«Лучше мне умереть, я чувствую, все кончится ужасно», – пишет эта мученица. Ночто бы ни говорили о Босуэле моралисты, он верен себе в своей великолепнойотваге отчаянного сорвиголовы. То, что ему предстоит разыграть перед всейЕвропой роль отпетого негодяя, насильника, посягнувшего на честь своейкоролевы, разбойника с большой дороги, цинично презирающего добропорядочность изакон, нимало его не смущает. Да хоть бы перед ним распахнулись врата ада, нетакой он человек, чтобы остановиться на полдороге, когда на карту поставленакорона! Нет опасности, перед которой он отступил бы, – невольно вспомнишьМоцартова Дон Жуана, его дерзновенную выходку, когда он приглашает каменногокомандора откушать с ним. Рядом с Босуэлом трясется Лепорелло – его шуринХантлей, согласившийся за взятку в виде кое-каких церковных владенийблагословить развод Босуэла со своей сестрой. При мысли о столь рискованнойкомедии душа у трусоватого рыцаря уходит в пятки, и он бросается к королеве,пытаясь ее отговорить. Но Босуэла не тревожит отпадение еще одного союзника,после того как он бросил вызов всему миру; не пугает его и то, что план увоза,по-видимому, кем-то выдан – соглядатай Елизаветы доносит о нем в Лондоннакануне назначенного срока; ему безразлично, будет похищение принято за чистуюмонету или нет, лишь бы оно привело его к цели – стать королем. Он делает все,что ни вздумает, не боится ничего на свете, и у него еще хватает силы увлечь засобой свою противящуюся жертву.
Ибо, как опять-таки показывают письма из ларца, судорожно восстает какое-товнутреннее чутье Марии Стюарт против железной воли ее господина. Явственноговорит ей предчувствие, что напрасен и этот новый обман, что им не удастсяникого обмануть, кроме самих себя. Но, послушная раба, она и на этот разбезропотно подчиняется Босуэлу. Так же покорно, как недавно она помогала емуувезти Дарнлея из Глазго, так и теперь с тяжелым сердцем помогает она «увезти»самое себя, и вся комедия согласованного «похищения» разыгрывается как понотам.
Двадцать первого апреля, спустя несколько дней после вынужденного оправданияБосуэла на суде дворян и «награждения» его парламентом, – двадцать первогоапреля, еще и двух суток не прошло, как Босуэл в харчевне Эйнслея выманил улордов согласие на свой брак с королевой, и ровно девять лет минуло, как онаполуребенком была обвенчана с французским дофином, – Мария Стюарт, доселе неслишком заботливая мамаша, вдруг изъявляет горячее желание проведать своегосыночка в замке Стирлинг. Недоверчиво встречает ее граф Мар, официальный опекуннаследника, – до него, видимо, дошли темные слухи. Только в присутствии другихженщин дозволено Марии Стюарт встретиться с сыном – верно, лорды страшатся, какбы она не завладела младенцем и не выдала его Босуэлу: всем уже ясно, что этаженщина готова выполнить любое, хотя бы и преступное, приказание своего тирана.В сопровождении нескольких всадников, в том числе Мэйтленда и Хантлея, конечно,во все посвященных, возвращается королева в Эдинбург. Но в шести милях отгорода из засады выскакивает большой конный отряд во главе с Босуэлом и«нападает» на королевский кортеж. Дело, разумеется, обходится миром: «воизбежание кровопролития» Мария Стюарт запрещает своим спутникам оказатьсопротивление. Достаточно Босуэлу схватить за повод ее коня, как королевадобровольно «сдается в плен» – позволяет увезти себя в сладостное заточение взамке Данбар. Какому-то переусердствовавшему капитану, который, собрав подмогу,разлетелся было освободить ее, дают понять, что в его услугах не нуждаются, авзятых в плен Мэйтленда и Хантлея наилюбезнейшим образом отпускают по домам.Никто не пострадал, все с миром отправляются восвояси, и только королеваостается в плену у возлюбленного «насильника». Больше недели «жертва» делитложе похитителя, а между тем в Эдинбурге с величайшей поспешностью и не щадязатрат обстряпывают дело о разводе Босуэла с его законной супругой – сначала впротестантском суде под весьма шатким предлогом, будто Босуэл нарушилсупружескую верность, согрешив со служанкою, а затем и в католическом – судьи сзапозданием спохватились, что Босуэл состоит со своей женой Джейн Гордон вкаком-то отдаленном родстве. Но вот благополучно завершена и эта темная сделка.Пришло время объявить миру, что Босуэл, как дерзкий разбойник с большой дороги,напал на бедную королеву и в своей необузданной похоти надругался над ней, итеперь только брак с человеком, овладевшим ею против воли, может восстановитьпоруганную честь королевы Шотландской.
Однако «похищение» сработано чересчур уж топорно: никто всерьез не верит,что над королевой Шотландской «учинено насилие», и даже испанский посланник,наиболее из всех благожелательный, доносит в Мадрид, что все это чистейшаяуловка.
Но как ни странно, именно те, кому обман особенно ясен, притворяются, будтоони убеждены в факте насилия. Лорды, тем временем подписавшие новый «бонд» напредмет полного свержения Босуэла, отваживаются почти на остроумную каверзу:они принимают версию о похищении королевы со всей подобающей серьезностью.Внезапно преисполнясь трогательной верности, они заявляют с великимвозмущением, что государыня их страны «насильственно содержится в заточении,сие же есть величайшее надругательство над честью Шотландии». С необычнымединомыслием договариваются они вырвать беззащитную овечку из пасти злого волкаБосуэла. Наконец-то они обрели желанный повод напасть на грозного диктатораиз-за угла под флагом ультрапатриотизма. Наспех сговариваются они «избавить»Марию Стюарт от Босуэла и этим помешать свадьбе, которую сами еще неделю назадпоощряли.
Разумеется, для Марии Стюарт не может быть худшей услуги, чем это внезапноеи назойливое попечение лордов, вознамерившихся вырвать ее из когтей«насильника». Тем самым у нее выбиты из рук карты, которые она смешала с такимхитрым расчетом. И так как она отнюдь не хочет быть «избавленной» от Босуэла,а, наоборот, хочет навек с ним соединиться, то ей приходится по возможностисвести на нет выдумку, будто он ее обесчестил. Если еще вчера она усиленночернила Босуэла, то сегодня не знает, как его обелить. Весь фарс теряет, такимобразом, всякий смысл. Чтобы уберечь своего обольстителя от суда и расправы,она выгораживает его со всеми увертками заправского адвоката. «Поначалу с ней,правда, обошлись несколько странно, зато уж потом – как нельзя лучше, и у неенет оснований жаловаться». А так как не было рядом никого, кто бы мог прийти ейна помощь, то она «была вынуждена умерить свое первоначальное неудовольствие издраво поразмыслить над сделанным предложением». Все постыднее становитсяположение женщины, запутавшейся в дебрях страсти. Последняя прикрывавшая еепелена стыдливости разодрана в клочья, и, вырвавшись из чащи, стоит онаобнаженная перед насмешкою всего мира.
Глубокое замешательство охватывает друзей Марии Стюарт, когда в первыхчислах мая они встречают свою высокочтимую королеву при ее возвращении вЭдинбург: Босуэл ведет коня под уздцы, а его солдаты в знак того, что онаследует за ним по доброй воле, бросают свои копья наземь. Напрасно пытаютсяистинные доброжелатели Марии Стюарт и Шотландии предостеречь ослепленную.Французский посланник Дю Крок заявляет ей, что брак с Босуэлом – это конецдружбы с Францией; один из ее верных, лорд Херрис, бросается к ее ногам, аиспытанному Мелвилу, который еще в последнюю минуту старается помешать этомубраку, приходится бежать от гнева Босуэла. С сокрушенным Сердцем взирают онина то, как эта отважная, независимая женщина отдается на волю оголтелогоавантюриста, и с тревогой предвидят, что в сумасбродном нетерпении соединитьсяс убийцей своего мужа она неминуемо утратит престол и честь. Зато враги ееторжествуют. Сбылись во всем своем страшном значении мрачные пророчества ДжонаНокса. Его преемник Джон Крэг отказывается вывесить в храме греховноеоглашение; не обинуясь, называет он этот брак «odious and slanderous before theworld»[*] и только тогда вступает впереговоры, когда Босуэл грозится отправить его на виселицу. Марии Стюартприходится все ниже и ниже клонить голову. Теперь, когда все знают, как онаспешит со свадьбой, каждый бесстыдный вымогатель старается сорвать с неепобольше. Хантлей за хлопоты о разводе Босуэла получает доставшиеся коронецерковные земли; католического епископа умасливают высокими титулами иназначениями; но самую тяжкую мзду налагает на нее протестантское духовенство.Суровым судьей, а не подданным выступает перед королевою и Босуэлом пастор,требующий от нее публичного самоуничижения; пусть – она, католическаягосударыня, племянница Гизов, обвенчается и по реформатскому, еретическому,чину. Решившись на эту позорную уступку, Мария Стюарт теряет последнюю опору,единственный козырь, какой у нее оставался: лишается поддержки католическойЕвропы, утрачивает благоволение папы, симпатии Испании и Франции. Теперь онаодна против всех. Сбылись слова одного из ее сонетов:
Pour luy depuis j’ay mesprise l’honneur,
Ce qui nous peust seul pourvoir de bonheur.
Pour luy j’ay hazardé grandeur & conscience,
Pour luy tous mes parents j’ay quitte & amis.
Я для него забыла честь мою –
Единственное счастье нашей жизни,
Ему я власть и совесть отдаю,
Я для него покинула семью,
Презренной стала в собственной отчизне.
Но нет средства помочь тому, кто сам себя отдал на заклание: бессмысленныхжертв не приемлют боги.
История не помнит за многие столетия такой трагической свадьбы, как та, чтоимела место 15 мая 1567 года: все унижение Марии Стюарт, как в зеркале,отразилось в этой мрачной картине. Первый ее брак с французским дофином былзаключен среди бела дня; то был день блистательного торжества. Десятки тысячзрителей приветствовали юную королеву, вся знать стеклась из городов и весей;послы всех государств прибыли полюбоваться на то, как окруженная королевскойфамилией и цветом рыцарства дофина торжественно шествует в Нотр-Дам. Мимоликующих трибун, мимо восторженно машущих окон проследовала она в пышной