— Тогда деньги потрать так: нужны сабли хорошие и кинжалов хотя бы десятка полтора. Молодые, кто на войну не попал, без добычи остались. На доброе оружие, сам знаешь, не сразу они насобирают. А вторую половину денег… — казалось, король слегка колеблется. Однако, обдумав какую-то мысль, он уверенно кивнул и закончил: — Спросишь Марию, что ей привезти. Привезешь, что попросит, и остатки денег ей же вернешь.
За столом воцарилась тишина и, негромко обсуждавшие до этого поездку, лорды из свиты короля притихли: все смотрели, как наливается нездоровым багрянцем лицо посла Нордвига.
— Мартин…
— Дядя, я не желаю спорить по этому поводу, — голос короля был спокоен и тверд.
— Да ты с ума сошел! Какой-то бритарской девке этакое богатство! Да мой брат на том свете покоя не обретет, услышав этакое безумство!
— Дядя! — в гулкой тишине трапезной раздавалось шумное дыхание лорда Нордвига. — Дядя! — настойчиво повторил Мартин и, слегка хлопнув ладонью по толстой деревянной столешнице, поставил точку в споре. — Не смей называть ее девкой! Она королева. Такова моя воля!
Остаток ужина прошел весьма скомкано. Не спас положения даже новый бочонок с вином, распечатанный ради такого события.
Глава 22
Несмотря на то, что комната казалась защищенной и уютной, спала Мария очень беспокойно. Ей снилось, что она снова находится на корабле, но качка в этот раз намного сильнее, чем была в реальности. Снилось, что неведомые силы вращали ее тело вокруг оси, сталкивая к борту корабля. Правда, потом море успокоилось, и на горизонте неожиданно открылась теплая солнечная бухта с идеально прозрачной водой, сквозь которую видны были серебристые мелкие рыбешки и длинные, покрытые пузырьками воздуха ласковые нити водорослей.
Пробуждение и вовсе оказалось странным. В окна комнаты били косые лучи солнца, оставляя на медном подсвечнике ярко горящие золотые искры. От края кровати, где она так уютно устроилась вчера, ее передвинули ночью к стенке. Теперь возле резного деревянного бортика, спиной к ней лежал здоровенный мужик, довольно сладко и ритмично посапывая.
От растерянности Мария даже не сообразила завизжать. А потом пришло понимание: короткая и толстая белая коса, лежащая на подушке, подсказала, что этот мужчина — ее собственный муж. Мысли Марии заметались, как птицы в клетке: «Что? Прямо сейчас?.. А почему он спит?.. А как же…».
Сексуальная жизнь Марии в прежнем мире была настолько скромной, если не сказать убогой, что от присутствия мужчины в постели она испытала шок. В самом деле, нельзя же считать настоящей сексуальной жизнью несколько не слишком приятных ночей с тем самым парнем, с которым она познакомилась в интернете. Да, Мария взрослая женщина. Да, технически она знала о сексе многое. Но вот практически…
«Божечки… Да он разлегся здесь, как… Как этот!.. — от возмущения она даже не смогла подобрать необходимые слова. — Я даже слезть с кровати не могу! Этот… он мне путь перегораживает! А здоровый-то какой, чисто медведь!»
Тем не менее, желание выбраться из постели и избавиться от смущающего ее соседа было столь велико, что она на четвереньках поползла в ту сторону, где располагались его ноги, робко пытаясь сообразить: если встать на постели, то получится ли перешагнуть эту глыбу так, чтобы он не почувствовал? Какое-то время она испуганно прикидывала свои шансы, но все же решила рискнуть. Медленно поднялась, подхватила подол сорочки двумя руками, задирая его выше коленей, и застыла на одной ноге, неловко, как цапля, примериваясь к месту, куда сейчас поставить вторую ступню…
— Мария…
От низкого и очень сиплого с утра чужого голоса она резко развернулась в сторону опасности и неуклюже шлепнулась на попу, так и держа руками задранный подол. Благо, что ничего слишком уж страшного не произошло: под попой оказалась та самая груда перин и матрасов, которая от ее птичьего веса даже не шелохнулась. Сорочка не задралась при падении, а напротив, достаточно целомудренно прикрыла колени.
— Мария, не нужно меня бояться. Я не желаю вам зла, — тут король резким рывком подтянул тело в постели, уселся поудобнее и басовито откашлялся. Затем двумя ладонями крепко потер лицо и даже резко помотал головой, как большая собака, стряхивающая с себя воду. — Я не мог сегодня уйти в свою спальню… Слуги… В общем, Мария, пошли бы очень неприятные разговоры. Вам не нужно меня опасаться: я не сделаю ни шага против вашей воли.
Некоторое время в комнате царило молчание, и Мартин с жалостью смотрел на перепуганную девушку: «У нее сердечко стучит так, что даже сквозь ткань сорочки видно. Вон как вздрагивает…».
Тем временем, когда первый испуг схлынул, Мария постаралась взять себя в руки: «Он… Он, кажется, ничего такого… Надо бы что-то ответить, пока он не передумал…». Но связных мыслей пока не было. Так и не дождавшись от девушки ответа, Мартин спокойно, стараясь не напугать ее снова, сказал:
— Сейчас я встану, оденусь и схожу потребую для нас завтрак. За это время вы успеете привести себя в порядок, а за завтраком мы спокойно поговорим. Хорошо?
— Хорошо… — неуверенно прошептала Мария, перехваченным горлом, на всякий случай сдвигаясь от прикроватной лесенки подальше. Ну и заодно выбирая максимально дальнее местоположение от мужа.
Когда Мартин легко перемахнул бортик кровати, так и не воспользовавшись лесенкой, Марии показалось, что дом слегка вздрогнул: «Божечки, какой же он огромный и тяжелый!»!
Сидя на разворошенной постели и натянув угол одеяла почти до подбородка, она с каким-то странным любопытством наблюдала, как Мартин надел поверх белого льняного костюма, состоявшего из простой рубахи и кальсон, шерстяные брюки со странным запахом вместо привычной ширинки, подхватил лежащую на одном из стульев рубаху и, закинув ее на плечо, в другую руку взял сапоги. Шлепая босыми ногами по полу, дошел до двери и исчез.
«Похоже, умываться отправился… — наконец-то сообразила Мария и совершенно неожиданно для себя вдруг подумала: — А жаль, что он не здесь переодевался…»
Раскрасневшись от собственных мыслей, она недовольно дернула плечом и принялась выбираться из кучи подушек и скомканного одеяла, недовольно бурча вслух для собственного одобрения:
— Хоть бы предупредили! А то с утра такое увидишь, весь день заикаться со страха будешь!
К завтраку Мария успела не только умыться, но и с помощью Виты найти достаточно удобное, хотя и слегка помятое платье. Трапезу накрыли тут же, за тем самым столом, который она вчера рассматривала. Подушка на стуле оказалась неожиданно мягкой. Травяной взвар в большом, укутанном полотенцем глиняном кувшине пах зверобоем, мятой и самую капельку апельсином. Полностью отсутствовали избыточная показная роскошь королевского стола, золото и фарфор, а также придворные за спиной: поставив еду на стол, Вита молча удалилась.
Обливные глиняные миски были наполнены горками золотистой пшенной каши, щедро сдобренной маслянисто блестящими кусочками жареного лука и кубиками жареного бекона. Обычный серый хлеб, даже уже надрезанный и слегка подчерствевший на срезе. Небольшой катышек сливочного масла, покрытый каплями солоноватой влаги, хранился в отдельной чеплашке, разрисованной тонкими полосками. Кроме этого, на столе Вита оставила довольно скромный по размеру полосатый кувшинчик, который вместил в себя ровно два стаканчика молока. Муж наполнил первый для Марии, выплеснув остатки в свой стакан. И с видом довольного кота слизнул прямо с краешка кувшина большую молочную каплю. Под удивленным взглядом Марии он слегка смутился и заговорил:
— Мария… Нам лучше обращаться друг к другу на ты, — и, дождавшись согласного кивка от жены, пояснил: — Молоко не так и часто на столе бывает. Но ты не переживай, дядя скоро привезет еще коров, и у тебя оно будет каждый день, если ты захочешь. Ешь давай, пока не остыло, — вооружившись большой ложкой с чеканным рисунком на черенке, он с таким удовольствием принялся за кашу, что Мария с трудом сдержала улыбку.
«Вряд ли такую груду мышц можно кашами прокормить, — подумала она. — Но до чего же славно, что никто не наблюдает за каждым твоим движением! Да и каша, кажется, довольно вкусная…».
Ближе к концу завтрака, когда муж, очевидно, насытился и налил себе в большую кружку парящий травяной взвар, заботливо прикрыв кувшин, чтобы напиток не остывал, Мария тихо заговорила:
— Что я должна сегодня делать, ваше величество?
Мартин поморщился так, как будто у него внезапно заболел зуб. И, старательно понизив голос, спросил:
— Вы, ваше величество, что хотите делать? — потом недовольно тряхнул головой так, что на плечах подпрыгнули заново заплетенные косы, и недовольно буркнул: — А может, все же обойдемся без титулов? У нас здесь не слишком принято в семье такое обращение.
— Я буду только рада, — робко улыбнулась Мария. — Я просто еще не привыкла.
— Ну вот и хорошо! Привыкай, — приободрился ее муж. — В семье нужно звать друг друга по имени, а все остальное… — он небрежно махнул могучей лапой куда-то в сторону окна, — это для чужаков. Вообще-то, завтра у нас свадьба. Ну а сегодня можешь просто полежать и отдохнуть. Ты, наверное, устала в дороге… — несколько неуверенно сказал он.
— Свадьба?!
— Конечно. В городе не простят, если я не устрою пир. Отец Андерс венчать нас, конечно, не будет: мы уже муж и жена. Но он помолится за наше благополучие, и на тебя после церкви успеют посмотреть все подданные. Ну и тебе придется сидеть на пиру рядом со мной, а также награждать победителей.
— Я справлюсь, если вы… если ты мне будешь подсказывать, кому и что говорить.
Мартин немного помолчал и как-то очень уж серьезно ответил:
— Ты моя жена. Нравится нам это или нет, но изменить мы ничего не можем. Обещаю, что буду относится к тебе честно. Так, как положено.
Наконец-то она посмотрела на мужа без опаски, отметив про себя, что выглядит он молодо и симпатично, а глаза у него ярко-голубые.