министров полиции всех времен, подослал к нему под видом фанатичных католиковнескольких своих шпионов и что как раз те курьеры, которые у Моргана на особохорошем счету, подкуплены Уолсингемом и состоят у него на жалованье. Что бы нипредпринималось для Марии Стюарт, неизменно становится известным в Англии ещедо того, как задуманные планы приводятся в исполнение. Так и в конце 1585 годаанглийскому государственному кабинету становится известным – кровь последнихзаговорщиков еще обагряет эшафот, – что на жизнь Елизаветы снова готовитсяпокушение. Уолсингем знает наперечет, знает поименно всех католических дворян вАнглии, с которыми Морган ведет переговоры и кого он завербовал на сторонуМарии Стюарт. Стоит ему взяться – и с помощью дыбы и пытки огнем он можетсвоевременно раскрыть готовящийся заговор.
Однако методы этого рафинированного министра полиции куда изощреннее иглядит он куда дальше. Разумеется, он мог бы уже сейчас задушить заговормановением руки. Но четвертовать нескольких зарвавшихся дворян или случайныхавантюристов – какое это имеет политическое значение! Стоит ли срубить у гидрынезатихающей крамолы пять-шесть голов, чтобы назавтра их выросло вдвое больше?Carthaginem esse delendam[*][69] – вот девиз Сесила и Уолсингема, они хотят «покончить» ссамой Марией Стюарт, а поводом для этого должна послужить не наивная попыткаосвободить узницу, а разветвленный заговор в ее пользу, ставящий себе явнопреступные цели. И вот вместо того, чтобы преждевременно, еще в зародышераздавить так называемый заговор Бабингтона, Уолсингем прилагает все усилия,чтобы искусственно его укрепить: он удобряет его своей благосклонностью,подкармливает деньгами, поощряет мнимым небрежением. И только благодаря егоискусству провокатора дилетантский комплот кучки захолустных дворян,направленный против Елизаветы, превращается в знаменитый заговор Уолсингема,ставящий себе целью устранение Марии Стюарт.
Но для законного убийства Марии Стюарт с помощью парламентского параграфанадо было соблюсти три условия. Во-первых, добиться от заговорщиков, чтобы онирешили убить Елизавету и чтобы это их решение было вполне доказуемо. Во-вторых,подвигнуть их на то, чтобы они прямо и недвусмысленно сообщили его МарииСтюарт. В третьих – и это самое трудное – выманить у Марии Стюарт прямое инедвусмысленное одобрение преступного плана, и притом в письменной форме. Зачемубивать невиновную без достаточных улик? Это было бы не к чести Елизаветы.Лучше сделать ее виновной, лучше коварно сунуть ей в руку кинжал, которым онасама пронзит себе сердце.
Комплот английской государственной полиции против Марии Стюарт начинается сподлости; неожиданно меняется к лучшему ее тюремный режим. Уолсингему,конечно, не стоило труда убедить благочестивого пуританина Эмиаса Паулета, чтокуда целесообразнее вовлечь Марию Стюарт в заговор, чем оберегать ее отвозможных соблазнов. Ибо Паулет внезапно меняет тактику в духе плана,придуманного главным штабом английской полиции. В один прекрасный день сейдотоле непреклонный цербер является к Марии Стюарт и чрезвычайно любезнодокладывает ей, что из Татбери ее решено перевести в Чартли. Мария Стюарт,неспособная проникнуть в интриги своих врагов, не в силах скрыть свою искреннююрадость. Татбери – мрачная крепость, более напоминающая тюрьму, чем замок.Чартли же лежит не только в открытой, живописной местности, но и в ближайшемсоседстве – и сердце у Марии Стюарт бьется жарче при этой мысли – с поместьямидворян-католиков, с которыми она дружна и от которых может ждать помощи. Там ейвольнее будет выезжать на охоту и совершать прогулки верхом, там, может быть,удастся ей получить весточку из-за моря и хитростью и мужеством завоевать то, вчем теперь единственная ее цель, – свободу.
А как-то утром Марию Стюарт ждет необычайный сюрприз. Она глазам своим неверит. Словно, по мановению волшебной палочки, распалась темная власть ЭмиасаПаулета. Пришло письмо, секретное, шифрованное письмо, первое после всех этихмесяцев блокады. Какие же молодцы ее друзья, какие они сообразительные,расторопные, нашли-таки возможность обойти ее неусыпного стража! Она уже и нечаяла такой радости: не быть отрезанной от мира, снова чувствовать дружескийинтерес, поддержку и участие, снова узнавать о планах и приготовлениях, которыепредпринимаются для ее освобождения! Какой-то тайный инстинкт все жезаставляет ее остерегаться, и она отвечает на письмо своего агента Моргананастойчивым предупреждением: «Смотрите не впутывайтесь во что-нибудь такое, чтоВам могут потом поставить в вину. Вы и без того на подозрении, не усугубляйтеже его». Но ее настороженность рассеивается, когда она узнает, какой ее друзья– на самом деле ее убийцы – изобрели остроумный способ беспрепятственнопереправлять ей письма. Еженедельно из окрестной пивоварни доставляется накухню королевы бочонок пива для слуг; по-видимому, ее друзьям удалосьдоговориться с возницей, чтобы он опускал в наполненный бочонок закупореннуюдеревянную фляжку. В этот выдолбленный сосуд и прячут секретные письма,предназначенные для королевы. Связь работает безукоризненно, письма приходят иуходят с регулярностью почтовых отправлений. Отныне «славный малый» («thehonest man»), как явствует из писем, еженедельно доставляет в замок бочонок сдрагоценным содержимым, дворецкий Марии Стюарт выуживает флягу, а потом с новымвложением опять опускает в бочку. Бравый возница смеется в кулак, ему этаконтрабанда приносит двойной барыш: там его щедро награждают иноземные друзьяМарии Стюарт, а здесь дворецкий платит ему за пиво вдвое против обычнойцены.
Одного только Мария Стюарт не подозревает, что бравый возница за свои темныеуслуги предъявляет счет еще и в третьем месте, ибо ему, помимо прочихработодателей, платит и английская полиция. И Эмиас Паулет, разумеется,посвящен во все махинации. Дело в том, что пивную почту изобрели не друзьяМарии Стюарт, а некий Гифорд, шпион Уолсингема, выдавший себя Моргану ифранцузскому посланнику за доверенное лицо Марии Стюарт; у министра полиции,таким образом, огромное преимущество; регулярная крамольная переписка МарииСтюарт осуществляется под наблюдением ее политических врагов. Каждое письмо,адресованное Марии Стюарт или написанное ею, перехватывается Гифордом, которогоМорган считает своим надежнейшим агентом; Томас Фелиппес, секретарь Уолсингема,сразу же расшифровывает письмо, снимает копию и, даже не дав ей просохнуть, тутже запечатывает и отправляет в Лондон. И только после этого письмо со всейпоспешностью доставляется Марии Стюарт или во французское посольство, так чтони у кого из адресатов не возникает подозрения, и они продолжаютпереписываться.
Поистине чудовищная ситуация. Обе стороны радуются, что противник обманут.Мария Стюарт вздохнула всей грудью. Наконец-то она взяла верх над холодным,неприступным пуританином, который позволяет себе рыться в ее белье, кромсатьподошвы ее башмаков, который сторожит каждый ее шаг и держит ее на привязи, какпреступницу. Знал бы он, думает она с торжеством, что, невзирая на часовых, навсе его крепкие затворы и хитрые выдумки, к ней еженедельно из Рима и Мадридаприходят важные письма, что ее агенты трудятся не покладая рук, что ей навыручку готовятся войска, флотилии, кинжалы! Порой она даже не дает себе трудаскрыть радость, которая так и брызжет из ее глаз: Эмиас Паулет ироническиотмечает в своих записях, что здоровье и настроение его пленницы заметноулучшилось с тех пор, как душа ее вновь вкусила яд надежды. Да, смеятьсяпристало больше честному Эмиасу, и нетрудно представить себе саркастическуюулыбку на его холодных устах, когда он еженедельно наблюдает прибытие бравоговозницы со свежей партией пива и следит, с каким проворством хлопотун-дворецкийскатывает бочонок в темный подвал, чтобы там, вдали от посторонних глаз,выловить драгоценную флягу. Ибо то, что сейчас будет читать Мария Стюарт, давноуже прочитано английскими полицейскими. В Лондоне Уолсингем и Сесил, посиживаяв канцелярских креслах, изучают корреспонденцию Марии Стюарт, которая лежитперед ними в точных списках. Они убеждаются из этих писем, что Мария Стюартпредлагает завещать Филиппу II Испанскому свои царственные права на шотландскуюкорону и на английское престолонаследие, если он будет бороться за ееосвобождение, – такое письмо, думают они с довольной ухмылкой, не худо будетпоказать Иакову VI, чтобы не слишком горячился, когда за его матушку возьмутся.Они видят, что Мария Стюарт в письме, адресованном в Париж и писанном еесобственной нетерпеливой рукой, добивается высадки испанских войск: Что ж, иэтот документик пригодится на процессе! Но самого важного, самого необходимого,чего они ждут и без чего никакой суд невозможен, они, увы, в письмах ненаходят, а именно, что Мария Стюарт изъявляет согласие на готовящееся покушениена жизнь Елизаветы. Вожделенного параграфа она еще не нарушила – для того,чтобы смертоносная машина процесса заработала, все еще не хватает крошечноговинтика, каким явился бы «consent» – ясно выраженное согласие Марии Стюарт наубийство Елизаветы. И чтобы добыть этот необходимый винтик, несравненный мастерсвоего дела Уолсингем засучив рукава берется за работу. Так возникает одна изсамых невероятных, пусть и документально удостоверенных провокаций в мировойистории – мошеннический трюк Уолсингема, инсценировка, рассчитанная на то,чтобы запутать Марию Стюарт в сфабрикованное полицией преступление, такназываемый заговор Бабингтона, на деле – заговор Уолсингема.
План Уолсингема был, по-видимому, мастерский план, за это говорит его успех.Но что в нем омерзительно донельзя и от чего даже сейчас, спустя столетия, наспробирает дрожь гадливости, – это что Уолсингем для своих жульнических целейвоспользовался самым святым человеческим чувством – доверчивостью юныхромантических душ. Энтони Бабингтон, которого в Лондоне избрали орудиемрасправы над Марией Стюарт, достоин нашего восхищения и сочувствия, ибо лишь изсамых благородных побуждений пожертвовал он жизнью и честью. Мелкопоместный