше похожее на каменный сарай, одноэтажное здание вырастало из невысокого холма. Самым поразительным было то, что в неверном свете факелов крыша дома казалась меховой, и длинный ворс явственно шевелился под порывами ветра.
Ничего похожего никогда в жизни Мария не видела, и первое впечатление было жутковатым: этот дом, где тускло светилось около десятка окошек в конце правого крыла, казался неведомым зверем, который прилег отдохнуть, охватывая своим гигантским телом пологий холм.
«Ой! Это просто трава, которая растет прямо на крыше! — наконец-то сообразила Мария. — Дёрновая крыша — вот как это называется. Где же я читала про такое?».
В этот момент мысленное видение лохматого дракона пропало, и глаза, чуть привыкшие к темноте, стали различать детали: огромный, мощенный булыжником двор, каменную кладку стены, которая была побелена почему-то только до середины. Ровно под окнами дома побелка заканчивалась, и дальше были видны грубо вырубленные из почти черного камня массивные блоки.
Распахнулись тяжелые двойные двери, и на пороге возникала не слишком высокая, но широкая в плечах женщина, чьи серебристые волосы были зачесаны волосок к волоску и свиты в тугую гульку почти на макушке. Зачем-то эту самую гульку прикрыли белой полотняной шапочкой, с которой вялым рюшем кружева падали на темя, закрывая даже часть лба. Белый полотняный передник почти светился в полумраке крахмальной чистотой. Рукава темной кофты были закатаны до локтя, обнажая крупные натруженные руки.
— Приехали? Ну и нечего тут топтаться, проходите уже, что ли. Стол вон накрыт, простынет же все… — чуть ворчливо произнесла женщина и, воткнув свой факел в некое железное приспособление сбоку от двери, скрылась в глубине дома.
Неуверенно оглянувшись, Мария сделала шаг по направлению к распахнутой двери и вдруг ойкнула, почувствовав, что взлетает в воздух: король подхватил ее на руки. Непроизвольно дернувшись несколько раз и попытавшись вырваться из медвежьей хватки, Мария затихла, а он чуть обиженно пробасил ей на ухо:
— Не надо бояться. Это такой обычай: мужчина должен внести хозяйку в дом сам, не давая ей коснуться порога. Тогда девушка становится частью семьи, и уличная нечисть не посмеет ее обижать, — он держал Марию на руках совершенно свободно, как будто она ничего не весила. И даже не слишком торопился шагнуть в дверь и избавиться от ноши. Он просто дожидался своих спутников. Ожидание затягивалось…
— Дядя, ну что ты там возишься? Пойдем уже, а то Гульда ругаться будет. — нетерпеливо крикнул король.
Лорд Нордвиг прервал беседу со слугой, державшим под уздцы его коня, и ответил:
— Иду, Мартин, иду, — лорд Нордвиг оглядел суетящуюся во дворе толпу встречающих и слуг и рявкнул: — Пошевеливайтесь! Гульда ждет!
Мария, прижатая к груди мужа, ощущала жар, идущий от его тела, и слушала мощное и ровное биение сердца. Первое чувство неловкости уже прошло, и она с удивлением отметила: «Как свободно они здесь общаются! Кажется, что это не король и подданные, а часть большой семьи, такой… с кучей дядьев и двоюродных братьев, с кузинами и строгими тетушками. В этой семье обязательно должен быть свой патриарх, у которого все по струнке ходят. Надеюсь, этот самый патриарх не окажется самодуром и не будет отравлять мое существование.».
Наконец, все, кто должен был присутствовать за столом, собрались небольшой толпой за спиной короля и лорда Нордвига. И только тогда был сделан тот самый ритуальный шаг через порог. Пройдя вглубь широкого мрачноватого каменного коридора пару метров, Мартин поставил Марию на пол и негромко позвал:
— Вита, ты где? Проводи госпожу в покои.
Откуда-то из-за спин толпящихся гостей вывернулась горничная, которая, подхватив со стены один из факелов, сказала:
— Следуйте за мной, госпожа, — и двинулась куда-то вглубь коридора.
Мария шла за ней, потихоньку понимая, как устроен дом: этот коридор сделан в самой глубине дома, редкие двери направо, скорее всего кладовки, вырытые прямо в холме. Там наверняка достаточно прохладно, как в погребе. А вот двери на левую сторону — это, похоже, комнаты. И в этих комнатах окна выходят на фасад здания. Очень необычный дом. И слава Богу, что он совсем не похож на дворец с его переходами, анфиладами и башнями.
“Я ведь в этом мире прожила немногим меньше полугода, но так и не успела запомнить план королевского дворца. А здесь запутаться практически невозможно. Странно только, что печи у них, похоже, расположены в комнатах, а не в коридоре. Однако топят так зверски, что даже здесь, в коридоре, тепло.».