– А брат твой что про гоблинов думает? Колян-то?
– Я никому пока не говорила. Вы – первые. Так что это секрет.
Порыв ветра хорошенько тряхнул нашу вышку. Мы все трое покрепче ухватились за перила.
– А живут они где? – спросил Арсен. Он попривык к высоте и стал иногда что-то говорить.
– В пещерах, – ответила Вера.
– Слушай, откуда ты все это знаешь? Говорят, ты даже в школе два плюс два сложить не можешь. Читать не умеешь.
– Знаю. Знаю, и все.
– А чего читать тогда не можешь?
– Потому что школа – это место дурацкое. Там всех на одном языке учат, а я его не понимаю. У меня там буквы все пляшут и в слова не складываются. Я поэтому свой язык придумала, который понятный и читается. Но он секретный. Я, может быть, вам потом расскажу, – сказала Вера. – А два плюс два я могу. И даже семь на девять могу. Это все из-за языка. Буквы и цифры – как тараканы: хлопнешь тапком, и все. Нету их. Разбежались. А школа – плохая. Дурацкая. И пацаны там все глупые. Надо будет с моим снежным гоблином договориться, чтобы он их всех заморозил. Я ему тогда все орехи отдам. Накоплю денег и скуплю их все у бабуль возле магаза.
– Да, мне рассказывал Диман, как тебя в школе чморили, – сказал я. – Все думали, что ты тупая.
– Сами они тупые. Пусть и учатся со своими старыми и глупыми училками. Меня в другую школу переведут в этом году. Хотя там все тоже тупые. Я была там один раз. Все одно и то же.
– Ты же дома вроде учишься?
– Да, училась. Но с того года придется ходить в школу, потому что учитель больше не может ко мне приходить домой и проверять домашку. А другого нет.
Вера встала и отошла от края вышки. Мы с Арсеном оглянулись и стали за ней наблюдать. Мало ли что. Столкнет еще с ее-то странностями.
– А вы что сегодня делали? – спросила Вера. – От вас воняет как от помойки.
– Мы раков ловили и… – начал говорить Арсен, но я толкнул его плечом, и он замолчал. Не хватало еще, чтобы он про дурдом рассказал этой Вере и про то, как мы оттуда деру давали.
– Раков? Хм. Разводить хотите? – спросила Вера. Она полезла в свою сумку и начала там что-то листать.
– Нет. Мы их съели.
– Живыми? Они теперь вас внутри покусают и детей вам там заведут. Через недельку из вас раки полезут.
– Не, мы пожарили.
– У вас спички есть, что ли?
– Есть, – ответил Арсен.
– Но они промокли, – добавил я.
Я вытащил коробок из кармана шорт и потряс им. Он промок, еще когда Арсен швырял мне кроссовки через Урал. Я открыл коробок. Спички уже почти просохли, и, наверное, их можно разжечь.
– Хочешь вышку спалить? – спросил я.
– Пока нет, – ответила Вера.
Она достала из сумки блокнот и вырвала оттуда три листа. Листы она протянула нам с Арсеном.
– Сделайте самолетики, а то я не умею, – сказала она.
Мы послушались и быстро склепали три самолета. Вера достала из сумки ручку и протянула ее нам.
– Теперь напишите на них желания. Один самолет – мой.
Арсен хмыкнул, я тоже. Я написал на крыле самолета, что хочу велик, и передал ручку Арсену. Он тоже что-то накарябал. Вера писала долго. Даже не писала, а рисовала.
– Теперь их надо поджечь и с вышки запустить, – сказала она.
– Детский сад какой-то, – сказал я.
– Ну и ладно, – ответила Вера. – Зажги-ка свои мокрые спички.
Я чиркнул. Потом чиркнул еще раз. И еще. И еще. Я перечиркал все спички, стер им всю серу с головок и разорвал чиркаш, но так ничего и не загорелось.
– Ну и ладно. Зато теперь снежные гоблины нам не страшны, – сказала Вера. – Тогда сделаем так, – она скомкала свой самолет и снова подошла к краю вышки.
Мы с Арсеном посмотрели вниз. Там были пустое баскетбольное поле, плац Лётки, какие-то заросли и гаражи. Много гаражей.
– Кто попадет своим самолетом в баскетбольное кольцо, у того желание и сбудется, – сказала Вера. – Я последняя кидаю.
– Чего самолеты тогда делали? – сказал я и скомкал бумажку.
Я «примерился» к баскетбольному кольцу. Далеко, а кольцо маленькое, да и ветер дует так, что вышка шатается. Если я сейчас и попаду в кольцо, то только чудом.
Сбоку от меня полетела бумажка Арсена. Тот долго не целился, а просто кинул. И ведь получилось неплохо: как раз затих ветер, и бумажка упала всего в каких-то двух метрах от цели. Но все же мимо.
Затем кинул я. Я все посчитал, учел ветер – не зря ведь у меня пятак по математике в школе, – но вышло ужасно. Ветер так и не дунул, и вся моя поправка оказалась бесполезной. Бумажка упала в метрах десяти от кольца. Сильный переброс. Очень сильный. Я хлопнул Арсена по плечу.
– Что думаешь? – я шепнул Арсену, пока Вера прицеливалась. – Попадет?
– Ни за что, – ответил он.
Мне почему-то хотелось, чтобы Вера попала. Пусть дурочка и читать не умеет, так хоть тут, может, порадуется.
Вера промазала, но всего лишь метра на два, как и Арсен.
– Наши с тобой желания скорее исполнятся, чем у Марка, – сказала Вера и слегка пихнула Арсена локтем. – Ты что загадал?
– Избить Костяна и его брата. Пацанов со двора, – ответил Арсен.
– А я – чтобы от меня в новой школе отстали, – сказала Вера. – А ты, Марк?
– А я ве… – договорить я не успел. Вера меня перебила.
– Смотрите, – сказала она и показала пальцем куда-то в сторону гаражей.
Я пригляделся. Это был Дрон. Точно, Дрон. Он перелез через забор Лётки и шел в сторону нашей вышки.
– Прячьтесь, – сказал я и сел на корточки. – А то этот Дрон заметит нас и докапываться начнет.
– Да я его знаю, – проговорила Вера. – Он за моим братом заходит иногда.
– Зачем? – спросил я.
– Не знаю, – ответила Вера и пожала плечами. – А он наркоман, да?
– Да, может, он тут колется, чтобы никто не видел.
Мы легли на животы и выглянули с края вышки. Похоже, что колоться тут Дрон не собирался. Он подошел к вышке, расстегнул штаны и справил свои дела прямо на железную лестницу, по которой мы поднялись наверх. Я боялся, что он полезет к нам, но пронесло. Дрон застегнулся и пошел дальше через баскетбольное поле. Минуты через три он пропал в кустах.
Мы пролежали еще минут пять. Дрон не возвращался. Скорее всего, ушел через другой выход из Лётки.
– Валить надо отсюда, – сказал я.
Мы все трое встали и сбежали по лестнице с вышки. Мне уже очень хотелось сытно поесть и лечь спать. И не под деревом на Урале, как я мечтал утром, а дома в кровать.
Так у меня и вышло. Вера после Лётки пошла домой, Арсен свалил провожать своих монтеров. У моего подъезда стояла мама и всматривалась в даль. Я подошел к ней.
– Пойдешь домой? Я волновалась, – сказала она. Голос у нее был тихий и немного дрожал.
Я думал, что она меня будет ругать, но ничего такого не случилось. Мы зашли в подъезд и поднялись на наш третий этаж.
– Только перед отцом извинись, – сказала мама и открыла квартиру ключом.
Отец что-то чинил в коридоре, когда мы вошли. Он ничего не сказал, а я промямлил извинения. Отец повернулся, кивнул мне и продолжил ковыряться с проводами, которые вели к коридорному телефону.
Я ушел мыться, а потом мама меня накормила. Отец продолжал молчать. Не знаю, то ли ему было стыдно, то ли я его чем-то сильно подвел. Ну а что он хотел? Я же не девочка, чтобы ходить во дворе с бантиком и чтобы вот все было без проблем. С нашими старшими всегда какая-то фигня случается: то денег им дай, то сделай для них что-нибудь. Тут или ты крутишься, или в зубах танки смогут развернуться.
Дрых я как убитый. Только крик: «Марк, выходи!» – с улицы часов в десять утра поднял меня с кровати. Да уж, поднял. Стоило мне встать, как я почувствовал «кручение» в животе и бегом ломанулся в сортир. Ох, как меня там хлестало! Минут пять без перерыва. Вышел я из туалета на трясущихся ногах и с сухими губами. Что это было? Вчерашние раки и яблоки? Или, может, воды наглотался?
В дверь позвонили. Я прислушался к животу и отошел от туалета, чтобы открыть дверь. За дверью стоял Жирик. Ему надоело кричать мне в окно, и он решил зайти.
– Спишь, что ли? Пойдем гулять.
– Зайди, – ответил я ему. Жирик вошел и разулся.
Дома никого не было, родаки ушли на работу. Мне надо было умыться, что-то поесть, и тогда я буду готов идти на улицу. Жирик пошел со мной на кухню. По пути я еще раз зашел в туалет.
Я был голодный. Странно даже, я ведь понимал, что я сейчас поем и сразу надо будет в тубзик бежать.
– Ты будешь? – спросил я Жирика и потряс пачкой сосисок перед его носом.
Жирик отказался. Жирик всегда отказывался поесть. Наверное, поэтому он такой дрищ. Санек, наоборот, всегда был готов съесть хоть слона, когда заходил ко мне. Я вскипятил воду и налил Жирику чаю, тот бросил туда две ложки сахара, взял конфету и принялся за расспросы. У Жирика всегда было такое вопросительное лицо. Всегда он был готов порасспрашивать. Я это знал.
– Что вчера делал? – спросил Жирик.
Тут я задумался. Не рассказывать же ему, что я из дома ушел. Раз ушел, то тогда что я сейчас делаю дома? Значит, не по-настоящему ушел. Нездорово это, и не надо Жирику знать, что я так быстро сдался. За день всего. Хотя знал бы он, как жрать под вечер хотелось, сам бы домой к маме прибежал.
– В дурдом на старице ходил, – ответил я. – Помнишь?
– Ни фига себе, – удивился Жирик. – И как там? Что там? Пацанов ведь держат, да? Один ходил? Вот ты мужик!
– С Арсеном.
– С ним? – Жирик отхлебнул чаю, но умудрился спросить с полным ртом. – А что меня не позва…
– Ты у бабушки был, – ответил я. – Я заходил.
– Блин, да. Вот вечно так, – сказал Жирик, – как что-то интересное, так меня к бабке отвозят.
– Да ладно, не реви. У тебя нормальная бабка.
Бабушка у Жирика была очень хорошая. Добрая даже. Она раньше жила вместе с Жириком и его родаками, а потом куда-то съехала. Но пока жила тут, всегда меня чем-то угощала. Яблоком или конфетой. Хорошая бабка.
– Да блин, у нее скучно. И как там, в дурдоме-то? И что Арсен? Теперь подружились?