И ведь теперь хрен Рому с Костиком избить получится. Санек – против, Диман… Диман хоть и позлее Санька, но без брата не пойдет на старшаков бычить. Блин! А ведь хотели сегодня утром придумать план.
– Эй, щегол, «кам он» сюда!
Я знал, кто это меня зовет. Можно даже не оборачиваться и не рассматривать – это Дрон.
Почему-то мне вспомнилось, как мы совсем недавно сидели с Арсеном и рассматривали из-за кустов голых женщин. Клево это было. Наверное, лучшее событие в моей жизни. Такое же «лучшее», как тогда, когда мне в прошлом году из пневматики дали пострелять. А сейчас надо тащиться к этому нарику Дрону, говорить ему что-то. Еще Арсен со мной не дружит и не будет, наверное, никогда теперь дружить.
Я подошел к Дрону. Он сидел посередине двора за шахматным столиком и скоблил перочинным ножом лавку.
– Слышь, малый, у вас это… что завтра с «Мадридом» война, да?
– Да, в семь вечера, – ответил я.
– И все пацаны будут? Костян? Рома?
– Ну да.
– А про меня ничего не говорили?
– Нет. Ты же во дворе не гуляешь обычно, – ответил я. Мне отчего-то показалось, что Дрон сейчас начнет вопить, почему его не позвали. Но, как оказалось, этого совсем Дрону и не надо было.
– Это хорошо, – сказал он. – А чего про меня пацаны говорят? Ну, вообще там…
– Да ничего не говорят, – сказал я. – Не видно ж тебя. Чего тут говорить?!
– Ладно. Тогда все, щегол, беги куда бежал.
Я развернулся и пошел за Жириком. Что все эти Дроновы расспросы значили, я так и не понял, но радовался, что все так быстро и спокойно прошло. Он ведь уже и не помнит, что несколько дней назад душил меня за сдачу. А так Дрону я почти не соврал. Ничего про него пацаны не говорили. Ни старшие, ни малыши. А чего говорить? Нарик – он и есть нарик. Ходит сам по себе, иногда пристает к мелким. К старшим не пристает. Хотя вряд ли из-за того, что боится. Чего ему бояться? У него мозгов-то не осталось.
Я позвонил в дверь, и ее открыл Жирик. Он был в шортах, но без футболки.
– Чего дома сидишь? Пойдем гулять, – сказал я ему.
– Да неохота что-то, – ответил тот. – Башка болит.
– Ты девочка, что ли? Пойдем. Башка, блин, болит! Мы на Урал сейчас со Струковыми.
– Ладно. Сейчас соберусь. Зайди.
– Ты из-за «Мадрида» грустишь, потому что не взяли?
– Нет.
– А мама твоя утром сказала, что ты даже с отцом своим сцепился из-за того, что он… ну, что в милиции работает.
– Ничего не сцепился, – ответил Жирик. – Так, маленько.
– Фигня это все, Жирик. Не будь дебилом. А батя у тебя нормальный. Это просто Костян и все старшаки – дауны. Но это тоже фигня. Мы ведь их высечем скоро, да?
– Ну не знаю.
– Не знаю да не знаю. Скажи уж что-нибудь внятное.
Жирик сидел на корточках и завязывал шнурки на кроссовках. Он поднял глаза на меня.
– Как будто ты вчера что-то внятно сказал, когда тебя Рома на зад перед пацанами посадил.
– Ну попробовал бы ты перед десятком старшаков как-нибудь взбрыкнуть. Так это… ты серьезно с батей в пух?
– Ну да. Он утром выгнал даже меня. Совсем утром. В восемь. Сказал: «Пойди погуляй, Алексей, часок, остынь и развейся». Я погулял, а потом домой зашел. Ну, когда он на работу уже уехал.
– Ну, это считай, что не выгнал. Вот меня выгоняли, – ответил я и вспомнил наш с Арсеном поход на Урал. – А чего ты сказал-то ему?
– Да ничего не сказал. Сказал, что из-за него меня пацаны играть не берут.
– А он?
– А он сказал, что тогда говно мои пацаны. А я сказал, что это не пацаны говно, а он сам такой, наверное. Вот он меня и выгнал.
– Даун ты, Жирик! Я тебе говорю, у тебя пахан-то клевый. Ты вон тачку водить умеешь. Из пистолета стрелял.
– Ну и что?
– А то, что это раз в сто круче, чем против какого-то «Мадрида» шпонки пускать. Сравнил, блин, пистолет и рогатки.
– Лучше рогатки, но с пацанами.
Жирик наконец-то завязал свои шнурки и принялся натягивать футболку.
– А чего ты во дворе-то утром один делал? За мной бы зашел, – сказал я.
– Так рано же. Ты спал еще, – ответил Жирик. – Там Арсен опять какой-то мусор из квартиры таскал, мы с ним часок посидели. Я ему помог даже пару мешков отнести до параши.
– Так ты с Арсеном утром гонял? – спросил я.
– Ну да. Он ушел домой потом, ну и я пошел.
Все понятно. Ну кто еще мог разболтать Арсену про вчерашний сбор со старшаками и про то, что Рома меня про Арсена заставил сказать?! Конечно, Жирик. Выперся утром погулять, встретил Арсена – и все. Все всем стало известно. Жирик – трепло. А теперь Арсен вопит на меня, что я лицемер, говно и прочее и прочее. Сука ты, Жирик, болтливая!
– То есть это ты Арсену про вчера рассказал? Про меня? – спросил я.
– А?
– Что а? Ты же ведь рассказал про Рому и меня, а сегодня утром ко мне Арсен пришел, сказал, что я этот… как его… что я говно, короче, и больше мы не друзья. Даун ты, Жирик! Предатель и даун!
Жирик захлопал глазами. Он всегда так делал, когда волновался: краснел и хлопал глазами. Но сейчас мне его было совсем не жалко.
– Да чего я-то? Ну сказал. Я же не знал, что не надо было. Это же все пацаны видели. Асре… Арсен спросил просто, что мы вчера всей кучей допоздна делали, ну я и сказал. Что мне врать, что ли?!
– Сука ты!
– Ничего я не сука, – ответил Жирик. Лицо у него стало совсем красным, а голос дрожал. Хотя мой голос тоже дрожал. – Я… я откуда знаю, что говорить, а что нет.
– Да ты ничего никогда не знаешь, урод жирный, где молчать надо, а где нет.
– Я не жирный, – сказал Жирик.
– Ну и сиди дома, даун тупой, – сказал я, толкнул Жирика и вышел в подъезд, а потом на улицу.
Я прошел метров десять, а потом оглянулся. Жирика сзади не было. Я почему-то думал, что он побежит за мной и будет ныть о прощении. Нет, не побежал. Ну и ладно. Придурок болтливый!
Вышли Струковы. Санек нес в руке пакет, а Диман – бутылку с водой.
– Картошку на Урале испечем, – сказал Санек и раскрыл пакет. Там было с десяток картофелин.
– Ты чего такой напыженный, Маркуша? – спросил Диман. – За Жириком зашел?
– Зашел. Да урод этот Жирик.
– Чего так?
– Он утром «расчесал» языком Арсену про вчера. Арсен потом ко мне пришел и сказал, что я лицемер и паскуда и что больше он со мной не общается.
– Кто такой лицемер? – спросил Диман.
– Вообще не знаю, – ответил я.
– Тот, кто болтает про других, но в лицо сказать не может, – проговорил Санек.
– Какой ты умный, – сказал Диман и погладил Санька по голове. – В помощники ко мне пойдешь.
– Чего с Жириком-то? – спросил Санек и стряхнул руку Димана со своей головы.
– Да пошел он! Я с ним больше не общаюсь. Не друг он, а нытик ссыкливый!
Санек хмыкнул, поморщился и поглядел по сторонам.
– А если бы я рассказал про вчера Арсену, со мной бы тоже ты не дружил, Маркушка? – спросил он.
– Да ты бы и не рассказал. Ты же не даун какой-то.
– Короче, зря ты так с Жириком. Ну а если бы Диман натрещал Арсену? Он ведь может. Его бы ты послал?
– Ну нет! Диман-то не ноет. Диман нормальный.
– Ничего бы я не натрещал, – сказал Диман.
– Зря ты с Жириком так, – сказал Санек. – Фигня тогда вся наша дружба, если вот так хоп – и все. Не общаемся типа.
– Пусть извинится, тогда посмотрим, – ответил я.
Меня Санек бесил, когда вот так умничать начинал. Типа «Это не Жирик виноват, а ты, Маркуша, сам дурак». Конечно, как что, так дурак я. Нет уж!
– Ладно, пошли на Урал? Спички есть? – спросил Санек.
– Я взял, – сказал Диман и потряс коробком.
Пока мы спускались по лестнице к реке, пошел дождь. Неделю его не было, а тут зарядил так, что ручьи потекли. Сухая земля быстро намокла и превратилась в месиво. Под башмаками захлюпало. По уши грязные, мы вышли по тропинке к Первому пляжу. Народ там уже успел свернуть свои покрывала и полотенца и бежал домой сушиться.
– Не будет картошки, – сказал Диман. – Все дрова мокрые.
– Ну хоть искупаемся, – проговорил Санек.
– Молния в воду ударит – и конец тебе, – сказал я и улыбнулся.
Пацаны тоже хохотнули.
Молния – это наша вторая легенда. Первая – лом под обрывом, а вторая – как раз молния. Если будешь купаться в Урале под дождем, то туда обязательно треснет молния и тебя зашибет. А если и выживешь, то на всю жизнь будешь парализованным. Но если в легенду про лом на дне верили все, то на молнию под дождем всем пацанам было плевать. Мы всегда, когда шел дождь, лезли купаться в Урал. Под дождем даже круче. В воде – тепло, а снаружи – зябко. Сидишь в реке – и вылезать не хочется. А молния… Ну, молния и есть молния. Даже если и ударит в воду, то ничего не будет: Урал-то большой. Весь ток «рассосется», и до тебя ничего не дойдет.
Мы втроем разделись, бросили вещи на пакет с картошкой, чтобы испачкать их поменьше, и влетели в воду. Через полчаса мы накупались, а дождь все шел. Мы оделись в мокрые шорты и майки и босиком пошли домой. Может быть, к вечеру разойдется погода, и тогда все вместе снова выйдем во двор.
Вечером меня гулять не пустили. Дождь, мол, там, и нечего делать. Дома сиди, Марк. Можешь на компьютере поиграть час. Все равно никого из твоих дружков на улице нет. Еще заболеешь под дождем.
Как же, заболею. Я летом вообще никогда не болею. Только когда школа начинается, потому что школа – это проклятое место. А пацанов и правда на улице не было: их тоже дома заперли – дождь за окном лил стеной. Хотя есть в этом и кое-что хорошее: ни фига у Арсена с Верой не получится сыграть в огненный клёк. Облом им! Ничего после такого дождя еще пару дней не загорится. А вообще, интересно, пошли Арсен и Вера гулять или нет? Хотя какая мне разница?! Арсен теперь мне не друг. Вера – тоже. Да и какой она друг?! Она же девчонка. Только с Арсеном теперь и будет дружить. Они оба такие, что с ними никто не дружит. Жирик тоже тот еще урод болтливый. Теперь втроем гонять смогут никому не нужные: Арсен, Вера и Жирик. Глядишь, кого и четвертого себе найдут в компанию. И пятого. Будет целая толпа никому не нужных дурачков. А я буду со Струковыми дружить. Они – настоящие.