Надеюсь, что Вы со всеми этими доводами, которые я Вас прошу держать в абсолютном секрете ото всех, согласитесь. Тогда нам надо – к сожалению, письменно – выяснить несколько вопросов:
A) Название. Что, если бы мы назвали просто «Русский Журнал» или даже «Журнал» (так как, помнится, орган Мореншильда будет называться «Решшен Ривыо»). Другого я ничего не могу придумать. «Свобода» было бы лучше всего, но не очень удобно по аналогии с «За Свободу»353, «Освобождение»354 – неудобно из-за журнала Струве.
B) Орфография. Я предлагаю старую, но без дорогостоящего твердого знака. Так печатались «Русские Записки». (Кстати, настоящее мое письмо написано по новой орфографии потому, что моя машина в починке, и мастер на время дал мне вместо нее свою.)
C) Состав первой книги. Художественный отдел: Бунин, Толстая, Сирин, Цетлин, Алданов.
D) Из Бунина я предлагаю взять для первой книги два небольших рассказа: «Руся» и «В Париже». Во втором нет ничего «порнографического», а в первом только несколько слов, и я имею согласие И<вана> Алексеевича, чтобы их выпустить.
Е) В других отделах обещали участвовать Керенский, Авксентьев, Николаевский, Вишняк – в первой книге. Надеюсь, Вы ничего не будете иметь против того, чтобы и я дал статью, кроме участия в художественном отделе. Бьггь может, дадите и Вы? На обещание Ростовцева я плохо надеюсь. Карпович обещал пока лишь дать что-либо для библиографического отдела, который мы общими силами должны сделать большим и хорошим.
Ж) Стихи – Ваше дело.
Кажется, все. Жду Вашего подробного ответа. Если Вы не возражаете, я сговорюсь с одной из типографий и тогда сдам в набор то, что уже есть: Бунина, свое. Откладывать до Вашего возвращения нет возможности: и набирать сейчас легче и дешевле, и, главное, работают здесь необычайно медленно. Разумеется, это лишь в том случае, если я получу эти 500 долларов. Если их получите Вы, пошлите часть мне, так как расходы будут немедленно в случае сдачи в набор. Формат, думаю, типа «Русских записок»355. Быть может, шрифт поубористее даже в художественном отделе. Если Ваши главы готовы, пришлите и их для сдачи в набор.
Писать ли уже Толстой и Сирину? Тогда надо тотчас платить им и деньги. Но это дела не меняет. Керенский, Авксентьев, Вишняк должны естественно писать лишь в самое последнее время, чтобы статьи безнадежно не устарели. Теперь другое. Я получил письмо от Кодрянской. Она получила письмо Бунина. Я в ужасе: у него уже почти не осталось от 500 долларов, собранных «Таймс»!! Я думал, их хватит до весны. Он говорит, что треть поглотили налоги, и умоляет собрать еще. Что нам делать? Как Вы? Как Ваше здоровье, дорогой Михаил Осипович? Мое – «так себе», и дела более чем плохие, так как я прогулял две недели и не написал там ни строчки, – да и здесь летнее затишье. Т<атьяна> М<арковна> и я шлем Вам самый сердечный привет.
Сотрудничество Марка Алданова с Марьей Самойловной закончилось не только разрывом личных отношений, – а они считались «близкими друзьями» в течение добрых 30 лет! – но и денежным спором, о чем Алданов сообщает в своем упомянутом выше письме от 1949 г. Г. Лунцу:
Непременно привлек бы ее к третейскому суду по вопросу о деньгах, но очень не хочется это делать по двум причинам: 1) Вообще неприятно вести третейские суды, да еще о денежных делах, и утруждать ими друзей, 2) Я чувствую, что она «процессом» воспользовалась бы для прекращения своих расходов на «Н.Ж.»: ей и страшно хочется оставаться секретарем и хозяйкой салона журнала, и страшно не хочется докладывать деньги. Если бы оказалось, что надо еще выложить мне без малого 400 долларов, она, боюсь, заявила бы, что разорена и больше тратиться не может. Таким образом могло бы выйти, что я, взыскав долг мне, повредил бы идейному делу. Однако такая возможность не исключается [АЛДАНОВ (ХIХ)].
До третейского суда дело все же не дошло, а деньги, из-за которых шел спор между Алдановым и Цетлиной, в конечном итоге были отданы Алдановым нью-йоркскому Литературному фонду в качестве пожертвования.
Несмотря на умаление лично Алдановым деловых заслуг Цетлиной, ее ключевая роль в деле становления и выживания «Нового журнала» отмечается всеми свидетелями времени. Так, например, третий главный редактор журнала (с 1959 г.) Роман Гуль пишет:
«Новый журнал» и я лично должны с любовью вспоминать Марию Самойловну, сыгравшую большую роль в жизни журнала. В 1942 г. в Нью-Йорке муж М.С. – писатель М.О. Цетлин на свои средства начал издание «Нового журнала», в чем большую помощь ему оказывала Мария Самойловна. Когда в 1945 г. М.О. скончался, Мария Самойловна продолжала начатое им дело издания свободного русского «толстого» журнала, отдавая этому много сил, средств и времени. <…> В 1950 году я с женой приехали из Парижа в Нью-Йорк и Мария Самойловна вскоре предложила мне войти в редакцию. <…> М.С. оставалась издателем до тех пор, пока фордовский фонд материально не пришел журналу на помощь [ПАРХОМОВСКИЙ (I). С. 293].
На начальном этапе формирования редакции журнала предполагалось, что еще одним соредактором будет А.Ф. Керенский, также переехавший из Франции в США. Но он поставил условие: либо будет единоличным редактором, либо вообще не войдет в редакционную группу. Для основателей журнала такое условие было неприемлемо, и они стали его первыми главными редакторами. У М. Алданова было несколько вариантов названия: «Русский журнал», «Свобода» и другие. Остановились на варианте, звучавшем наиболее нейтрально и все же указывающем на преемственность, на связь нового начинания со старыми «Современными записками». Часть редакционного портфеля парижского журнала оказалась в распоряжении М. Цетлина. У «Современных записок» было пять редакторов. Двое – М.В. Вишняк и Н.Д. Авксентьев – опубликовали свои статьи уже в № 1 «Нового Журнала». Большинство авторов этого номера – прозаики, поэты, публицисты, печатавшиеся в «Современных записках». Среди них – дочь Льва Толстого Александра Толстая, В. Набоков-Сирин, М. Осоргин, поэтессы С. Прегель и Т. Остроумова, историк Б. Николаевский, культуролог и историк Г. Федотов, прозаик и журналист С. Поляков-Литовцев, публицист С. Иванович, общественные деятели В. Зензинов и А. Керенский. Как видно из этого перечня, «Новый Журнал» не стремился стать изданием чисто литературным. Кроме прозаиков, поэтов, критиков и историков литературы, в нем сотрудничали философы, богословы, социологи, политологи, юристы, искусствоведы, композиторы, художники. Однако литература всегда оставалась композиционным центром каждого номера. На начальном этапе печаталось немало статей политического характера. В дальнейшем политики становилось меньше, литературы – больше.
В № 1 в предуведомлении под заголовком «От редакционной группы» был очерчен характер журнала. Он определяется тремя ключевыми словами: Россия – свобода – эмиграция. «Наше издание, начинающееся в небывалое, катастрофическое время – писали редакторы, – единственный русский «толстый» журнал во всем мире вне пределов советской России <…>. Это увеличивает нашу ответственность и возлагает на нас обязанность, которой не имели прежние журналы». Обязанность эта, по мысли основателей, состоит в том, чтобы предоставить страницы «Нового Журнала» писателям самых разных взглядов. Исключения из этого плюралистического подхода составляют лишь те, кто сочувствует национал-социализму или большевизму.
Далее определялось отношение эмигрантского журнала к России: «Все наши мысли – с ней». «Мы всей душой желаем России полной победы. Каждое ее поражение, каждую ее неудачу мы воспринимаем как большое несчастье, каждую победу как великую радость». Но преступления советской власти даже в тяжелейший для страны военный период замалчивать не следует. Литераторы-эмигранты призваны высказывать правду о России. В этом обязанность свободного человека и патриота. «Мы считаем своим печальным долгом говорить о том, о чем не могут сказать <…> оставшиеся в России». Иначе «нам было бы впоследствии стыдно смотреть в глаза миллионам русских людей, находящихся в советских тюрьмах и концентрационных лагерях». Что касается эмиграции, то наша цель, – писали редакторы, – ее единение ради помощи России.
Алданов и Цетлин сплотили вокруг своего начинания не только бывших сотрудников «Современных записок», но и литераторов из числа русских американцев. Русская Америка никогда прежде подобного журнала не имела. Алданов, вложивший в организацию ежеквартальника колоссальную энергию, от редакторских обязанностей <которые он не любил и ими тяготился – М.У.> вскоре отошел. <…> После выхода Алданова из редакции в 1943 г. в качестве соредактора Цетлиным был приглашен профессор Гарвардского университета историк Михаил Михайлович Карпович. Вместе им довелось поработать всего два года: в ноябре 1945 г. Цетлин умер. Начиная с № 12 (1946) единоличным редактором стал Карпович.
Как и Цетлин, он вел журнал до конца своих дней. Им было подготовлено и издано 47 номеров. Особенность этого периода в истории ежеквартальника состояла в значительном расширении круга авторов. Прежде всего это произошло в связи с переездом из послевоенной Европы в Америку многих литераторов первой волны эмиграции. Одновременно с ними прибывали в США и литераторы второй волны. Их публикации, как тогда говорили, «новых эмигрантов», появляются с № 15 (1947).
При Карповиче «Новый Журнал» из русско-американского превратился в международное эмигрантское издание, имевшее подписчиков и авторов во многих странах [КРЕЙД (II)].
Одной из самых ярких звезд среди первых авторов привлеченных Алдановым к сотрудничеству в «Новом журнале», несомненно, был Владимир Набоков-Сирин, такой же, как и он сам сугубо эмигрантский, без российского литературного прошлого писатель – в отличие от И. Бунина, Б. Зайцева, М. Осоргина или же С. Полякова-Литовцева. Набоков был тринадцатью годами моложе Алданова, но оба они по большому счету заявивили себя на литературном поприще в одно и то же время – в начале 1920-х гг. Алданов обрел литературную славу сразу же после выхода его первых книг, к Набокову же известность пришла через добрых десять лет. Алданов и Набоков познакомились в 1932 г. в Париже. С самого начала знакомства отношения между ними складывались на основе взаимной симпатии и уважения. В «Других берегах» Набоков пишет: