Машка и Ленка нравились всем. Но во дворе гуляли они или вдвоем, или со старшими. Сидели на лавках, смеялись, носились друг за другом. Все малыши лишь поглядывали и пускали слюни…
Я из окна увидел, как к нашему подъезду подъехала соседская машина. Она была с прицепом, доверху набитым арбузами. Железно, это соседи из Соль-Илецка приехали. Соль-Илецк – это маленький город, который находился где-то недалеко от нашего. В Соль-Илецк в июле и августе все ездили за арбузами. Там их много росло, и все были вкусные.
И я кое-что придумал. Сейчас соседи будут таскать свои арбузы на третий этаж, а я вызовусь им помогать. Глядишь, и дадут за помощь рублей десять. Главное – несильно в помощники напрашиваться, а то станет понятно, что я денег хочу.
Я надел футболку и шорты, влез в кроссовки, крикнул родакам, что пошел гулять, и спустился вниз на улицу.
Соседи как раз начали по одному доставать арбузы из прицепа.
– Дядя Гена, помочь вам?
Сосед, хороший дядька, держал в руках два арбуза и ждал, пока его семья – жена и дочь – откроет ему дверь в подъезд.
– А, Марик. Привет. Подержи-ка дверь. Вот. Спасибо.
Дверь я подержал, и сосед пошел наверх. Когда он снова спустился, я все еще стоял возле его машины и ждал распоряжений.
– Раз ты здесь и дел нет у тебя, то помоги, – сказал сосед и вручил мне арбуз.
Я с радостью его подхватил и пополз на третий этаж. Арбуз был тяжелый. Килограммов на семь.
Так мы по очереди совершили ходок двадцать. Я запыхался подниматься на этажи и весь вспотел – хоть выжимай.
– Вот держи, Марик, – сосед вынул из кармана брюк десятку и протянул мне.
Я поотнекивался, но больше для вида. Десять рублей «пропали» у меня в кармане.
– И арбуз себе возьми, – добавил сосед. – А то мы лопнем есть столько.
Я занес арбуз домой и поменял мокрую футболку на новую сухую.
– Марк, выходи! – раздалось под окнами.
Кто-то звал меня гулять. По голосу – то ли Жирик, то ли Санек Струков. Не разобрать.
Я выглянул в окно. Жирик. Да, Санек никогда в окна мне не кричал, он всегда поднимался и звонил в дверь. А Жирик кричал.
– Пойдем купаться, – сказал Жирик. – Заодно расскажешь, что у вас с Дроном тут за драка была.
Я вышел, и мы пошли на Урал.
– А откуда про Дрона знаешь?
– Мать вас видела. Спросила, что это за мальчик такой большой с вами гуляет.
– Мальчик Дрон, ха! Да он докопался просто. Ну, как обычно, знаешь, Дрон докапывается, – сказал я.
– Знаю.
– Арсен помог.
– Да ладно?! Этот?
– Ага. Нормальный пацан, как оказалось. Интересно, он денег надыбал уже для Костяна? – спросил я сам себя вслух. Жирик пожал плечами.
Мы шли по дороге мимо нашего футбольного поля и детского сада. Поле было справа, а садик – слева. За полем был спуск к Уралу – длинная ржавая лестница с маленькими ступеньками. Зимой, когда ступеньки засыпало снегом, мы катались с нее, как с горки. Очень быстро. Но очень опасно. Лестница была непрямая, с изгибами, метров семьдесят, и если не успеешь вовремя вписаться в ее изгиб, то треснешься о стойки перил так, что больше не встанешь. Скорость была огромная, а стойки – железные. Я трескался. Да впрочем, каждый пацан хоть раз, да трескался боком или спиной о нашу лестницу. Боль такая, что как будто переломались все кости. Просто лежишь и орешь. Подбегают пацаны, пытаются тебя поднять, а ты отбиваешься от них, потому что встать не можешь, и орешь. Минут через пять отпускает. Нет, болеть-то, конечно, болит, но, оказывается, кости не сломаны, и ты можешь стоять. Наши вставали, отряхивались, отхаживались, но в этот день больше не катались.
Летом эту лестницу старшие используют как наказание. Ловят заблудившегося у нас во дворе чужака, забирают у него деньги, сажают на фанеру и сталкивают вниз по ступенькам. Если чужак ловкий, то он успевает схватиться за перила, соскочить с фанеры и не кувыркнуться до самого берега Урала. А если – тюфяк, то летит он по всей лестнице, отбивает себе все, что только можно, и уходит в слезах и с синяками. Много у старших есть способов мучить чужаков.
Мы с Жириком прошли мимо футбольного поля. Навстречу нам шли две девчонки. Мы пригляделись. Точно, Машка и Ленка. Похоже, что шли они с Урала. Купались. На них были шорты и кофты, волосы все растрепанные и мокрые.
Вообще, никого из девчонок с нашего двора одних на Урал не отпускали. Но Машка и Ленка иногда сбегали без спросу и разрешения. Пару раз я видел их плескающимися со старшими пацанами. Но сегодня они ходили на Урал одни. Никого из старшаков рядом не было.
– О, Марик и Лешка, – сказали они, когда нас увидели.
Да, Жирика звали Лехой, между прочим.
– Пацаны, купите нам мороженое, – сказала Машка и поправила волосы.
– Да они малыши, у них денег нет, – тихо сказала Ленка на ухо Машке, но так, что мы с Жириком это услышали.
– У Жирика, может, и нету, – сказал я и толкнул локтем друга, чтобы тот не обижался. – А у меня есть. Пойдемте – куплю.
– Ого, Маркуша сегодня олигарх, – сказали девчонки.
Я нащупал в кармане десятку за таскание арбузов. Десятка мне была нужна для возвращения «долгов». Зря я, что ли, с арбузами корячился все утро? Спустить все на морожку для девчонок? А ладно, поздно теперь. Я был уже в облаках оттого, что совсем скоро две клевые девчонки мне скажут спасибо и раз-другой улыбнутся.
– Мы тут посидим тогда, а вы принесите, – сказала Машка и села на скамейку возле той самой ржавой лестницы к Уралу.
Мы с Жириком быстро пошли в магазин. Я посмотрел на приятеля: глаза у него так же светились, как и мои. Может, даже сильнее.
– Слушай, Марк, а купи мне тоже морожку? Я тебе верну деньги.
– Ленке отдашь? – спросил я.
– Ну да, – Жирик ответил и смутился, хотя я тоже смутился. – Только Машке.
– Нет, – сказал я Жирику. – Я – Машке, а ты – Ленке.
Мы шли, и я считал в уме деньги. Потрачу десятку. Значит, надо будет найти для Ромы на десятку больше. А ладно, на десятку больше или меньше, какая, блин, разница?!
Мы купили четыре мороженых. Я отдал Жирику два, и мы побежали обратно к Уралу.
На скамейке ни Машки, ни Ленки уже не было. Они ушли. Мы огляделись, и Жирик заметил их вдалеке, и рядом с ними уже шли какие-то пацаны. Кажется, из «Мадрида». Девчонкам у нас можно было общаться с «мадридскими». Им вообще все было можно.
– Догоним? – спросил я Жирика, но тот уже скис.
– Да зачем идти? Они вон уже, – ответил Жирик.
– Да пойдем догоним. А «Мадрид» на хрен пошел, – сказал я. Я вспомнил, как мы на днях победили «Мадрид», и Ленку с Машкой тоже победим. Ну это… отобьем.
Мы снова побежали. Старшие из «Мадрида» услышали нас за спиной и повернулись. Я и Жирик остановились и протянули мороженое Ленке и Машке.
– А мы думали, вы сбежали, – сказала Машка и развернула морожку.
– Или деньги из карманов выпали, – добавила Ленка.
Все заржали. Особенно громко три «мадридских» пацана. Один из них был Руль. Как зовут двух других, я не знал.
– Малыши-то у вас какие кавалеры, – сказал неизвестный мне «мадридец», очень долговязый и щербатый. – Скоро мы этих кавалеров натянем.
Теперь заржали только «мадридцы». Мы с Жириком надулись и покраснели. Ну точнее, я видел, как надулся и покраснел Жирик, но чувствовал, что и у меня загорелось лицо. Очень хотелось броситься на «мадридцев», но их было трое, и они были старше.
– Позавчера не натянули, и в следующий раз хрен вам, паскуды! – крикнул Жирик.
Девчонки жевали наше мороженое и наблюдали.
– Вкатим им? – спросил долговязый у своих дружков.
– Хватит, хватит, – сказала Машка. – Без нас разберетесь. А мы домой.
– Ну куда же вы? Маш? Лен? Останьтесь – погуляем. Вас вот влюбленные ухажеры ждут, – сказал один из «мадридцев», не долговязый, а другой.
– Отстань, Димка, – сказала Машка, и они пошли в наш двор.
Мы с Жириком переглянулись и молча решили пойти дальше. Машка и Ленка намылились домой, с «мадридцами» сейчас не повоюешь, их больше, поэтому мы снова потопали в сторону Урала.
– Эй, конопатый! – крикнул нам в спину долговязый. – Хочешь, полтинник дам?
Я навострил уши и повернулся. Конопатый – это я. Веснушек летом у меня всегда было много.
– Поцелуй свою подружку, и полтинник твой, – сказал он, и все остальные в сотый раз заржали.
Я отвернулся. Жирик все рвался подраться с «мадридцами», но я ему не дал.
– На войне их отметелим, – сказал я, подтолкнул надутого Жирика, и направил его в сторону реки.
– На войну меня не возьмут, – ответил тот…
Через пару часов мы вернулись с Урала. Во дворе стоял рев мотоцикла. Рома и Костик проверяли своего нового железного друга и нарезали круги между домами.
Костик заметил меня и остановил свой мопед.
– Маркуша! – сказал он. – Бабки где, сука мелкая?
– Так завтра же, Костян! – ответил я. – Рома сказал, что завтра.
– По хрену, что завтра. Сейчас тащи давай. Метнулся и принес быстро.
– Костян, у меня нету.
– Давай-давай! А то у меня вот что есть, – Костян кивнул на намотанную на руль грязную, масляную цепь от велосипеда.
Зачем ему цепь на руле, я не знал, но угроза, как обычно, сработала. Я поплелся домой. Дома были сто десять рублей. Жирик сказал, что сейчас вынесет еще десятку. Сто двадцать. Видимо, получу я цепью сегодня.
Я вернулся, взял у Жирика червонец и отдал деньги Костяну.
– Нету больше, – сказал я.
– Ладно, – ответил Костик, и я обрадовался.
– Завтра остальное, и чтоб как штык. Без напоминаний, – добавил он. – А то всеку.
Я кивнул и пошел домой есть. Когда я заходил домой за деньгами, мама уже накладывала мне полную тарелку какой-то еды. Я едва успел выскочить обратно на улицу.
– Маркуша! – снова позвал меня Костян. – Где там друг твой, туземец?
– Какой?
– Ну этот… тугрики который мне тоже должен.
– Не знаю я.
– Ну увидишь – скажи, чтоб тоже завтра все было. А то вообще всех зарою.