Если в целом рассматривать переписку Алданов – Бунин того времени, то бросается в глаза, что Бунин о работе над своими вещами пишет очень скупо, тогда как Алданов, пусть вкратце, но регулярно извещает Бунина о том, над чем работает и делится своими литературными планами. Несомненно, что Алданов очень чутко прислушивался к мнениям Бунина, и явно радовался его положительным отзывам.
В письмах Алданова к Буниным можно проследить динамику его литературной работы тех лет. Так, например, 13 ноября 1924 он сообщает:
Я все занят «Чертовым Мостом», больше читаю <научно-документальную литературу – М.У.>, чем пишу.
18 июля 1925:
Кончаю первый том «Чертова Моста», – выйдет в октябре.
Второй том, по требованию издательства, придется, вероятно, назвать иначе, так что трилогия превратится в «тетралогию». Вижу отсюда Вашу улыбку убийцы. Но что поделаешь! В «Ч<ортовом> Мосте» будет около 600 стр., в одном томе не издашь. А если поставить на обложке том 1-ый, никто в руки не возьмет.
В августе того же года Алданов ездил в Швейцарию, чтобы восстановить в памяти как выглядит этот самый «Чертов Мост», которого он «не видел ровно 20 лет», а через месяц – 27 сентября 1925 года, он извещает Бунина, что, наконец, закончил работу над книгой. Темп работы, однако, им не снижался и вот уже через год – осенью 1926 г., он сообщает Бунину:
…через полгода кончу, надеюсь, «Заговор» (черновики давно кончены), – а 16 июня 1927 года радостно пишет ему:
Роман – а с ним всю тетралогию <«Мыслитель» – М.У.> – с Божьей помощью кончил и отослал «Слову»279. Теперь я свободный художник.
Но свободы хватило только лишь на глоток и уже 21 июля 1927 года Алданов сообщает Бунину:
Что я пишу роман («Ключ», отрывок из к<оторо>го Вы в «Днях» когда-то прочли и, к моей радости, одобрили) – это события не составляет.
К этому он присовокупляет фразу, которая свидетельствует о его внимании и интересе к писательской работе Бунина:
А вон ходят слухи, что Вы пишете – и даже будто бы кончаете – роман, – это и событие, и огромная радость.
Через полгода он опять упоминает о «Ключе»:
Работаю над «Ключем» и над проклятыми статьями… (7.01.1928),
– а в письме от 21 сентября 1928 года высказывает благодарность Бунину за отзыв о книге, однако осторожно, с опасливой оговоркой: мол, это, надеюсь, не простая любезность:
Спасибо за доброе слово о «Ключе» (хоть, кайтесь, Вы не читали: я знаю, что Вы терпеть не можете читать романы по частям).
Если в Берлинский период Алданов много писал о литературной среде, но редко говорил о своих взглядах на прочитанные книги, то в письмах из Парижа, всё чаще упоминает о прочитанных книгах, говорит о том, что думает о творчестве отдельных писателей. При этом он никогда не поясняет, почему ему нравится или не нравится какое-либо литературное произведение, хотя литературные оценки его – а, значит, и взгляды, очень определенны и устойчивы. Так, например, он не раз признается в своей нелюбви к Алексею Ремизову – единственному писателю-модернисту из «старой гвардии». Например, 23 июня 1925 года он пишет Ивану Алексеевичу:
Прочел сегодня в «Нувель Литерэр» интервью… Оказывается, величайший русский – Ремизов, он – гениален. Каюсь, я этого гениального писателя не могу читать.
Высказывается Алданов и о западных писателях-современниках. Так 4 мая 1925 года он пишет Бунину:
Относительно французских авторов не во всем с Вами согласен (Вы, впрочем, имен не называете). Большинство пишет очень плохо, но далеко не все. И любопытно следующее: у нас теперь пишут много хуже, чем прежде, а у них – наоборот. Ведь Золя в свое время – очень недавно – считался гением, а его теперь стыдно читать. Впрочем, я особенно горячо с Вами не спорю. Большая часть (неоспоримо большая) того, что теперь печатается в мире (я читаю и новых англичан и немцев) и пользуется успехом иногда головокружительным, так мало соответствует моему пониманию искусства, что я перестал себе верить, может быть, мое понимание ничего не стоит. Пиранделло280 – по-моему, совершенно бездарен, а его произвели в гении».
Примечательно, что Алданов, не принимая в целом литературный модернизм ХХ в., высоко ценил творчество Марселя Пруста, считающегося одним из его столпов. В одном из писем к Вере Николаевне Буниной он даже заявляет, что:
это писатель гениальный, и мне очень приятно, что я, кажется, первый сказал это в русской печати.
К советской же литературе Алданов, по причине ее партийной ангажированности, в целом относится резко отрицательно:
Это самая настоящая «услужающая литература» – выражаясь стилем обозрений печати,
– пишет он Вере Николаевне 22 июня 1925 года. При этом Алданов не слишком-то уютно чувствует себя и в эмигрантской среде, где молодые таланты вели борьбу со «стариками» и маститыми коллегами в редакциях газет и журналов за свое место на литературной сцене. Так, в письме все к той же Вере Николаевне от 17 ноября 1928 он говорит:
Я недавно на 3 примерах убедился, какой злобой мы все окружены в среде молодых (и даже не очень молодых) писателей, различных новых и не-новых толков. Делается это под видом «не-признания» или требования «нового слова», а на самом деле здесь прежде всего озлобление против людей, которых рады печатать, которым готовы платить журналы, газеты, издательства. Там серьезно убеждены, что мы купаемся в шампанском. Очень это тяжело. Воображаю, как нас всех будет поносить «чуткая молодежь», когда доберется до всяких мест и редакций! Я, правда, надеюсь к тому времени уже откланяться.
Из эмигрантских писателей «нового поколения» Алданов чрезвычайно высоко ценил лишь Владимира Сирина-Набокова, считая, что «редкий у него талант», что «далеко он пойдет, если не сорвется на вынужденном многописании» – см. письмо от 21 сентября 1930 года.
Иногда Алданов сообщает Буниным слухи о литераторах в России. Например, письме от 16 сентября 1925 года он между прочим пишет:
Хотите знать новость (совершенно достоверную), которая на меня произвела отвратительное впечатление: Есенин женился на внучке Л. Н. Толстого281.
А в письме от 2 декабря 1928 года сообщает:
приехавший из Петербурга, рассказывал мне позавчера, что в Петербурге постоянно вместе кутят: шеф Чрезв<ычайной> Комиссии <С.А.> Мессинг, <П.Е.> Щеголев и Ал. Толстой.
Недурно, правда? Толстой будто бы загребает деньги.
Очень часто в письмах Алданова этих лет встречаются упоминания о появляющихся в печати произведениях Бунина. Отзывы о них Алданова всегда восторженны, но кратки, без разбора и анализа текста.
30 марта 1925 года:
Очаровала меня первая часть «Митиной любви»; второй – я так и не видел. Счастливый же Вы человек, если в 54 года можете так описывать любовь. Но независимо от этого, это одна из лучших Ваших вещей (а «Петлистые уши» – на зло Вам! – все-таки еще лучше). Некоторые страницы совершенно изумительны. Пишите, дорогой Иван Алексеевич, грех Вам не писать, когда Вам Бог (пишу фигурально, так как я – «мерзавец-атеист») послал такой талант!
В письме от 18 июля 1925 года он добавляет к сказанному:
Вторую часть «Митиной любви» прочел тоже с наслаждением. Вещь эта всем очень (не очень, а чрезвычайно) нравится, – но я – не без удовольствия слышал от Ваших горячих почитателей, что в «Митиной любви» сильно влияние Л. Толстого. Не всё же меня этим влиянием попрекать!
5 сентября 1925 Алданов сообщает Бунину, что видел французское издание «Митиной любви»:
Жду от него для Вас блестящих результатов, даже и в материальном отношении <…> Одно только: решительно неудачна эта фраза (во всех, кажется, издательских объявлениях и заметках в печати) о том, что Горький назвал Бунина лучшим русским стилистом. Во-первых, Вам по Вашему рангу и взглядам не пристало выходить с какой бы то ни было аттестацией Горького; во-вторых, покупатель подумает, что красота стиля в переводе ускользает и, если это у Бунина главное, то пусть читают его русские.
Осенью 1927 года Иван Алексеевич ушел из газеты «Возрождения», в знак солидарности с ее главного редактора Петра Струве, поссорившимся с владельцем издательства Абрамом Гукасовым. Этот шаг был для него в материальном отношении очень болезненным. Узнав о ситуации Бунина, Алданов тут же пригласил его сотрудничать в «Последних Новостях». 3 сентября 1927 года он пишет Бунину:
Ваш уход из «Возрождения» – конечно, ухудшил чувствительно Ваше материальное положение? <…> «Последние Новости» были бы чрезвычайно рады печатать Вашу беллетристику и Ваши стихи (вероятно, и Ваши воспоминания – как о Толстом, – одним словом, всё, кроме статей политических, типа «Окаянных дней») <…>. Публицистику же Вашу Вы могли бы печатать в «России» <…>. Сообщаю Вам также, что с 1 октября будут выходить «Дни». Если почему-либо Вы Керенского любите больше, чем Милюкова, то готов быть маклером и в «Днях!».
В ответ на это Бунин, вероятно, сообщил, что согласен печататься и в воскресном приложении, к «Дням», литературным редактором которого был Алданов. Это привело последнего в восторг:
25 сентября 1927 года: <…> так Вы «Лит<ературную> Неделю» предпочитаете «Посл<едним> Новостям»? Вы – ангел! <…>.
В декабре 1927 года произошло событие, которое вызвало приступ ненависти к Алданову со стороны Ивана Шмелева – писателя к тому времени весьма известного не только в русском Зарубежье, но и за рубежом. Газета «Последние новости» напечатала заметку некоего «рецензента», нелицеприятно оценивающего последний роман Шмелева, публиковавшийся в «Современных записках» одновременно с романом Алданова «Заговор». Рецензент также отметил повышенный интерес читателей журнала к прозе Алданова. Статья называлась «Современные Записки». Приводим часть ее, касающуюся И.С. Шмелева: