Шах-фердан взглядом указал на среднюю фигурку в алых шелках:
— Несравненная Зумрат, чье имя означает благородный изумруд, одна из лучших мастериц в ковроткачестве. В ее приданом, кроме всего, что положено юной девушке, содержатся два ткацких станка. Мой повелитель знал, что ни здесь, на вашей благословенной земле, ни на холодных землях Бритарии ковры не ткут. Господин мой, да повергнет имя его в прах врагов и завистников, хотел сделать особенный подарок, — снова кланяясь сообщил шах-фердан. — Джелех же и Гомчех, о прекрасная госпожа, обучены помогать несравненной Зумрат. Гульчех знает тайны различных трав и умеет красить нити в цвета солнца, неба, земли и травы. Джелех же лучше всех разбирается в качестве шерсти и умеет прясть нить той толщины, которая нужна. Разумеется, все они обучены вашему языку, а также могут услаждать зрение и слух ваших гостей музыкой и танцами, — тут Абу Галиб поклонился еще раз и наконец-то замолчал.
Впрочем, последние слова посла про музыку и танцы никто уже особо не слушал. По залу прокатился удивленный и даже слегка завистливый гул: леди перешептывались о том, какую удивительную мастерицу ухитрилась заполучить в свой дом королева. Все прекрасно знали, сколько стоят роскошные привозные ковры из Харизанта и Эраншахра. Даже достаточно простые по рисунку изделия мастеров Пасаринта стоили целое состояние. А уж ковры из Эхбатана не всегда доступные были даже королевским семьям.
Мария отметила, как после этой пространной речи с облегчением выдохнул король и слегка улыбнулась: после истории с лордом Нордвигом Мартин очень болезненно относился к любым не то что оскорблениям в сторону своей жены, а даже к малейшей непочтительности.
«Ковры это, конечно, прекрасно, но куда бы пристроить теперь этих девиц? Однако задал нам повелитель востока задачку…», — думала Мария, продолжая вслух благодарить гостя и восхвалять подарки.
Еще двое суток шах-фердан гостил на земле Нисландии, обсуждая с Мартином и Марией в уже гораздо более приватной обстановке все детали будущих договоров. И наконец-то, слава всем его восточным богам, отправился по своим торговым делам, обещая вернуться за ответом через месяц-полтора.
Только теперь у Марии появилось время познакомиться с новыми подопечными её дома. Лиц девушек до сих пор никто не видел. Особо ехидные леди уже успели запустить сплетню, что мастерицы прячутся под вуалями именно потому, что страшны, как смертный грех. Молодые же лорды, напротив, проявляли повышенный интерес, считая, что за вуалями окажется неземная красота.
Мартин во избежание сплетен мудро умыл руки сразу же:
— Считай, радость моя, что это подарок тебе. Негоже королю, — усмехнулся он, — заниматься какими-то там мастерицами.
Девицы пока безвылазно сидели в одной из комнат под присмотром Виты. С ее слов, возможности воспользоваться мыльней и принять ванну несказанно образовались: на их родине северян считали дикарями. А обычай бритарских прелестниц вместо мытья обтираться мокрой тряпкой — омерзительным.
— И мыло у них с собой, госпожа, привезено по целой коробке! Восточное — лучшее из всего, что я видела! Пахнет так сладко! Зумрат ихняя мне кусок подарить хотела, — и, глядя в стену, задумчиво Вита добавила: — задобрить, видать, желает… Не стала я брать, госпожа, от греха…
Было заметно, что подарок ей получить очень хочется, но честь королевского дома для нее важнее. Мария улыбнулась. За эти годы она уже успела убедиться, сколь честна ее прямолинейная и не слишком покладистая горничная.
— Ты вполне бы могла взять мыло, Вита.
— Правда?!
— Да, — Мария снова улыбнулась, глядя на ее почти детскую радость. — Просто придумай, что ты можешь подарить в ответ, и не быть должной южанке.
— Я… Я обязательно придумаю, госпожа!
Мария приказала подать свежий травяной взвар в комнату девушек и предупредить, что скоро навестит их: вряд ли кто-то спрашивал красоток, хотят ли они оказаться так далеко от родного дома. Так что незачем их пугать ещё и внезапным визитом королевы.
При появлении Мария все трое кинулись ниц, и Вите пришлось даже прикрикнуть на них, заставляя подняться с колен. Мария удобно устроилась за столом и сказала:
— Присаживайтесь, девушки. И снимите с лиц покрывала: я хочу видеть вас. Кто из вас Зумрат?
— Я, прекрасная госпожа… — в речи девушки слышался очень сильный акцент, но понять ее вполне было можно.
— Расскажи мне о себе, Зумрат, — на взгляд Марии, девушке не было еще и двадцати.
Густые черные волосы заплетены в четырехрядные косы. Тонкие, явно выщипанные брови разлетаются к вискам. Чуть крупноват нос, зато глаза так прекрасны, что маленький недостаток почти незаметен. На смугловатой, разрумянившейся от смущения щеке — бархатная черная родинка.
«Молода, хороша собой, да еще и ткачиха! Такую, пожалуй, не грех будет отдать и за подходящего лорда. Но сперва она мне обучит других мастериц. Может быть, восточные узоры мы здесь и не осилим, но даже просто хорошие качественные ковры будут стоить совсем немало. А у нас зимой хватает женщин, которые не отказались бы подзаработать.», — неторопливо размышляла королева, что не мешало ей слушать рассказ Зумрат.
Девушка родилась в семье потомственных ковроделов и прожила там до двенадцати лет, пока не случился пожар:
— Все сгорело, пресветлая госпожа, — глядя в пол рассказывала смуглянка. — Два почти готовых ковра сгорели, станки сгорели, все запасы и одежда… все сгорело, — даже сейчас в её голосе слышалась горечь.
Семье грозила нищета, и два брата, у старшего из которых была на носу свадьба, уговорили отца продать сестер на рынке. Зумрат и ее младшую сестренку Зерин, что значит «золотая», отвели на рынок, сколько мать ни валялась в ногах у отца. Девочки были молоды, привлекательны и девственны. Зерин купил какой-то купец, заплатив за нее щедро. Зумрат попалась на глаза евнуху из гарема шахиншаха. Прежде чем развязать кошель, тот дотошно расспросил девочку: где и в каких условиях она росла. Только после этого присоединил ее еще к двум таким же испуганным девчонкам, под охрану огромных чернокожих воинов.
— …конечно, госпожа… конечно, первые ночи я плакала, да и не я одна, — тихо выговаривала девушка. — Потом как-то привыкла…
В гареме были свои мастерские — карханэ, и там Зумрат занималась почти тем же самым, чем занималась дома: коврами. Тонкими пальчиками ежедневно вывязывала сотни и сотни узелков. Довольно скоро девочка привлекла к себе внимание наставницы, почтенной Амардед. Таких элитных «избранниц» у наставницы было всего три, хотя в мастерской работало около двадцати девочек и девушек. У «элиты» было чуть больше лакомств в еде, им чаще перепадали украшения и ткани для приданого. Но и спрашивали с них за работу строже.
— Нет, госпожа, почтенная Амардед не была злой, только строгой.
Таская с блюда печенье с маком и запивая взваром, девушки немного успокоились. Напряжение потихоньку покидало маленькую компанию: королева северных варваров оказалась молодой, красивой и вовсе не злой. Рассказ продолжался…
Один день в неделю девушек обучали танцам, один день — музыке. Вставать приходилось совсем рано, так как днем — работа. По вечерам, уже перед сном, приходила почтенная Гаухар, которая читала им стихи и заставляла заучивать. Она же передавала им мысли мудрых людей и часто проверяла, что запомнили ее ученицы.
— А если бы ты забыла? — Марии интересно было сравнивать те знания о гаремах, которые были у нее из земной истории, с тем, как все обустроено в этом мире.
— Если немного забыть, прекрасная госпожа, то просто поругают.
— А если много?
— Тогда накажут. Прутом по пяткам, очень больно, прекрасная госпожа.
— Тебя наказывали, Зумрат?
— Один раз, госпожа. Я очень-очень старалась! Зато потом, когда я заучила наизусть целых шестнадцать катренов, почтенная Гаухар угостила меня щербетом!
— А как относился к тебе шахиншах? Ты нравилась ему?
— Что вы, госпожа! — Зумрат рассмеялась искренне и звонко. — Я даже никогда не видела повелителя! Зато на праздник по случаю рождения его младшей дочери к нам в карханэ приходила старшая жена владыки! О-о-очень богатая! На каждом пальце перстень! На груди ожерелья аж в пять рядов! Она от себя подарила нам целых три блюда пахлавы! Щедрая госпожа, хотя и старая. А еще я однажды видела младшего сына шахиншаха!
— Удивительно! — подбодрила рассказчицу Мария, про себя думая: «Считай, то же самое рабство. Они пахали полный рабочий день и учились до упаду. И никто не спрашивал, чего девочки хотят. Думаю, свое содержание они окупали полностью: вместе с учителями, лакомствами и подарками. Не гарем, а этакий производственный цех. Личного времени ни у одной не было. Потому в этом замкнутом мирке и выросла такая вот умелая и при этом наивная девочка. Да и другие две вряд ли представляют себе, как жить дальше. Что ж, надо будет присмотреть, чтобы к людям они начали выходить постепенно и не наделали глупостей.».
Глава 46
Когда шах-фердан вернулся за ответом, Мартина в Нисландии уже не было: он отплыл в Бритарию на коронацию наследного принца Эгберта. То, что король-отец давно болел и не вставал с постели, Мария знала. Но, похоже, дела его величества совсем плохи, раз он подписал отречение от престола в пользу сына.
Сама Мария осталась в Нисландии: семь с лишним месяцев беременности — не лучший период для плавания. Именно она и подписала договоры о торговле, поставив большую королевскую печать. Это вызвало несколько нервную реакцию у Абу Галиба, но ждать короля ещё месяц, а то и больше, шах-фердан не захотел. Пришлось ему довольствоваться подписью королевы, а большая печать послужила неким залогом его спокойствия.
Мартин вернулся к семье через полторы недели после того, как на свет появилась его долгожданная дочь Ингрид Мария Ульрика.
Делясь новостями, Мартин был сдержан, передал официальные приветы от семьи и затих. Марии пришлось вытягивать из него детали.