Помогая леди Джанет спешно надеть халат и хоть как-то подобрать волосы, Шарлотта с сомнением покачала головой:
– Если это произошло, то еще ночью. Я до рассвета начала начищать в соседней комнате дверные ручки и не видела, чтобы Ее Величество выходила.
– Ты уверена? – Флеминг побледнела.
– Да…
Во дворце поднялся переполох, спешно облазили все уголки, куда могла даже случайно зайти маленькая королева, заглянули в каждую щелочку, кажется, даже мышиные норы проверили, но маленькой Мэри не было!
– Надо сообщить королеве…
На леди Джанет было страшно смотреть, она постарела на десяток лет и могла попросту свалиться без чувств в любую минуту. Как объяснить то, что она сама так крепко спала в эту ночь? Обычно сон у гувернантки Мэри был очень чутким… Тут она сообразила, что пропала и Бэсс, в последнее время прислуживавшая юной королеве!
– Бэсс! Это ее рук дело! – схватилась за сердце леди Джанет. Ее ноги подкосились, и дама все же рухнула на пол. Конечно, Бэсс приставила к дочери сама королева-мать, но ведь присматривать за служанкой должна была Флеминг. Было от чего терять сознание…
Даже перевернув весь замок, Ее Величество не нашли. Как ни оттягивала страшный миг леди Джанет, но сообщать королеве-матери нужно, может, она предпримет более серьезные меры, чем обшаривание закоулков замка Стирлинг?
На ватных ногах леди Джанет отправилась в комнату Марии де Гиз.
Вдовствующая королева только проснулась. Она спала на удивление крепко, у Джанет даже закралось подозрение, что их обеих чем-то напоили, чтобы ничего не слышали…
– Ваше Величество… исчезла Ее Величество королева Мария…
Флеминг произнесла это, словно бросившись в холодную воду, трудно было решиться, но выхода-то все равно нет. Леди Джанет ожидала крика, ужаса, потока слез и обвинений, а услышала… Королева-мать спокойно кивнула:
– Я знаю, леди Джанет. Ее увезли…
Ноги окончательно перестали держать миссис Флеминг, она рухнула в кресло у кровати Марии де Гиз, схватившись за горло.
– К-как… увезли… к-кто? Куда?!
– Увезли ночью тайно, а куда… Поверьте, даже я не знаю… Это верные люди.
Леди Джанет с усилим протолкнула вставший в горле ком, чуть помотала головой:
– Ваше Величество, мы перевернули весь замок…
– Извините, я не могла сказать этого раньше. Стоило сначала спросить у меня.
Миссис Флеминг так и сидела, держась за горло, словно пыталась не выпустить все слова, которые рвались наружу. Она уже поняла, почему так крепко спала – последнее, что пила леди Джанет перед сном, был чай у королевы-матери (кто пьет чай в девять вечера?). И почему к маленькой Мэри была вдруг приставлена Бэсс.
Леди Джанет захлестнула обида, служанке Бэсс доверяли больше, чем ей, верной Джанет Флеминг, готовой отдать саму жизнь за крошку-королеву!
– Ваше Величество, почему Бэсс, а не я?
– Бэсс одинока, а у вас дети. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал из-за исчезновения моей дочери. Вы плохо выглядите, идите отдохните. И распорядитесь прекратить этот переполох, Ее Величество в надежном месте, которое неизвестно даже мне!
Леди Джанет Флеминг болела несколько дней, ей было очень тяжело сознавать, что ее не посвятили в тайну, что она все проспала и проглядела, но главное, что королева-мать не сочла нужным хотя бы предупредить, чтобы не искали и так не переживали, ведь и у гувернантки, и у многих слуг добавилось седых волос… Но Марию де Гиз мало интересовали переживания леди Джанет и уж тем более слуг.
И все же Франция была далеко, а французская эскадра не могла вечно стоять в заливе, охраняя шотландские берега. Французы пришли и ушли, а Англия рядом с Шотландией осталась. У Сомерсета хватило ума не ввязываться в свару с французами за шотландских протестантов, но стоило уйти за горизонт парусам эскадры, как у залива появились совсем другие паруса.
Регенту Шотландии графу Аррану удалось собрать двадцатипятитысячное войско, мало того, он предложил решить исход военного сражения… личным поединком главнокомандующих двух армий, но англичане только посмеялись над старомодными поползновениями Аррана и куда меньшими силами наголову разбили шотландцев безо всяких поединков! В битве при Пинки Шотландия потеряла более пяти тысяч солдат, остальные попросту разбежались. Потери англичан были в десяток раз меньше…
Королева-мать была готова мчаться на далекий островок за дочерью и, схватив ее в охапку, хоть на плоту грести во Францию! Но, к ее удивлению, этого не понадобилось.
Королеву удалось удержать в рамках, она сумела не выдать место пребывания своей дочери, правда, никто каленым железом не пытал и пальцы в тиски не засовывал. Убедившись, что малышка увезена из замка, англичане почему-то не стали особенно упорствовать: нет так нет.
Удивительно, но и через год, когда корабль повезет маленькую королеву к французским берегам, английская эскадра не будет особо стараться перехватить ее, шотландцам удастся до смешного легко пробраться мимо английских берегов. Через несколько лет английский посланник мимоходом намекнет на то, что у регентов Англии были несколько иные брачные планы относительно юного короля и английского престола…
Мария де Гиз приписала все ловкости собственной и своих верных слуг, она сумела не отдать малышку Мэри в чужие руки англичанам, чтобы позже отправить ее в не менее чужие в Париж.
Пожалела ли когда-нибудь об этом Мария де Гиз? Едва ли, она была столь ослеплена своей ненавистью к Англии и обожанием родной Франции, что явно не задумывалась, что€ именно потеряла дочь, не став английской королевой. А потеряла многое, ведь король Эдуард тоже долго не прожил.
Это какая-то мистика, даже этот юный мужчина, никогда не видевший Марию Стюарт, но все же причастный к ее судьбе, умер как раз тогда, когда должен был стать ее супругом! Поистине все мужчины, имевшие отношение к этой королеве, платили жизнью за одно только соседство с ее именем!
Мария де Гиз крутилась в своей постели без сна уже который час. Казалось бы, с чего? Из Лондона принесли благоприятные для Шотландии вести: на шестнадцатом году жизни умер король Эдуард, на престол взошла старшая дочь покойного Генриха от его первой супруги, Екатерины Арагонской, тридцатисемилетняя ярая католичка Мария Тюдор. Наконец-то во главе Англии королева-католичка, законная, ненавидящая реформистов всей душой…
Но главным в речи посланника для Марии де Гиз было не сообщение о смене монархов, а последние его слова. Вдовствующая королева от имени своей дочери королевы Марии Стюарт, шотландского народа и себя лично выразила посланнику сначала соболезнования по поводу преждевременной кончины короля, потом поздравления новой королеве. Все было как положено, каждый знал, какие слова должно произнести и обязательно произнесет собеседник, а потому был заранее готов ответить подобающим образом. Скучный дипломатический этикет.
И все же он был нарушен! Совершенно неожиданно, уже закончив обмен соболезнованиями и любезностями, посланник вдруг чуть насмешливо произнес:
– А ведь Вы просчитались, Ваше Величество.
– В чем? – изумленно приподняла бровь вдовствующая королева.
– Согласись Вы тогда на брак своей дочери с королем Эдуардом, она была бы сейчас вдовствующей королевой Англии.
– Она будущая королева Франции!
– А вот теперь ее можно было бы выдать замуж и за французского, только не дофина, он слишком слаб здоровьем, а следующего сына короля Генриха. Но Вы предпочли спрятать свою дочь в дебрях Ментита, только чтобы не отправлять в Англию. А потом тайно везли ее во Францию, лишив тем самым английской короны!
Больше всего Марию де Гиз потрясла осведомленность англичан о том, где находилась ее маленькая Мэри.
– Вы… откуда вы это знаете?..
– Боюсь, мадам, Вы недооцениваете работу наших агентов.
– Почему же вы не остановили?
– Зачем? Чтобы посадить на трон француженку? У нас есть и свои вполне законные королевы! А Ее Величество королева Мария Стюарт… скорее всего, так и останется лишь шотландской.
– С чего вы взяли?! – взвилась Мария де Гиз.
Англичанин сокрушенно развел руками:
– Дофин Франциск слишком слаб здоровьем, и это ни для кого не секрет, чтобы пережить царствование своего куда более сильного отца…
Видно, осознав, что сказал несколько большее, чем позволительно, посланник поспешно откланялся. По всему было видно, что он сильно досадует на себя.
Но его досада совсем не волновала королеву-мать. В ушах Марии де Гиз стояли его слова: «Вы просчитались…» Просчиталась? Возможно, но тогда главным было уберечь Мэри от англичан, а о том, что принесет ей замужество и чего лишит, не думалось. За одну призрачную возможность стать когда-нибудь королевой Франции стоило жертвовать английским троном!
И все же, сколько ни успокаивала себя Мария де Гиз, она понимала, что посланник прав, ее Мэри только что лишилась трона своего прадеда, а ее будущий супруг французский дофин Франциск оказался очень болезненным молодым человеком, куда более болезненным, чем его крепкий отец король Генрих…
Вот эти мысли и не давали заснуть королеве-матери. В ней боролись разум и чувства, разум твердил, что она действительно ошиблась, а чувства возмущались, что не все в этой жизни измеряется властью и деньгами. К утру победили чувства, вернее, нежелание Марии де Гиз признавать свою ошибку. Кроме того, она так внушала Мэри, что лучше Франции ничего не может быть, что объяснить смену направления было бы нелегко. И снова королева-мать обманывала сама себя, девочка была еще слишком мала, ее можно было убедить в чем угодно. Просто сама Мария де Гиз страстно хотела домой во Францию, потому отправила туда дочь вопреки всем размышлениям.
Что ж, у нее есть шотландская корона, и если Мэри не станет французской королевой, то останется очень заманчивой невестой для многих других королей! Корон в Европе немало!
Мария де Гиз успокоилась, но червь сомнений внутри остался, его вытравить легко не удалось. Правда, отвлекла борьба с собственными баронами, которым, может, и нравилось, что юная королева во Франции, но совсем не нравилась ее мать-француженка в качестве регентши в Шотландии.