С Вовкой хорошо дружить, но втроём было лучше.
– Оглох, что ли? – услыхал он вдруг тёткин голос. – Третий раз говорю… Сбегай в гастроном.
Кирилка поднял на тётку глаза.
– Вот деньги… Пять рублей – других нет! Купишь чаю. Самую махонькую пачку бери, за пятнадцать. Понял?
Глава восемнадцатаяОткрытие гастронома, или В воскресенье днём
Когда Кирилка уже выходил из дому, тётка вдогонку крикнула:
– Смотри сдачу не растеряй!
В гастрономе Кирилка подошёл прямо к отделу штучных товаров и сказал продавщице:
– Тётя, дайте самую махонькую пачку чая за пятнадцать копеек.
Так ему велели дома.
Но продавщица как раз в этот самый момент занималась гражданином в кожаной ушанке. Этот гражданин никак не мог решить, что ему взять – две пачки папирос, одну плитку шоколада и персиковый компот или наоборот: одну пачку папирос, две плитки шоколада и совсем не брать компота. Продавщица была так занята этим вопросом, что не обратила на Кирилку ни малейшего внимания.
Но Кирилка, как можно дальше протягивая руку с деньгами, настойчиво твердил своё:
– Тётя, дайте самую махонькую пачку чаю за пятнадцать копеек…
Тут продавщица заметила наконец нового покупателя и сердито на него прикрикнула:
– Подождёшь! У меня не десять рук…
Нет, Кирилка и не думал, что у продавщицы десять рук. Две руки, только две руки у неё было. Это он отлично видел.
– Хорошо, – сказал Кирилка, – я подожду…
Он был на редкость сговорчивый мальчик.
И вот, пока продавщица, щёлкая на счётах, подсчитывала, сколько причитается за три пачки папирос, коробку мармелада и банку фаршированного перца (это было последнее и окончательное решение гражданина в кожаной ушанке), Кирилка прилежно разглядывал всё, что лежало под стеклом на прилавке.
Сначала он рассмотрел все банки с консервами и компотами. На рыбных были нарисованы рыбы разных пород, на овощных – всякие овощи, на фруктовых – красивые фрукты…
В общем, это было не так уж интересно.
Правда, его несколько удивила стеклянная банка с роскошной ярко-розовой розой. Он прочел на ней: «Розовое варенье». До сих пор Кирилка был убеждён, что розы только нюхают. Но оказывается, их ещё и едят. И Кирилка твёрдо решил попробовать, каковы на вкус эти самые розы. А вдруг они слаще леденцов и ароматнее ирисок?
По кулькам с мукой и крупой, по коробкам с лапшой и вермишелью Кирилка лишь скользнул взглядом. Ничего интересного не было в этих предметах.
Вот конфетные коробки – другое дело!
И Кирилка, наскоро оглядев чай, красиво уложенный за стеклом, собирался было перейти к созерцанию великолепного ледокола на одной из коробок, и тут…
У Кирилки сразу потемнело в глазах. И хотя он протёр глаза кулаком да ещё два раза протер рукой стекло витрины и даже прижал нос к этому стеклу, всё равно перед ним пирамидкой лежали кубики чая, и на каждом из них…
Тем временем нерешительный гражданин в кожаной ушанке расплатился, получил свои покупки и ушёл, а продавщица вспомнила наконец о своём другом покупателе.
– Ну, – сказала она, – чего тебе? Давай деньги…
Но Кирилки давно и след простыл: его не было ни возле прилавка штучных товаров, ни в самом магазине.
Он мчался к Вовке, до того взволнованный и даже больше – до того потрясённый, что пролетел бы мимо Вовкиного дома, если бы сам Вовка не сидел в это время верхом на заборе.
– Эге-ге, Кирилка! – заорал Вовка, увидав приятеля. – Ты куда?
Кирилка остановился.
– Слезай с забора! – приказал он Вовке.
– А куда пойдём? На каток или ещё куда?
– В гастроном…
– В гастроном? – удивился Вовка. – Чего мы не видали в гастрономе?
Однако, перекинув ноги, соскочил с забора.
– Слушай!.. – Кирилка сложил ладони трубочкой и зашептал Вовке на ухо.
– Нет, – решительно и громко заявил Вовка, – с ним я больше не вожусь… Ну его!
Но Кирилка настойчиво продолжал нашёптывать, не отнимая от Вовкиного уха своих ладошек. И, по мере того как он шептал, у Вовки менялось выражение лица.
Сначала оно стало злорадным:
– Ага! Так ему и надо! – И Вовка стукнул кулаком по забору. Потом его лицо стало не только удивлённым, но даже несколько расстроенным:
– Все на одну? Врёшь!
Постепенно оно стало сердитым, и, грозя кому-то невидимому кулаком, он вскричал:
– Мы ему ещё покажем!
Затем мальчики побежали в гастроном и там долго смотрели на витрину штучного отдела, где за стеклом пирамидкой лежал чай разных сортов.
При этом Кирилка твердил, тыча пальцем в стекло:
– Точь-в-точь… Точь-в-точь… прямо вот с этой пачки.
Вовка же мрачно хмурил свои чёрные брови и хриплым баском повторял:
– Мы ему покажем! Будет знать. Дрянь! – Тут продавщица не выдержала:
– Сейчас же уходите из магазина! Как вам не стыдно! Целый час стоят и бранятся.
Кирилка вспомнил про тёткино поручение и, почтительно протягивая пять рублей, сказал:
– Мы покупаем. Дайте, пожалуйста, самую малюсенькую пачку грузинского чаю. Только, пожалуйста, за пятнадцать копеек…
– Куда же ты убежал? – спросила продавщица, узнав в рыженьком Кирилке своего второго покупателя. – Не мог подождать, пока я получу деньги с того гражданина? Вот чай…
– Он за мной бегал… советоваться! – пояснил Вовка.
– Подумаешь, советник нашёлся! Бери свою сдачу, – проговорила продавщица, старательно пересчитав деньги и протягивая их Кирилке.
Но мальчиков снова не было ни у прилавка, ни в магазине.
– Беда мне с этими ребятами! – покачала головой продавщица. – Никакого терпения!
Некоторое время она смотрела на дверь, думая, что мальчики сейчас вернутся. Не дождавшись их, вздохнула, завернула сдачу с пяти рублей в бумажку, написала на ней: «Передать тому рыженькому» – и отложила в сторону.
Глава девятнадцатаяОни мечтают, или В воскресенье вечером
Вечером, в это же воскресенье, Петиного папу неожиданно вызвали на завод. А они втроём – папа, мама и Петя, только что собирались идти в клуб смотреть кинокартину «По щучьему веленью».
– Идите без меня, – сказал папа, торопливо одеваясь. – Возможно, я задержусь, и надолго…
Нет, мама и Петя ни за что не соглашались без папы. Они решили его ждать.
– Петя, – сказала мама, когда за папой хлопнула дверь, – давай займёмся пока марочками? Что-то давненько мы с тобой не бывали в разных странах…
– Нет, нет, – испугался Петя, – нет… не надо…
Мама посмотрела на него с удивлением:
– Но почему же?
– Не хочется, – уклончиво ответил Петя. А что он мог сказать ещё? Ведь мама до сих пор ничего не знала про шведскую серию…
– Ну так иди вот сюда, помечтаем, поговорим, – сказала мама, усаживаясь на диван и зажигая лампу под зелёным абажуром.
– О чём говорить-то? – спросил Петя и сел на край дивана, подальше от мамы.
А как любил он прежде, когда мама ему предлагала: «Давай помечтаем, поговорим…» – и зажигала на письменном столе лампу! Сквозь зелёное стекло абажура такой славный свет получался в комнате…
Да, они садились рядышком вот на этот самый диван и начинали мечтать о таких удивительных вещах…
Иногда они отправлялись на Марс или на Луну. Они путешествовали по лунным долинам, забирались на вершины лунных гор, исследовали мёртвые пустыни лунной земли.
А далёкий, недосягаемый Марс был в их мечтах таким же близким и доступным, как те пустыри за посёлком, куда они ходят гулять весной и летом.
И потом много вечеров подряд Петя подходил к окну, дышал на заиндевевшее стекло и через круглую дырочку разглядывал далекое звёздное небо…
Неужели эти крохотные мерцающие точки, рассыпанные по ночной синеве, так необыкновенно велики? Даже больше Земли, на которой они живут? И больше заводского посёлка? А эти странные тёмные пятна на круглой Луне – всё горы и долины?
И неужто до Солнца на самом быстром самолёте пришлось бы лететь больше сорока лет? Прямо не верится…
И ещё они любили, Петя и мама, мечтать о том, кем будет Петя, когда вырастет таким большим, как папа.
– Знаешь, – сказал однажды Петя, – я твёрдо решил построить канал Москва – Дальний Восток.
– Попробуй, – сказала ему тогда мама. – Только знаешь сколько это километров?
– А нас будет много народу. Думаешь, я один?
Но не в характере Пети что-нибудь откладывать, особенно на такой долгий срок, пока он станет большим. И он сразу, немедленно начинает постройку своего грандиозного канала. Берёт большой лист бумаги и все свои цветные карандаши.
Чудесным получается его канал! Все станции из разноцветного стекла и совершенно прозрачные. А по берегу канала, начиная от Москвы и прямо до Дальнего Востока, растут цветы. Самые душистые и самые красивые на свете! А чтобы канал и зимой не замерзал, чтобы по нему плавали пароходы в самые морозные морозы, Петя строит над ним стеклянные своды. Теперь можно не бояться холодов, круглый год будет тепло…
– Как ты думаешь, построим мы когда-нибудь такой канал? – спрашивает Петя у мамы. – Но чтобы точь-в-точь… вот как этот!
– Обязательно построим! И такой канал, и ещё многое, многое другое…
Но сегодня Пете и мечтать не хочется. Он молча смотрит на зелёный свет лампы. А мама, тоже молча, смотрит на него. Потом спрашивает:
– Ты о чём, Петя? О чём ты всё думаешь? Ну иди ко мне, мальчик. Садись рядом…
Но Петя не трогается с места. И вдруг, казалось бы ни с того ни с сего, говорит:
– Теперешние пираты тоже только грабят и убивают?
Мама, которая ничего не знает о пиратской стране Гонделупе, просто не понимает Петю.
– О каких пиратах ты спрашиваешь? Нет теперь пиратов…
– Они есть, – печально говорит Петя. – Они есть… Только страну их очень трудно отыскать на карте…
– Давай поищем вместе, хочешь? Вместе всегда легче, чем одному…
И всё стало бы совсем хорошо, если бы в эту минуту не зазвонил телефон. Весёлый папин голос прокричал в телефонную трубку: